СКОЛЬКО ЖИЗНЕЙ У ЧАЙКИ.

учреждение навсегда. Больше об Анне Полетаевой здесь не вспомнит никто.
Но актриса об этом не знала, да и не могла знать. Она вернулась в свой родной город, где теперь жизнь ее превратилась в долгое мучительное ожидание. Устроилась на работу в театр, где приняли ее с восторгом, но ей было все равно. Провинциальный маленький театр чем-то напоминал кружок в Швейцарии. Так теперь она его называла. Ей давали главные роли, но актрисе было не до сцены, и даже запах кулис ее не волновал. Особенно тяжело было по вечерам, когда она возвращалась домой. Волю сковывал ужас. Каждый вечер она ждала, когда же за ней придут. Анна Полетаева прожила несколько разных жизней – но эта жизнь у нее была самой короткой и тяжелой. Если она и чувствовала себя Чайкой, то птицей, на которую уже наставили ружье и готовы были спустить курок. Помочь я ей не мог ничем. Оставалось только ждать.
Но, все только начиналось. Спустя насколько месяцев после ее возвращения, из Лондона пришло письмо. Текст был коротким. До ее сведения доводили, что Джордж Чандлер безвременно ушел из жизни, попав в автомобильную катастрофу. И она содрогнулась от ужаса. Словно увидела, как этот удивительный сильный человек, и в то же время мечтатель, долго стоял на краю обрыва, а потом совершил полет на недосягаемую высоту, сорвавшись на любимом Роллс Ройсе в пропасть. Не долетел он совсем немного до своей мечты – до противоположной отвесной ее стороны. Горы его не пощадили. Тех, кто любит, но, кто в этой жизни потерял все – холодные равнодушные ледяные скалы не берегут... Это закон гор.
Но, беда не приходит одна. Через две недели ей принесли еще одно письмо. Ее просили приехать в Министерство иностранных дел в Москву. Вот, когда по-настоящему стало страшно. Анна достала две капсулы, положила их в карман кофты. Больше ничего с собой не взяла. Ей ничего было не нужно. Попрощалась с мамой и, ничего не объяснив, отправилась на вокзал.
Долго шла по длинному коридору министерства, конца которому видно не было. А она и не торопилась. Торопиться было некуда. В этот момент ей хотелось, чтобы этот коридор не закончился никогда. Но, глядя на таблички с номерами на дверях кабинетов, чинно выстроившихся в ряд, наконец поняла что пришла - оставалось сделать несколько шагов. Анна остановилась у подоконника и посмотрела в окно. Город был виден, как на ладони. По улицам беспечно шли люди, вдалеке извивалось русло Москвы-реки, в небе ярко сияло солнце, летали птицы, а в руке у нее были зажаты две капсулы.
- Не смей! – вдруг услышала она чей-то голос.
Опять этот голос, опять он преследует меня! – и снова посмотрела на капсулы. Они были прозрачными, а в них виднелась темная вязкая смертельная жидкость. Избавление! – подумала она. – Закончить кошмар прямо здесь. Я не могу так! Больше я не могу. Всего несколько шагов до  двери, куда она войдет, и та закроется за ней навсегда. А потом… Что с ней сделают потом? Все, что угодно... Не могу.
- Не вздумай это делать! – это снова был он.
- Молчи! – прошептала она.
- Ты не посмеешь. Это великий грех! Самый большой грех. Какое право ты имеешь посягать на то, что не создала? Ты не представляешь, что тебя ждет потом.
- “Потом” не будет. Потом ничего нет.
- Врешь! Ты дочь священника.
- Молчи!
- Он носил тебя на руках, он повесил тебе крест на шею…
- Мне все равно!
- Твоей первой книгой была Библия! Забыла?
- Не помню.
- Врешь! Помнишь. А еще помнишь место, куда твой талант, твой великий дар привел. Ты имела счастье прикоснуться к сокровенному, великому, вечному, а теперь все отрицаешь?
- Что мне делать?
- Убери это.
- Что мне делать? – повторила она про себя.
