привлекало.
Среди пыльных зарослей кустарника, на вытоптанной не понятно кем траве, стояло несколько деревянных домиков. По дороге, которая когда то была асфальтированной, неторопливо прохаживались несколько хмурых мужичков в спортивных штанах.
Дорогу венчало каменное одноэтажное здание с серой шиферной крышей. Во многих окнах стекла были давно заменены на почерневшую фанерку.
- Это столовая! – с удовольствием комментировал Ромка. – Вас там ждут!
- Может, мы с дороги умоемся? – робко предложил Стасик.
- А там есть раковина, - кивнул Роман.
Стасик закатил глаза, но мы постарались не замечать его настроения.
Столовая встретила нас кислыми запахами и огромной фреской из жизни трудового народа. Крупные румяные девушки весело кидали снопы сена, а чубатые хлеборобы махали им своими натруженными руками. Яркие краски кое-где облупились, где-то их старательно отковыряли. И многие красавицы на фреске оказались без носов и глаз. Вид от этого стал удручающий. Хотелось поскорее отвести глаза, дабы не смущать несчастных калек.
Могучая женщина из плоти и крови, появилась перед нами, пригласив двигаться за ней. Усадив нас за столик у целого окна, она заботливо поюлозила по столу грязной тряпкой.
- Ща накормют! – то ли угрожающе, то ли радостно пробормотала она.
Ромка сел с нами.
- Покушаем, и я вам все покажу! – потирал он руки.
Принесли большую кастрюлю, на которой было написано «Борщ». Я очень любила южный борщ, который нам всегда варила мама Максима. Она была из Краснодара. Всегда веселая, неунывающая, добрая и гостеприимная.
Я торопливо открыла крышку в предвкушении удовольствия, но оттуда пахнуло старым салом и чем - то кислым. По цвету это напоминало скорее наши белые ночи. Я была уверена, что ни одна женщина с юга, не способна испортить национальную еду. Но одна все - таки нашлась, и работала она в этом заведении.
За ложку взялись только Лев Павлович и Ромка. Нам не хотелось даже пачкать тарелки.
- Может, это саботаж? – поинтересовалась я у Лёшки.
- Если это праздничное меню, то, что едят те несчастные? - Лёшка кивнула в сторону угрюмых парней в цветастых трусах. Или здесь это называется бермудами?
Несчастные сидели с трехлитровой банкой пива и рыбой. Пили они из алюминиевых кружек.
- Рома, а здесь много отдыхающих? – поинтересовалась Лёха.
- Бывает, - не переставая хлебать варево, ответил Роман. – Путевки то продавали, никто не думал, что нас купят.
- Как вам наш фирменный борщ? – подошла к нам тетка с еще большими габаритами.
- Очень вкусно, Людмила Ивановна! – привстал Ромка.
«За жизнь опасается, - злорадно подумала я, - она одной поварешкой махнет, и нет Ромки».
- Это зав.столовой, - представил он уходящую спину.
Кастрюлю, на которой было написано «второе», открывать было страшно. Праздничное второе, состояло из холодных макарон и маленьких котлеток.
Роман принялся нагребать себе из кастрюли. Лев Павлович смотрел на еду уже менее оптимистично. Стасика передернуло. А мы с Лёшкой достали по одной котлетке. Вспомнился анекдот: «Котлеты студенческие – из хлеба». Эти были из времен нашей студенческой молодости.
Мы с Лёшкой переглянулись.
- Похоже, на этот раз наш Геннадик ошибся. Не учел менталитета. – Сокрушенно высказалась Лёшка.
- Да мы под Питером еще в худшем состоянии базу отдыха взяли, - прокомментировал Лев Павлович. – И ничего. В такой порядок привели!
- Тут надо все сломать. А это будет дороже, чем построить новую. – Заговорил Стасик. - Лучше взять пустую землю, без построек.
- Чистой земли нет. Продается только эта база, - Рома заговорил с нами другим голосом. Его детский взгляд стал жестким, глаза сузились. Из милого рубахи-парня, он превратился в озлобленного волчонка.
