"Распутье"

   Р а с п у т ь е


                Картина В.Васнецова «Витязь на распутье»,    
                       хранящаяся в Русском музее, представляет
                    собой полотно на мотивы древнерусского
                           героического эпоса. В совершенно пустынном
                                        месте, в котором, судя по валяющимся
                           черепам, не раз погибали путники, остановился
                        в раздумье русский богатырь. Под ним белый
                     конь, красивый, сильный, готовый мчаться в
                    любую даль. И в богатыре чувствуется сила
                          и энергия, он на многое способен, но задумался:
                                       какой путь избрать…













                      Часть I

                                                                   И так они серо-убоги,
                                                                   Что им не нужно красоты.
                                                                                    К.Бальмонт. «Мои враги»












                                                        1
 Утро было чудесным, как всё новое. Деревья, впитавшие зелёный цвет всей вселенной, просыпались и нежились в лёгких потоках слабого ветерка, который тихо скользил  невысоко над землёй, мягко огибал препятствия и приветливо шептал всему живому: солнце встаёт. Птицы пели так громко, что покрывали все звуки. Впрочем, другие звуки ещё только рождались. Лишь запоздалый петух восхищённо вставлял в этот хор природы свой клич, верно, чувствуя себя в этот торжественный момент вековечного пробуждения могуче и окрылённо: он не подражал птицам, он не противостоял им  напоминанием о человеческом мире – он был частичкой общей гармонии…
  Птицы пели громко. В первые минуты молодой человек, который вышел на середину улицы с двумя большими сумками, был просто оглушён. Но тут же подумал, что пусть лучше слух наполнится птичьим пением, чем шумом автомобилей. Он шагал, и птицы, что сидели, будто, на каждой ветке, нисколько не обращали внимания на одинокого пешехода. Это было их время, мир принадлежал им. И прохожий почувствовал это. Он оказался случайным гостем в этом огромном и сильном мире, где воцарились красота и ладность, где из звуков допускалась лишь песня, из чувств – восторг, из желаний – стремление раствориться в этом зелёном и голубом, поющем и радостном. Молодой человек, в котором сразу замечалась привычка немного сутулиться, расправил плечи, поднял голову так, что шея и спина стали на одной линии, и ощутил прилив сил и бодрости. Даже свежесть воздуха не задевала его: она была не чем-то досадным, что приходится терпеть, а той частью утра, которую нужно принять так же, как это чистое сладкозвучие птиц и свежую лазуревую краску неба…
  Какая-то козявка, опьянённая новым воздухом и первыми лучами солнца, ударилась человеку по лицу и осталась сидеть на щеке, не понимая, какая трагедия сейчас может произойти. Но человек осторожно стряхнул маленькое нелепое существо, удивлённо подумав о том, какое оно счастливое, раз при сотворении Бог не дал ему знания о том, что в этом мире есть и зло.  Оно помчалось дальше, изо всех сил двигая своими слабыми прозрачными крыльями, и ни одна птица не попыталась нарушить этого медленного полёта.
  Птицы пели. В общий хор включилась кукушка, и пешеход привычно
1
подумал о том, что надо бы посчитать себе года жизни, но тут же догадался: в такое утро она будет куковать бесконечно. Он шёл и, не чувствуя тяжести ноши, желал, чтобы эта  дорога никогда не кончалась, чтобы мысли и ощущения, захватившие его в начале пути, были с ним вечно. Он шёл и смотрел не прямо на дорогу, а под углом вверх, туда, где солнечные лучи уже начали расталкивать лежебок-облака. Они усеивали сегодня, большую часть неба, но были очень маленькими и тонкими. Дальние лежали ещё в мареве сна, а те, что вечером застыли, ближе к востоку, уже меняли цвет и начинали блестеть, ослеплённые: им первым открылось солнце…
  Молодой человек почувствовал резкую досаду, услышав шум и звон длинного городского автобуса, который нагонял его. И, хотя остановка была рядом, парень взглянул на часы, убедился, что торопиться не стоит, и продолжил путь пешком. Ему хотелось, чтобы ненужная здесь машина быстрее проехала, исчезла, и мир вернулся в обычное состояние гармонии. Но загудел вдали трактор, вышли за водой женщины, навстречу показалась легковушка, а со стороны вокзала резкий недовольный голос объявил, что на свете существуют поезда. Картина мира менялась на глазах, птицы умолкали и задумывались о пропитании, об опасных кошках, а скакавший у обочины и нагло чивкавший воробей, вызвал теперь раздражение. Молодой человек сошёл на край дороги и подумал о том, что идти ему ещё метров триста, а руки  уже устали от сумок.
  … На вокзале ёжилось в креслах несколько человек, судя по всему, только что сошедших с поезда. Костя не стал к ним присоединяться, боясь перенять то недовольство августовской прохладой, которое скривило их лица, и, взяв билет у непонятно чему улыбавшейся кассирши, вышел наружу.
  Привокзальную площадь украшали с шиком разбитые, но брошенные недоделанными дорожки вокруг клумб. Асфальт, ещё советских времён, местами был выбит машинами. Места значительно превосходили заасфальтированное пространство. В углу, из-за коммерческого ларька – крашенного контейнера, - выглядывало единственное украшение – памятник из  знаменитого цикла «Женщина с веслом». Женщину ограбили по-крупному: вместе с веслом прихватили правую руку.
