невпопад ответил Цветаев.
У него самого давно накопились вопросы, но он приберёг их на потом, когда Орлов поправится: где он шлялся и что это было, попытка к бегству?
– А зачем тебе Жаглин? – радостно спросил Пророк, вбегая в комнату.
Цветаев сделал предостерегающий жест, но было поздно.
– В морду ему дать хочу!
Пророк едва не выронил бутылку арманьяка из рук:
– Вот это да!
Самое странное, что он, не взглянув на Цветаева за поддержкой, сказал сварливо:
– Ты ешь, ешь, не волнуйся...
Солнечные зайчики отражались в его озабоченных глазах, углы рта были опущены вниз. Это предвещало катастрофу вселенского масштаба. Должно быть, он тоже страдал, сообразил Цветаев, и ему вовсе не хочется видеть в Гекторе Орлове второго предателя. Хватит предательства, достаточно лжи, я так устал об неё, было написано у него на лице.
– Чего вы мне зубы заговариваете?! – удивился Орлов, поглядывая на их странные лица, но от куриного бульона, с половинкой яйца и булочки, естественно, не оторвался, хлебая с таким видом, словно говоря, сейчас умну, а потом я с вас живых не слезу.
Цветаев многозначительно посмотрел на Пророка. В ответ Пророк только и дёрнул плечом, мол, откуда я знал, что он так среагирует.
Орлов выпил рюмку арманьяка и сказал честно им в глаза:
– Жаглин – единственный мой шанс оправдаться.
– Почему? – спросил Пророк, и его голос не понравился Цветаеву, въедливый был голос, совершенно недружеский. Пророк так разговаривал только с врагами народа, то бишь: с бандерлогами, львонацистами, «чвашниками», «пшеками» и прочей швалью.
– Потому что он передал твой приказ спуститься вниз и по адресу в Оболони, Северная, пятьдесят шесть, седьмой этаж, квартира восемьдесят девять, найти человека по имени Бурко.
Видно было, что он этот адрес он заучил наизусть и страшно боялся забыть, ведь, получалось, что этот адрес единственный ключик к оправданию столь долгого отсутствия.
– Борис, в смысле? – как-то заторможено уточнил Пророк.
– Ну да. Я думал, ты его знаешь? – посмотрел на него Орлов просящими глазами, и шрам у него на щеке казался трещиной на коре дерева.
– Дальше! – потребовал Пророк и сел на кровать, опустив руки так, словно взялся за непосильную ношу.
Если бы Цветаев его не знал, то мог подумать, что Пророк весь во внимании, а на самом деле, он был растерян, если не в панике. Цветаев не удержался и спросил:
– Что случилось?
Однако этот вопрос был не о происходящем, а о душе, о том, о чём они меньше всего умели разговаривать, но хранили в себе, как НЗ, как подарок своим возлюбленным женам.
– Я же на тебя ориентировался! – с горечью воскликнул Пророк.
– На кого? – удивился Цветаев, привыкший, что Пророк всегда и везде прав и давит, давит, давит, как пресс.
Должно быть лицо у него в этот момент было очень растерянным, потому что Герка нервно рассмеялся. Наверное, он тоже удивился реакции Пророка.
– На твоё везение, на твоё шестое чувство! – признался Пророк. – А оно вон как!..
Странный укор, не имеющий к происходящему никакого отношения.
– Не понял, старик? – ещё больше удивился Цветаев, привыкший, что он всегда на вторых или даже на третьих ролях, кроме разве что ночных вылазок, в которых чувствовал себя хозяином положения, поэтому, наверное, и ходил на них, как на праздник.
– А чего здесь не понимать? Все погибли, а ты остался, везунчик, однако. Я тебя поэтому и взял, зная, что ты приносишь удачу.
– В смысле?
– Ты только один из нас счастливо женился!
Это была явная насмешка, хотя Цветаев действительно женился счастливо и до сих пор любил свою жену. Выходит, они тайком завидовали ему? По этой ли, или другой причине, вид у Пророка был очень неестественный, словно он врал, не стесняясь, ведь совсем недавно он в открытую дистанцировался от Гектора и презирал Цветаева.
