Украинский гамбит. Война 2015 (военно-политический роман)

дорогой гроб, цветы, слёзы и тожественные речи из уст начальства.
– Ты хочешь доказать, что ты самый смелый? – спросила она так, чтобы никто другой не услышал.
Он внимательно посмотрел ей в глаза, надеясь увидеть в них то, о чём мечтал всю жизнь – безмерно-огромную любовь. Завета вдруг отвернулась, закусила губу и снова стала той безразличной, которая мучила его всё последнее время. Ему же захотелось обнять её и сказать, что он почти любит её и что он сам боится этого чувства и ещё не разобрался в себе. Но вместо этого он крикнул, оглянувшись:
– Ну! Сашка!
– Да сейчас! – отозвался он откуда-то глухим голосом, как из подвала.
Куда его понесло? Оказалось, что Сашка влез в бронеколпак и через его оптику снял панораму левобережья. Молодец! – подумал Костя, голова работает. Сашка появился как раз вовремя, чтобы успеть подсоединить «соньку» к ноутбуку и скачать файлы в её память. Костя принялся возиться с ними, сортируя нужные и ненужные, и наткнулся на видео, которое Сашка делал в лесу.
– Ты почему не стёр его, ковбой?! – заорал Костя и даже постучал костяшками пальцев по голове, мол, соображать надо!
– Потому… – нехотя, но с вызовом, отозвался Сашка и по-идиотски оттопырил губу.
– Я сказал, сотри! – крикнул Костя. – Сейчас проверю!
– Ладно, ладно… – пообещал Сашка, забирая свою ненаглядную «соньку» и пряча глаза.
А ведь всё равно не сотрёт, зло подумал Костя. Точно не сотрёт! Ковбой хренов!
– Дай сюда камеру! – протянул он руку.
– Ещё чего! – Сашка на всякий случай сделал два шага в сторону.
– Дай! – на тон выше потребовал Костя и даже поднялся.
Он не разозлился, он понимал, что это может плохо кончится для всех них.
– А-а-а… – как конь, заржал Сашка и отскочил ещё дальше.
Костя не зло выругался:
– Если нас поймают с таким материалом, нам кердык будет.
– Не будет… – самонадеянно отозвался Сашка, готовый, как мальчишка, задать стрекоча.
Время поджимало. Костя махнул рукой, снова выругался и сел за компьютер, покосившись на Завету, не хотел, а покосился, найдя её чертовски красивой и недоступной. Ещё и эта напасть, подумал с раздражением он. Одно к одному. Завета почему фыркнула, словно угадала его мысли. Она вообще, почему-то стала относиться к Косте с презрением, по крайней мере, так ему казалось. А Костя не считал, что заслужил такого обхождения, но с женщинами у него по-другому не получалось. Не умел он с ними обращаться, не умел показывать пренебрежение, всегда играл в честную, в открытую и проигрывал. Он сложил файлы в папку, в неё же бросил свои комментарии, зашифровал, сжал и по моргающему окошку в виде спутника на экране ноутбука увидел, что они в зоне видимости спутника и что он готов к приёму информации. После этого осталась сущая ерунда – захватить мышкой файл и сбросить её в окошечко. Что Костя и сделал. Окошечко пару-тройку раз моргнуло, и снова засветилось ровным голубым светом. Это означало, что информация ушла.
Слава богу, подумал Костя. На душе стало легко и приятно, как после тяжёлой работы. Разберутся, подумал он, не маленькие, поймут, что у нас здесь не курорт и что мы сидим не в кабинете. Зачем там Ксюха Белякова и Андрей Лукин стулья протирают? Скомпонуют, озвучат, и дело сделано. Он представил, как Ксюха и Андрей пойдут к Вадиму Рунову и как он им скажет: «Делайте конфетку из того, что прислали, а я в конце рабочего дня посмотрю». И ведь посмотрит, не забудет, с благодарностью подумал Костя, а ещё одобрит без визы завотделом Горелова Юрия Александровича, потому что с Гореловым каши не сваришь, а если сваришь, то так долго, что материал устареет. Поэтому Костя надеялся только на своего друга Рунова.
