Глава 4. Лето 76-го

хохму все слышали уже раз сто.
- Эй, дядя! – крикнула Верка, обращаясь к сидевшему напротив мужчине. - Чего уставился, спать плохо будешь! Смотри на небо, оно такого же цвета, как и мои трусики, чего под юбку пялишься, вон своей бабе смотри!
Мужик вспыхнул, вскочил:
- Как вы смеете! Девчонка еще, а туда же! Что вы себе позволяете?
- Это ты позволяешь, я еще несовершеннолетняя, вот как стукану! – захохотала Верка.
- Кошмар! Пойдем отсюда Люба, это просто возмутительно!
- Чего тебе возмутительно, не фиг пялиться, дятел! – крикнула вслед паре Верка.
Мужчина и женщина удалялись, провожаемые заразительным молодым хохотом грядущего поколения.
Партия закончилась.
Иван вылетел, за стол встал Димка, но продержался не дольше, только вспотел зазря.
Ближе к вечеру появились Серж и Леха Огурец, получивший кличку из-за формы своей головы. А рядом с ними шел, неся две бутылки вермута, Федор.
- Приветствую, - крикнул Серж. - У нас пополнение, знакомьтесь, это Федор, мой бывший одноклассник. Прошу любить и жаловать.
Федор по очереди пожал руки всех присутствующих, выслушав их имена.
- Ничего, такой!  - толкнула Верка плечом Галину, та отозвалась:
- Стеснительный какой-то.
- Сейчас выпьем, раскрепостимся. Федор проставляется по поводу приезда и знакомства.
- Мне нельзя, - пожала плечами Галина. - Сегодня мамаша из рейса возвращается. Нет, чтобы куда-нибудь на Владивосток ездить, так она на Крым устроилась, каждую неделю является.
- Нам больше достанется.
Сашка еще на второй неделе июня привез Федора в свою времянку, поселил, но все благие намерения жить вместе с ним, а еще и заниматься иногда математикой, канули, не до того стало Сашке после открытия сделанного им в метро. Закрутила его личная жизнь, не давая дух перевести, а не то чтобы наслаждаться дачным отдыхом. Поэтому он появлялся редко, проведать гостя, проверить, как тот питается, чем занимается.
Предоставленный сам себе Федор болтался по Зеленогорску, валялся на заливе, благо погода в этом году выдалась отличная, ремонтировал, стоявший в сарайчике рядом с времянкой старый, раздолбанный мотоцикл и так бы и провел лето в тоске, если бы не столкнулся случайно у магазина с Сержом и Огурцом.

7. Надя, Лиза и Костя.