- Иди, открой эту дверь, эта твоя жизнь, и ты должна ее прожить до конца, ты не имеешь права предавать себя. А там, будь, что будет.
Она спрятала капсулы на самое дно сумки, сделала несколько шагов и открыла дверь…
В кабинете ее встретила интеллигентного вида женщина. Когда Анна появилась, та встала, поздоровалась и предложила сесть к столу. Анна в ожидании замерла. Вдруг женщина спокойным немного грустным голосом заговорила. Она выражала соболезнования, говорила о лорде Чандлере – о том, что его знали, помнили, уважали. Что это большая утрата для мира дипломатии. Потом закончила, и Анна удивленно на нее посмотрела. Неужели ее пригласили для этого? Женщина немного помолчала, достала какой-то конверт и заговорила вновь:
- Из дипломатической миссии Великобритании нам поступило письмо. Там сообщается… Написано оно на ваше имя от родственников мужа. Но, вы понимаете, что мы должны были его вскрыть?
Анна усмехнулась:
- Конечно. Ничего страшного, меня не связывают с этими людьми трогательные чувства.
- Я так и поняла, - улыбнулась женщина. – В нем написано о трагической кончине вашего мужа, а еще… о том, что семейство Чандлеров лишает вас наследства.
- Ну и что? -  засмеялась Анна, а женщина недоуменно на нее посмотрела.
- Как, что?
- Пусть лишают, мне от них ничего не нужно. Я любила мужа, но не его деньги.
- Это миллионы.
- Мне все равно… Вы для этого меня пригласили? – спросила она.
- Да.
Анна с облегчением вздохнула.
- Но, как вы не понимаете, на такую сумму можно прокормить целый областной центр… и не один месяц.
- Что я могу сделать?
- Бороться.
- Я не умею.
- Мы умеем. Вы имеете право на наследство, и мы будем оспаривать его в международном суде, - женщина подумала и добавила, - если вы не возражаете, конечно.
- Не возражаю, если для моей страны эти деньги имеют значение, я их отдаю.
- Но, в случае успеха хотите получить, так сказать…
- В случае успеха? Если вы сможете отстоять эти деньги, отдайте их детским домам и больницам, - с улыбкой ответила она, и женщина с восхищением на нее посмотрела. Вдруг Анна спросила:
- Это все?
- Да, конечно, не смею вас больше задерживать.
- Задерживать… А…, - и она замялась.
- Что?
- Меня больше не будут вызывать?
- Мы нет.
- А Они?
Женщина посмотрела Анне в глаза и все поняла.
- Вы имеете ввиду…
- Да, - тихо ответила она.
- Анна Ивановна, - мягко произнесла та, - мы не имеем к этому ведомству отношения напрямую… К вам разве еще не приходили?
- Нет. Пока нет. Думаете, придут? – в отчаянии прошептала она.
Женщина немного помолчала, отвела глаза, потом сказала:
- Думаю, да. Вы вернулись из-за границы, странно, что они до сих пор вас не навестили.
- До свидания, - попрощалась Анна.
- До свидания, - ответила женщина, с сожалением проводив ее взглядом.
Она промчалась по вечерней Москве, ненадолго затерялась в толпе, жадно глотнув весенний столичный воздух, и отправилась на вокзал. Ей нужно было возвращаться назад. Ей это было “рекомендовано”, и ослушаться она не могла. Не имела права.
И опять спектакли, роли. Она даже не помнила, что играла, а потом жуткие вечера и ночи. Когда же за ней придут? – снова и снова думала она. Страх. Говорят он – не лучший советчик, а если дело касается творчества, он действует намного страшнее. Это то же, если чайку – гордую птицу набить ватой, на медленном огне опалить ей крылья и заставить летать. Ватная душа. Это будет ее самый короткий и последний полет – камнем в воду. А, как мы помним – все дело в душе, она должна быть абсолютно свободной, только тогда можно творить, поднимаясь по лесенке поражений и побед все выше и выше, пробираться через невероятные муки, но идти, пока не почувствуешь состояние свободного полета, которое занесет тебя на призрачную высоту, и тогда открывается дверь… Это и было пределом ее мечтаний, к которому она так стремилась: Отбросив все, отказавшись от дорогого человека, от жизни обеспеченной и беспечной, от всех телесных благ, к которым так стремится человек, но, потеряв, стоя на самом краю - обрести, познать, почувствовать, сделать шаг, потом еще и еще, и найти дорогу в таинственный мир, без которого уже себя не мыслишь. Это и было целью ее путешествия. У нее тоже была своя пропасть, через которую так хотелось переступить, перелететь. А тут проклятый страх, и уже ползаешь, не в силах преодолеть себя. О, великая магия страха, который парализует волю, и ты чувствуешь, что превращаешься в раба!