– Вот вы где! – обрадованно воскликнул Большаков, появившись на равелине. – Я так и знал. Извиняюсь за прерванный обед. Но у нас так бывает. Война расписаний не любит! – сказал он, как всегда, улыбаясь с хитринкой.
Костя ждал, что Большаков начнет его ругать, но тот вдруг, как ужаленный схватился за ухо, в котором у него был микрофон связи:
– Что? Что ты сказал?! Что?!! – и посмотрел в небо.
Все кончили болтать и тоже посмотрели вверх. В-52 сместился совсем не на много, в масштабах неба всего лишь на пару сантиметров.
– Бежим! – крикнул Большаков.
– Зачем?.. – удивился Костя, который даже не успел убрать ноутбук в сумку.
– Бежим! У меня плохое предчувствие! На этот раз он не промахнётся.
Костя снова задрал голову, но ничего страшного не увидел: ну лети себе самолётик, ну и пусть летит по делам. Ладно, безропотно подумал он, застёгивая сумку с ноутбуком, побежим, куда приказано, хотя я не верю в предчувствия.
Он последним стал спускаться вслед за Игорем Божко. И последним же шагнул в люк бронебашенной батареи, но напоследок оглянулся: к его вещей радости к В-52 сразу с трех сторон стремительно приближались ракеты, оставляя за собой белый-белый след. В следующее мгновение В-52 превратился в чёрный шар, внутри которого вспыхнуло бардовым цветом и который стал разбухать на глазах, пока не сделался, как все другие облака на небе, серым, невзрачным, только из этого облака одни за другим стали падать огненные обломки.
– Александр Васильевич! – крикнул Костя. – Товарищ командир! – и побежал догонять своих. – Там!.. Там!.. – кричал он.
Но его никто не слышал. Божко со своей косичкой мелькал далеко внизу. Костя чуть не сломал себе ноги, пару раз треснулся боком о лестницу, оберегая сумку с ноутбуков, и понял, что своих не догонит. Если только прыгнуть за перила с высоты пятнадцати метров.
– Александр Васильевич!..
Здоровенные ножища Большакова грохотали по лестнице быстрее своего хозяина. Вот тогда-то Костя и сообразил, что на этот раз дело действительно серьезное – раз сам Большаков пустился наутёк. И вся эта железобетонная масса над головой показалась ему самым ненадежным местом на Земле. Если В-52 пустит одну из своих бетонобойных бомб, то для «Петрополя» это конец. Хорошо, если у него нет этих бомб, а если есть? Впрочем, рассуждать времени как раз и не было. Одна надежда, что В-52 снова промахнётся, лихорадочно думал Костя. Он прыгнул сразу через пять ступеней, придерживая сумку с ноутбуком на живот, и даже сделал пару шагов вслед за Божко, который мелькнул за бронированной дверь, как вдруг пол ушёл из-под ног, и на этот раз стены действительно легли горизонтально. Лампы под потолком мигнули, а лестница, по которой спустился Косят, в полном безмолвии сложилась и рухнула вниз. И только после этого он услышал такой грохот, который никогда в жизни не слышал. Потолок над ним раскололся, и мир погрузился во тьму.

***
Он очнулся от того, что прямо над головой мигал красный фонарь, а в уши лез истошный вой сирены. По туннелю, в котором висела то ли пыль, то ли стлался дым сновали бойцы. Над Костей склонились, потрогали ему голову и, посовещавшись, произнесли:
– Живой!
– Конечно, живой, – ответил Костя и пошевелился.
Ему сразу сделалось больно, захотелось пить. Его подняли, потащили и уложили. В этот момент смолкала сирена и зажегся нормальный свет. Костя огляделся. Он лежал в медпункте на стерильно-белой тахте, пахло карболкой и ещё чем-то до жути знакомым. Бойцы, которые его принесли, куда-то исчезли, а вместо них появился очень самоуверенный врач в белой шапочке. Врач, от которого явственно пахло спиртом, попросил Костю следить за его пальцем, поводил им перед его носом, зачем-то щёлкнул так громко, что Костя вздрогнул. Посветил ему в глаза крохотным фонариком, пощупал руки и ноги, помял живот и, пробормотав что-то насчёт сотрясения мозга, потерял к нему всякий интерес и тоже исчез, словно растворился в чреве «Петрополя».  