В этом году Чиполлинка закончил шестой класс и перебрался в седьмой. Летом он вызвался помогать старшеклассникам, для которых это было обязательно, проводить косметический ремонт в школе. Ему нравилось возиться с красками и кистями, но врожденная его неловкость приводила к тому, что большая часть краски оседала не на стенах, а на его одежде.
Естественно, ну не для меня и не для вас, а естественно для нее, рядом с ним трудилась и, неотступно сопровождавшая его по школьной жизни, Надя. Она имела подруг и друзей по двору, в котором жила, по детскому саду, в который когда-то ходила, но почему-то, уверовав в это с первого сентября своего первого класса, в школе она имела только одного друга – Сережку. Кто вложил в голову, еще маленькой тогда девочки, что, если тебя посадили в первый твой школьный день с кем-то за одну парту, то ты обязана сидеть с этим человеком до конца школы, помогать ему, по мере сил оберегать его. Но факт оставался фактом, Надя вела себя в строгом соответствии с этой, известной только ей, заповедью. У каждого свои странности.
После пары недель работ, у Сережки начались проблемы, он начал страдать жуткими головными болями, которые начались неожиданно в один из рабочих дней, да с такой силой, что пришлось бросить идею помогать старшеклассникам, и отлеживаться дома дней десять, пока боли не стихли. Никто из врачей, к которым таскала его испугавшаяся Соня, не мог назвать причины болей, не мог назначить лечения. Когда боли стихли, Соня решила, что это была реакция организма на запах красок и прочих строительных материалов. Так это или нет, никто не знает, единственное, что доподлинно известно, что именно после этих болей и появились у Сережки те способности, о которых я вам как-нибудь в другой раз обязательно расскажу.
Так, что-то я отвлекся.
В тот день, когда почувствовал Сережка головную боль, когда начало темнеть у него в глазах, Надя и повела его из школы домой. Сначала попытались ехать на автобусе, но через пару остановок пришлось выйти, потому что очень сильно, до тошноты, укачивало мальчишку. Пришлось им от Широкой улицы двинуться к нему на Средний пешком.
Смотрелись они комично, Сережка маленький, сильно располневший за последний год-два, с точащим клоком волос на макушке и разнокалиберными ушами, ходивший как уточка в развалку, и Надя, худая, высокая белобрысая девчонка, шагавшая, как будто отмеряя по чьему-то заданию метры дороги, и делавшая военную отмашку руками.
Срезали они путь через питомник. На поляне за оврагом, почти на подходе к конюшне, натолкнулись на, сидевшего в траве и державшего в руках фанерку с прикрепленным к нему листом ватмана и кисти, Костю Толмачева. Он так глубоко был погружен в созерцание пейзажа и процесс его фиксации на бумаге, что не заметил прошедших мимо ребят.
Доведя Сережку до дома и передав его в заботливые руки Сони, Надя вернулась в питомник, нашла Костю, молча села на траву у него за спиной и зачаровано смотрела на волшебно появлявшиеся на бумаге знакомые кусты, деревья и дорогу.
Так она сидела до вечера, пока Костя не дорисовал свой пейзаж и не начал собирать краски:
- Ты кто? – без какого-либо удивления спросил он, обернувшись к девочке.
- Надя.
- Что тебе?
- Смотреть. Жалко, что ли?
- Не жалко. Смотри.
- Когда ты опять придешь?
Он задумался, что-то прикинул и ответил:
- Завтра, в десять.
- Пока, - сказала Надя, поднялась и ушла вниз по оврагу к шоссе.
На следующий день, ровно в десять, она пришла на тоже место, Кости не было, она поискала и нашла его, сидевшего на самом дне оврага. Рядом с ним играла маленькая черненькая, как и он, девочка.

Толмачевы занимали небольшой домик, забором отгороженный от нашего дома.
Толмачев старший – Юрий Петрович – работал механиком на швейном производстве для инвалидов, там же он когда-то давно познакомился с мастером цеха – Людмилой, результатом этого знакомства стала их семья и скорое рождение Кости, семья была тихая, практически ни с кем не общалась, в силу молчаливости и замкнутости Юрия. Когда Костя подрос, решили они завести второго ребенка, родилась Лизочка, но природа уравновесила ее появление тем, что забрала Людмилу, умершую при родах.
Свалились на Юрия заботы о двух детях, с чем он справлялся, казалось, без труда. Упорный, нелюдимый и неутомимый он жил как заведенный механизм. Днем работа на швейке, в обед домой, благо рядом, приготовить обед для детей, потом опять на работу, вечером стирка, уборка, чтение дочке, ответы на вопросы сына, если приходила пора, то огород и сад, а по ночам, ночь через ночь, на смену в магазин, где он работал ночным грузчиком.
У Кости годам к десяти обнаружилась тяга к рисованию. Сначала карандашом, а потом и красками. Унаследовав от отца молчаливость и некоторую угрюмость, он легко проводил все свободное время где-нибудь в округе, наедине с листом бумаги и красками. Отец был доволен этим увлечением сына и не жалел денег на все для него необходимое. Это увлечение отвлекало, слава Богу, от компаний сверстников.