Сидящие в углу отдыхающие, притихли, улавливая в воздухе запах скандала. Кажется, им хотелось подраться. Вступиться за честь родной базы отдыха.
- Будем думать, смотреть, прикидывать. Что ломать, что строить, – примеряющее заулыбался Лев Павлович.
- Кому компот? – подошла к нашему столу заведующая, на ее подносе стояло пять стаканов с мутной жидкостью.
- А зеленый чай у вас есть? – простонал Стасик.
- Чай у нас бывает на завтрак, - отрезала тетка. - Черный, - уточнила она.
Мы поднялись и вышли на улицу. Там сидело несколько бродячих собак. Увидев нас, стая оживилась, собаки глядели нам на руки.
- Надо было эти котлетки собакам скормить, - предложила Лёша.
- Еще отравим, - буркнул Лев Павлович.
- Вам в тот корпус, - Роман махнул в сторону одного из домиков.
Два номера, по два человека.
- Мы просили три одноместных, - возмутился Лев Павлович.
- У нас одноместных не бывает, - констатировал Роман. – Можете занимать свободные, - милостиво разрешила принимающая сторона.
Мы двинулись в сторону корпуса. Внешне домик представлял собой деревянный одноэтажный барак, и оказалось, внутренне тоже. Внутри строения тянулся длинный коридор, который делил дом на две половины.
- Душевая с туалетом здесь, - открыл Ромка одну из дверей. - В начале коридора – женская, в конце – мужская. Вода горячая бывает в конце дня. Комнаты выбирайте любые, пока свободных много.
Лёшка открыла первую дверь, на нас дыхнуло сыростью и холодом. Ромка хмыкнул:
- Советую выбирать южную сторону. Эта после зимы не просохла.
Южная сторона не намного отличалась от северной, но в ней, по крайней мере, сейчас было солнце.
- Мы выбираем эту, - решительно заявила Лёшка.
- Ну, а мы две соседних, - заявил Лев Павлович. – А постельное белье у вас есть?
- Сейчас найду коменданта, и она вам принесет, - обиженно произнес Ромка.
«Он, что, ожидал, что мы запрыгаем от восторга?»
На стенах пузырились обои мрачно-зеленого цвета, на окнах, кроме паутины ничего не висело, полы не подметали с прошлого года. За стенкой Лев Павлович стал двигать мебель, Стасика слышно не было.
Я направилась в душевую, нашла там ведро под номером четыре и веник.
Лёшка сидела на краешке кровати:
- Ленку сюда нельзя! Она комфорт любит!
- Сейчас наведем комфорт, - сказала я, орудуя веником.
- Кому белье? – раздалось из коридора, - в комендантскую. Я вам таскать не собираюсь. За мной идите.
Лев Павлович выглянул из своей комнаты, на нем уже был спортивный костюм и тапочки.
- Пойдем, прогуляемся, - поднялась Лёшка, - потом подметем.
Мы пошли за теткой, которая была очень похожа на двух сотрудниц столовой. Сестры они тут, что ли? Может, это семейный подряд, а мы нарушаем их бизнес? И поэтому они с нами так неприветливы?
По тропинке, обозначенной белыми камушками, мы подошли к небольшому домику. Рядом со входом, буйствовал куст сирени. Он был весь усыпан ароматными соцветиями, нежно-лилового цвета. Запах закружил нам голову, заставив забыть про плохой прием. Домик был выкрашен, свежей краской, окошки сияли чистотой и белоснежными занавесками. Внутри царил полный порядок. На деревянных полках ровными стопочками лежало белье, одеяла, стояла посуда. Тетка нацепила очки:
- Так, паспорта давайте: откуда, кто, зачем, - забормотала она.
Мы полезли за документами.
- Так вы из Питера? - оживилась комендант. - У меня дочка там учится, в медицинском! Сама поехала, сама поступила. Уж я ее так отговаривала. Но она у меня с характером, вся в отца, - довольно улыбнулась женщина.
- А у нас Елена Юрьевна свою клинику имеет, - вставила Лёшка, - она тоже медицинский закончила.