Костя ещё полежал немного, встряхнулся, как рыба, выброшенная на берег, понюхав ватку, смоченную в нашатыре, которую врач забыл на кушетке, и мозги у него окончательно прояснились. Наискосок в соседней комнате под пятиглазым фонарем виднелся блестящий бикс, рядом – никелированный стол, на котором под коричневой тканью с разводами лежали хирургические инструменты. Глядя на них, Костя едва не перекрестился. Штопали бы меня сейчас напропалую, подумал он. За бронированной дверью слышались странные звуки – словно туда-сюда бежало стадо бизонов.
Костя сел и только после этого обнаружил, что в сумке с ноутбуком, зажатой намертво в правой руке, что-то подозрительно звякнуло. Дрожащими пальцами он открыл сумку и обнаружил, что компьютеру пришёл конец. Удар пришёлся как раз поперек крышки, от которой остались мелкие обломки, клавиши рассыпались, как семечки, изнутри торчали зеленые платы с микросхемами и батарея. Получается, что нашей журналистской миссии пришёл конец, вздохнул он. К этому всё и шло, равнодушно, как посторонний, подумал он. Задвинул сумку за кушетку и встал. Голова немного кружилась, но после такого сотрясения это было нормально. Однако к горлу подкатил тошнотворный комок. Костя ухватился за угол стены и ждал, когда комната перестанет качаться, словно палуба корабля. Из зеркала напротив на него глянул незнакомец, с головы до ног обсыпанный известковой пылью, и только тёмно-зелёные глаза были Косте знакомы, да ещё, пожалуй, чёрная короткая борода, которая делал его старше.
Дверь стремительно распахнулась, словно её рванули трактором – на пороге стоял Игорь Божко:
– Жив! – заорал он радостно, оглядываясь назад. – Жив! – и добавил с непосредственной откровенностью. – А нам сказали, тебя убило!
– В который раз?.. – с достоинством спросил Костя.
– Нет, честно!
– Кто же меня убьет?! – огрызнулся тогда он и тотчас за Игоревой спиной увидел чёрные глаза Заветы, которая подпрыгивала и всё пыталась его разглядеть, а уж за Заветой мелькал Сашка со своей красной, как фонарь, мордой.
– Что там произошло? – спросил он делая вздох и отпуская спасительную опору.
Его повело влево. Пол подумал было качнуться, но встал на место. Тошнотворный комок медленно дрейфовал в желудке. Косте стало смешно – уж очень тревожными были глаза у ковбоя – Сашки Тулупова, особенно – у Заветы.
– Говорят, бомба врезалась в шестой редут! – снова, как контуженный, заорал Игорь. – Что одна пушка повреждена.
– Значит, всё-таки в нас попали? – спросил он для того, чтобы только что-нибудь спросить и отвлечь всех от собственной персоны. Не любил Костя быть в центре внимания, ну разве что только во время репортажа.
– Конечно, попали, а как же иначе! – снова заорал Игорь. – Я же говорю, что американцы просто так бомбы не кидают.
– Ты чего орёшь? – спросил Костя. – Тебя контузило?
Он встряхнуло головой и окутался облаком белой пыли.
– Нет, я думал, ты плохо слышишь.
– А я видел, как В-52 сбили, – назло ему сказал Костя и подумал, что Игорь точно изменился после того, как полежал в лазарете у американцев. Продался, подумал он и не поверил даже сам себе. Игорь не мог продаться по определению, иначе он не воевал бы ни в Боснии, ни в Афгане, ни здесь, а давно бы стал «халявщиком». Но такие, как Игорь, «халявщиками» не становятся. Они четко и целенаправленно выполняют свою миссию и не предают её до конца дней своих. Игорь, по большому счету, думал Костя, это наша совесть и идеал, и я всегда буду горой за него, хотя он чуть-чуть и сумасшедший.
Завета наконец протиснулась мимо Божко и на глазах присутствующих бросилась на шею. Костя только успел