Прошло три года. Весной 1953-го закончилась эпоха Сталина, и над страной взошло солнце. Не долго думая, она снова собирает чемодан и отправляется в Москву. Вечером перед поездкой сидела на кухне, думала и вспоминала. Завтра в столицу, как давно она там не была, а теперь возвращалась - как когда-то с чемоданчиком в руке покинула родной дом и сбежала, вот и сейчас готовилась повторить этот маршрут и начать все с самого начала. Вдруг о чем-то вспомнила, подошла к шкатулке, достала две капсулы. Хотела выбросить их в мусорное ведро, но остановилась. Взяла скалку и раздавила их в раковине, а потом долго смотрела, как темная жидкость смертельной струйкой исчезает в отверстии.
- Спасибо тебе, Джордж, они мне не пригодились, - прошептала она.
- Завтра! Все завтра! – словно услышала она его голос. – Все у тебя будет, - и она словно сбросила тяжелый груз, оглянувшись назад, поняв, что побывала в преисподней. И впервые за три года вздохнула полной грудью.

Жизнь восьмая.

И снова весна! Как когда-то в далеком 1935-м! Анна выскочила из здания вокзала и бросилась в толпу людей, растворившись в городской толчее. Мчалась все дальше и дальше, сама не зная куда. Наконец остановилась, огляделась, замерла,… уже задыхалась от нахлынувших воспоминаний. Стояла так и с восторгом смотрела по сторонам. Последний снег еще не стаял, но горячее солнце уже ярко освещало улицы и площади, скверы и парки, заглядывало в кривые переулки, забиралось в самые отдаленные темные уголки, чтобы оставить там хоть капельку тепла, напоминая о скором окончании холодного времени года и приближении долгожданного лета. Веселой капелью оно топило остатки последнего сероватого снега, который свисал с озябших крыш, и,  конечно же, не забыло о величественных зданиях театров,  которые с радостью подставляли ему свои каменные бока, греясь в его лучах.  Было их здесь великое множество.
Здравствуй, Москва! Теперь я с тобой не расстанусь! Теперь я с тобой навсегда! – пело в душе, а глаза ее светились от счастья.  Через месяц Анна Полетаева поступила на службу в один из замечательных столичных театров.
Первое время она не торопилась, присматривалась, знакомилась с людьми, думала, какая роль ей по душе. Чехова в репертуаре не было, но игралось множество спектаклей, и она с трепетом выбирала роль. Наконец остановилась на Карениной. Уже так хотела ее играть, мучилась, болела, не мысля себя без нее, а впереди были долгие мучительные репетиции и ночные бдения. Интересно, какие у нее глаза? - думала Анна. Однажды, выучив небольшой отрывок, подошла к главному режиссеру с просьбой ее прослушать. Прошло уже два месяца, как она работала в театре, но за это время сыграла лишь несколько эпизодов. Пора было о себе заявить! Главный режиссер внимательно выслушал ее просьбу, но смотреть отрывок не стал.
- Скоро закрытие сезона, Анна Ивановна, давайте вернемся к этому вопросу в сентябре, - мягко сказал он. Пришлось ждать все лето.
Но она не расстраивалась, теперь у нее была любимая работа, она была актрисой столичного театра, где играли множество замечательных людей. Оставалось немного подождать.
В сентябре главный режиссер сказал, что на Каренину уже есть три состава,