Женщина на минутку откинулась на спинку стула, глядя на нас в задумчивости, потом встрепенулась:
- Знаете, что? Я вас в директорский корпус поселю. Они все равно сюда два года не показываются, а корпус их мы в надлежащем виде содержим. Пошли за мной, - она схватила ключи с полочки.
- А белье? – выбежали мы за ней.
- Там свое! – отрезала наша спасительница.
- Как ты вовремя вспомнила о моей профессии! – шепнула я Лёшке. Мы еле поспевали за не очень молодой женщиной.
- Меня Людмила Ивановна зовут, - бросила нам через плечо комендант. – Если еще что понадобится, обращайтесь.
Она подвела нас к симпатичному двухэтажному домику, который скрывался в зарослях сирени и жасмина. В домике имелась собственная кухня с гостиной, четыре светлых просторных комнаты с собственными душевыми и верх совершенства - небольшая сауна на первом этаже. На окнах висели кокетливые занавески; все было чисто, опрятно, с легким оттенком роскоши.
- Слава Богу! – прошептал Стасик, - а то я хотел идти гостиницу искать.
Людмила Ивановна радостно улыбалась у двери.
- А вы к нам надолго? – спросила она.
- Дня на три, - ответила Лёшка.
- А посылочку не возьмете, для дочки? – просительно глядя на меня, полюбопытствовала женщина. – Все ж свое, все свеженькое. А у вас, там, еще ни одной ягодки не выросло.
- Возьмем, Людмила Ивановна, - успокоил женщину Лев Палыч, - и, кстати, насчет свеженького: может, вы нам что-нибудь из своего продадите? Редисочки, зелени какой, а если творог со сметанкой есть!.. А то мы на здешних обедах долго не протянем.
- Да это сегодня Люськина смена заканчивается, вот она и тащит все, что не приколочено. - Сплюнула женщина, - завтра Райка работает. Вот вы попробуете! – улыбнулась она.
- Вселяет оптимизм, - обрадовался Лев Палыч.
- А насчет свеженького, не волнуйтесь, все сделаем. Корову, правда, не держу, но купить у соседки могу.
- Спасительница вы наша! – Лев Павлович попытался поцеловать ее руку, но женщина дернулась, и целовать рук не дозволила, хотя щеки ее зарумянились.
- Вот повезло, так повезло, - мы с Лёшкой оглядывали покои после ухода коменданта. – А че сразу сюда не заселили? Или мы не руководство? Так, распаковываемся, и отмечаем приезд, - скомандовала Лёшка.
Разлив по бокалам коньяк, подруга грустно посмотрела на меня.
- Лёлечка, прости, я с этой кутерьмой совсем не уделяла тебе внимания.
- Да за что прощать-то? Я и сама обо всем забыла! Я так тебе благодарна, что ты меня с собой взяла. Теперь я на себе испытала, что лучшее лекарство от стресса - это перемена места жительства. Буду всем советовать: случилась в жизни беда – собирайте чемодан и уезжайте в путешествие, круиз, на дачу, к подруге. Куда угодно, только прочь с насиженного места, где было больно. А еще лучше, вообще, сменить это место, если есть возможность, конечно. Купить себе маленькую дачу, сделать там ремонт собственными силами. Представляешь, как здорово, когда никто не стоит над душой, и не зудит: правильные ты обои выбрала и той ли краской потолок покрасила. Да крась, чем хочешь, это все твое!
Мы выпили еще, в голове зашумело, все-таки это не наша норма, мужчины робко удалились, оставив нас наедине.
- Если ты помнишь, я приблизительно так и сделала, после своего развода? – напомнила Лёшка. – Ушла, оставив все своему бывшему мужику. Ему было все равно, куда я денусь, главное, что ему ничего не пришлось менять в своей жизни. Мне иногда кажется, что и моим родителям все равно, что со мной. Живут в своей Болгарии, радуются друг другу. Собирались уезжать только на зиму, а получается, что уехали насовсем. Для них приезд в Питер - целая трагедия.
- Ну, что ты? – обняла я Лёшку, - они всегда так радуются, что мы к ним приезжаем.
- Знаешь, мне кажется, я не