– Только поэтому? – обиделся Цветаев, потому что не было никакой удачи, вернее, не он был источником этой самой удачи. И он вспомнил всех: Рыжего – Сергея Андреева из Песок, Генку Белоглазова, Колю Политыкина и Диму Краснова – всех, кого она благополучно миновала.
– Только поэтому, – нагло сознался Пророк
– Я у тебя в виде фетиша? – осторожно уточнил Цветаев, боясь неправильно его понять.
– Да, – признался Пророк. – Кому ты ещё нужен со своим ножичком?! – и снова переключился на Орлова: – Не посылал я тебя никуда. А имени Бурко в моём лексиконе нет.
У Цветаева возникло такое ощущение, что он падает с парашютом – полное отсутствие опоры под ногами. Он зверем посмотрел на Пророка, но Пророк сделал вид, что не замечает его взгляда. Вот откуда, оказалось, ноги растут, вернее, свешиваются: Пророк решил расставить все точки над «i», но только не знал, то, что оберегало Цветаева, распространяется только на него одного единственного, да и то чаще всего ситуационно, хотя и это немаловажно. Давно мог у меня спросить, подумал Цветаев, но о таких вещах никто не спрашивает, они подразумеваются или нет. Глупо озвучивать то, над чем ты не властен и в чём ты сам до конца не уверен.
– Двадцать лет мы жили с предчувствием войны!
– Ерунда, блеф, бред больного воображения! – оборвал его Гектор Орлов.
Пророк тоже посмотрел на него, как на полного идиота.
– А ты? – повернулись они к нему.
– Я не знаю, – подумал Цветаев, – я просто ощущал себя не в своей тарелке. Было такое.
– А точнее?! – потребовали они, словно он, а не Пророк, должен был вещать.
– Точнее, чувствовал, что всё это плохо кончится.
– Что, серьёзно? – удивился Орлов, взывая к совести Цветаев, потому что заподозрил его в лицемерии.
– Серьёзно, – сказал Цветаев, ибо это была правда. – Ну, я так чувствовал, – добавил он, оправдываясь, под гневным взглядом Орлова.
– Ну вот видишь! – хихикнул Пророк.
– Подождите, подождите! – вскричал Орлов, тряся казахской бородёнкой. – Вы хотите сказать, что вы провидцы?
– Нет, конечно, – перебил Цветаева Пророк, – но умнее тебя, дурака.
– А как это у вас получается?
– Мозг ясновидящих взаимодействует на квантовом уровне с иными мирами, – сморозил Пророк.
– Что же вы знаете? – спросил Цветаев с недоверием.
– Я думаю, на этой войне победителей не будет.
– Да ладно!
Пророк отвернулся, и Орлов скорчил изумлённую физиономию. Не верилось ему, впрочем, как и Цветаеву, что бандерлоги и львонацисты останутся при своих. Хотелось загнать их в угол, как крыс.
– Серьёзно, – сказал Пророк.
– Другими словами, я шлялся по бабам, а вы занимались делом?
– Почему делом? – на этот раз глупо хихикнул Пророк. – Жека два раза безуспешно поступал в литинститут.
– Это нечестно! – запротестовал Цветаев, – при чём здесь литературный институт?!
Он так и не сумел реализовать свою мечту, отложив на после войны, ещё не понимая, что каждый пропущенный год в этом деле лишают тебя шанса сделать что-то стоящее в жизни. В действительности, он всего лишь только мечтал хоть чему-нибудь научиться. Если бы ему кто-то обучил лесничеству, он был стал лесничим, но писательство казалось ему самым лёгким и доступным путём, чего проще: копм, редактор, и вперёд, и с песнями.
– А что тебя удивляет? – спросил Пророк, – в стране двадцать лет возрождали Бандеру, а ты ни сном ни духом.
– Да, – сознался Гектор Орлов, – я как-то пропустил этот момент. А вот, что ты не знаешь Бурко, я уже потом понял, когда мне все зубы выбили. Во, – он оскалился. У него действительно остались одни почерневшие клыки, на которых когда-то держалась челюсть за пять тысяч долларов. – Янтик до последнего дня старался.
– Какой Янтик? – плохо слыша собственный голос, спросил Цветаев.