  Вскоре появился чистенький, с вечера мытый и ещё влажный автобус; поднявшееся над вокзалом солнце по-детски бесшабашно заиграло в каплях влаги. «И в этом можно увидеть красоту…» - подумал парень, над которым
2
ещё довлело испытанное недавно чувство единения с природой.
  Пассажиров на первый рейс было всего трое. Костя сел так, чтоб ехать с солнечной стороны, и быстро согрелся. Качнул автобус вернувшийся с ведомостью грузный водитель, привычно спросил, у всех ли есть билеты, с трудом придавая с утра строгость голосу. Старушка впереди в другой крайности преувеличенно бодро ответила: « У всех, у всех! Поехали!» автобус тронулся, и сразу же Костя ощутил холодок возле сердца, такой, что бывал лишь в детстве, когда он просыпался утром в день своего рождения и не торопился вставать, ожидая от этого редкого дня чего-то чудесного, да ещё изредка во взрослой жизни, если надеялся на что-то новое, радостное: окончание сессии, решение проблемы, дембель… Нахлынувшие мысли проявились на лице невольной улыбкой, и он спрятал её, отвернувшись к стеклу, будто за ним что-то привлекло внимание.
  Мелькали дома «частного сектора» вперемежку с допотопными бараками, построенными когда-то для пионеров железных дорог. Теперь в них обитали правнуки колонистов. Посреди этого царства низких коробочек с преобладанием зелёного и грязно-бордового цветов зачем-то вставили громаду-пятиэтажку, которая виновато белела за тополями, единственными здесь одного с ней роста.
  Город быстро уходил назад, а впереди молодого человека ждала новая жизнь. «Какими они будут, мои ученики?» - подумал он и быстро нарисовал себе картинку: он выходит из класса, окружённый детьми, они о чём-то его спрашивают, продолжая интересный разговор урока, он объясняет, все улыбаются, шутят, всех роднит общее чувство доброго общения… Учителя-коллеги без тени зависти подшучивают, называя его кем-нибудь вроде квочки с цыплятами…
  Автобус приостановился на перекрёстке – выезде из города, и это смешало поток мыслей. «Дорога в будущую жизнь», - иронически произнёс про себя Костя, глянув на влажную ленточку асфальта, выстеленную по сопке. Пропустив пару иномарок, бешено мчавшихся в сторону Хабаровска, автобус дёрнулся, с трудом переваривая изменившееся положение коробки передач, и упорно двинулся, набирая скорость. «Дураки, гонят куда-то…даже по сторонам не посмотрят… Да, мне «Тойота» не по зубам… Если только не напишу какой-нибудь великий исторический труд…» Всё это легко скользнуло в костиной голове, выполняя одну лишь цель – снова настроиться
3
на мечтания. «Ученики…обожание… Конечно, а как же иначе, если я принесу в школу новую, раскрепощённую мысль?.. В советскую школу… Я столько всего знаю, а это лежит пока мёртвым грузом… Надо выплеснуть… Новую мысль, новую мысль… Школа задавлена воспитанными в идеологических рамках людьми… Давно ли парткомы распустили… Детям нужна свобода мысли, мотивация, понимание значения накапливаемых знаний…»
  Снова воображение яркими акварелями нарисовало живую картину, где Костя был на уроке и убеждённо говорил перед завороженным, внимательным классом о том вреде, который нанесла стране идеология, как превращала она людей в послушных роботов, зомби, по-новому. Он настолько ушёл в свою убедительную, литературно правильную речь, что, наверное, на неё не хватило бы и урока, и очнулся лишь тогда, когда автобус, как хороший истребитель, сделал, буравя воздух, крутой вираж по дороге, змеёй взбиравшейся в сопку.
  «К осени листья темнеют… Или мне так только кажется… Как неприглядно выглядят эти кусты зимой, когда на них нет ничего… А сейчас листва вся вместе создаёт контур куста, и вдоль дороги – зелёная стена в несколько ярусов…не заглянешь за неё… Какие красивые горы утром… Впрочем, Сихотэ-Алинь всегда красивый: и когда еле видны его очертания, и когда он, как вот сейчас, кажется таким близким, что глаза различают его настоящий зелёный цвет, а не обманчивый нежно-голубой… Этот контур на востоке настолько уже привычен… Граница приморских ландшафтов: там – тайга и хребты, здесь – равнина и невысокие сопки… Вон, село на такой сопке… Село так себе, а на возвышении смотрится красиво…»
  Снова потекли мечты. Костя представил себя идущим по деревенской улице. Люди уважительно с ним здороваются, с доброй улыбкой провожают глазами. Он любимец села: талантливый учитель, умный и весёлый человек, умеющий, где надо, проявить и железную силу воли, детский вожак… И то сказать, как учителю выделиться ему будет не трудно, ведь прежний историк, теперь пенсионер, так и не смог встать на новые рельсы. Ушёл скорее не по соображениям возраста, а потому что в учебнике истории для пятого класса напечатали фотографии белых командиров. Хотя красных предводителей не убрали. Объективность есть объективность…
  Автобус забрался по долгому, пологому подъёму на такую высоту, что
4
взгляду открылось огромное пространство, ограниченное для глаз уходящими за горизонт полями с чем-то зерновым и рядом из трёх сопок-шаров, перерезанное речкой в кайме кустов, которая, пробираясь к Ханке, накрутила таких петель, словно выбиралась из лабиринта. «Сверкает, словно улыбается солнцу… - подумал Костя. – Дальнее село, Николаевское, 1882 года рождения, рядом залежи известняка… Колхоз, один из трёх в районе… Существует теперь, наверное, только за счёт своих богатейших садов… А эта Кружениновка хоть и у гострассы, а на семь лет моложе… Знаменита тем, что в шестидесятые вышедшая на улицу старуха увидела асфальтоукладчик и спросила соседку: «Что ли луноход уже приземлился?..»
  Пожилая женщина в передних креслах улыбнулась чему-то сказанному водителем и, словно задумав поделиться радостью, сделала своим улыбавшимся лицом целый полукруг. Костя