Надя присела на траву рядом с девочкой:
- Привет.
- Привет, - ответила девочка, Костя молча кивнул, не поворачивая головы и не отрывая взгляда от вздымающейся от его ног, вверх, покрытой волшебным разноцветием земли, устремленной к огромному старому дубу, свесившему ветви и чуть наклонившемся над краем овраг, будто заглядывавшему вниз, наблюдая за сидевшими внизу детьми.
- А ты кто? – спросила Лиза.
- Я Надя.
- А что ты тут делаешь?
- Смотрю, как он рисует.
- Это не он, это мой брат, его Костя зовут, а меня Лиза. А ты будешь со мной играть?
- Давай поиграем, а во что?
- У меня есть лопатка и ведро, но тут нет песка, а землю я копать не умею, она жесткая очень, а я слабенькая еще. Расскажи тогда сказку. Мне папа много сказок читает. Ты знаешь сказки.
- Да, знаю. Какую тебе рассказать?
- Новую.
- Новую? Ну ладно, знаешь, я тебе расскажу сказку, которую придумал мой самый главный друг, его зовут Сережа, он живет здесь недалеко и пишет сказки.
- Хорошо.
- Только я не очень хорошо умею рассказывать и не помню ее точно, в смысле дословно, он мне их читает, но тетрадки со сказками у него. Я так по памяти, ладно?
Девочка деловито кивнула.
- Живет в нашем городе один хороший человек, он молодой и очень красивый. Он очень добрый. И он очень хочет делать людям добро, хочет помогать им, чтобы все они стали счастливыми, и нашли свою любовь. Он ходит по свету и ищет несчастных девочек, некрасивых девочек, с которыми никто не гуляет и их на танцах никто не приглашает. Эти девочки очень страдают, а от своих страданий еще больше начинают стесняться и не могут познакомиться с теми мальчиками, с которыми хотят. У таких девочек, как я помню у Сережки написано, «моросит на душе дождь и опадают листья». Так вот, этот человек знакомился с такой девочкой и показывал, как она ему нравится, какая она чудесная, как она прекрасна, какая у нее добрая душа. Тогда девочка расцветала, становилась смелой и красивой, «душа ее проступала наружу», а он исчезал. А когда исчезал, девочка его сразу забывала, но оставалась смелой и красивой и знакомилась с тем мальчиком, о котором мечтала. А он искал следующую девочку. Но, так как они его сразу же забывали, он был очень одинок и печален.
Костя не рисовал, сидел и слушал.
После этого, почти каждый день приходила Надя смотреть, как рисует Костя, а, когда он приводил с собой сестру, рассказывала ей очередную сказку из тех, что слышала от Чиполлинки.

8. Новые действующие лица.

Мерный перестук шарика был прерван появлением Саши Карлика (давнишний неизменный член нашей компании из разряда дачников), прозванного так, естественно, за свой огромный рост и комплекцию штангиста. С ним вместе к навесу подошли четыре девушки, с любопытством оглядывая компанию.
- Эй, мужики, хорош стучать. Вот вы тут кисните в тоске зеленой, а я вот пока времени не теряю, смотрите, с какой чудной компанией познакомился.
Со скамейки лениво глянул Большак, Иван и Димка привстали и поклонились, Огурец оглянулся и пропусти подачу, Плейшнер, положил ракетку на стол, двинулся к девушкам, протягивая пятерню:
- Алексей, очень приятно…
- Знакомьтесь, - прервал его Сашка. - Мэри, Оля, Лена и Тамара. Правильно? – уточнил он, обернувшись к девушкам: - Ладно, по ходу дела выучим.
- А куда ход этого самого дела направлен? – спросила Мэри. - Может, пустите поиграть, пока ход не ускорился?
- Девушкам везде у нас дорога! – Плейшнер низко поклонился и отступил с дороги.
Мэри решительно взялась за ракетку и лихо отбила подачу Огурца. Остальные расселись по скамейкам.
Рядом с Димкой оказалась Тамара.
- Вы из «Ленинградца»? – спросил он.
- Нет, из пансионата, - она кивнула головой в сторону Ушково.
- Каникулы?
- Нет, мы уж отучились. Техникум закончили, теперь приехали отметить окончание.
- Какой?
- Один технический, - кокетливо покачала головой Тамара.
- Женщина и техника! Это же несовместимо!
- Глупости, потом можно чем угодно заниматься, вон, у меня подружка в прошлом году закончила, а теперь библиотекарем работает, и никакой