Ему нужно было как-то удержать нить разговора, иначе голова взорвётся от обиды.
– «Пшек», которого ты шлёпнул.
– Я вначале думал, – криво улыбаясь, признался Пророк, – что ты к Ирке ходишь.
– Какой Ирке? А-а-а… – догадался Орлов, и гнусная ухмылка мелькнула на его губах. – Ревнуешь?! – отложил он ложку, словно приготовившись к старой школьной драке, в которой они упражнялись где ни попадя.
Оказывается, они не забыли свою давнюю вражду, скрывали её под маской дружелюбия. Ничем хорошим это не кончается, понял Цветаев.
– Нет! – твёрдо сказал Пророк.
– Эх ты, – укорил его Орлов. – Я даже не знал, что она здесь.
– А вдруг?! – подло уточнил Пророк.
Но его ревность никого не интересовала. Мало того, она презиралась, как школьный реликт. Эта версия вообще была тупиковой, целиком и полностью выдуманная Кубинским, который и в юности ревновал Ирку к каждому фонарному столбу. Удивительно, как она вначале выскочила замуж за Орлова, наверное, из-за его харизмы или ещё из-за чего-нибудь. Впрочем, были времена, когда Кубинский и Орлов дружили. Однажды они «влюбились» в аптекаршу с серыми глазами, пригласили к Орлову на дачу, и он пошёл первым, а Кубинский остался ждать на кухне. После Орлова настала его очередь, но на его беду в те времена он носил усы. Аптекарша в темноте обрадовалась, решив, что вернулся Орлов, а когда нащупала усы, то выгнала Кубинского с треском и, как ни странно, на его счастье, потому что Орлов подхватил «гусарский насморк» и долго лечился. Естественно, эти дураки всем разболтали о своём подвиге, и о насморке тоже, разумеется.
– Антон, выходит, Жаглин предатель?.. – удивился Цветаев и, наверное, забыл бы о своёй наивности, если бы Пророк не ответил.
– Ещё не известно.
Ну да, вдруг подумал Цветаев, ты же мне теперь не веришь, не оправдал я твоих надежд священной коровы.
– А кто ещё?
– Ты!
– Я?! – и Цветаев услышал, как на пол упала ложка, выроненная Геркой. – Ты что из себя строишь?!
– Я ничего из себя не строю, я говорю то, что есть!
– Что?!
В воздухе запахло дракой.
– Кто последним общался с ребятами? Ну?! – потребовал Пророк объяснений. – Колю ты вообще проводил!
Политыкин должен был отправиться на левобережье и заложить там новую явку. Он не вернулся. Напоминать Пророку о том, что Цветаев прикрывал Николая до самого Днепра, было глупо, всё очевидно – предатель!
– Провожал, ну и что? – отозвался чужим голосом Цветаев, но его никто не услышал.
На кухне засвистел чайник, и Пророк убежал.
– Не обращай на него внимания, – посоветовал Гектор Орлов.
– Как? – спросил Цветаев глухим голосом.
Он вспомнил, что Генка Белоглазов, геолог и большой души человек, сгинул когда они ещё воображали себя боевой единицей и действовали соответствующим образом – напали в Лукьяновке на казарму львонацистов, а когда отступили Белоглазова с ними не было. Андрей Сергеев пошёл менять на посту Цветаева и пропал без вести. Судьба его до сих пор была неизвестна.
– Китайцы говорят, что жить во время перемен вообще вредно, – сказал Гектор Орлов.
Цветаев удивился, Гектор не был склонен к философствованию.
– Я всё понял! – вернулся Пророк с чайником в руках и не дал им договорить. – Жаглина мне ещё в марте подсунули!
Похоже, Орлов не вписался в его теорию предательства. Вот он и суетится, подумал Цветаев и снова почувствовал себя одиноким. Обида схватила его за горло.
– Не может быть! – засомневался Орлов. – В марте о тебе никто не знал.
По лицу Пророк пробежала судорога, с недавних пор он не любил, когда ему перечат.
– Ты не понимаешь, как работает разведка, – покровительственно сказал Пророк, заваривая чай.
– А ты понимаешь?! – иронически спросил Цветаев, возвращая ему всё сполна.
– А я понимаю! –
