позади. – Или ты из-за этой метёлки забыл, о чём базарил?
- Какая баня! Вокзал! Фурычишь?! . Ну, где пидры собираются. Заваливаю я, тряпьё скинул, смотрю: один меня уже пасёт. Ну, я понтуюсь…
- Мальчики! Вы мне нужны!
Крик из толпы шёл от высокой дамы неопределённого возраста с обесцвеченной головой и оборвал Пашин рассказ. Впрочем, было уже не до
15
него: группа прибыла не рабочее место.
- Что ж ты, Катерина, думаешь, про тебя забудем?
- Привет, Серёжа. Привет, мальчики. У меня к вам дело.
- Что, шуляйка, когда мы с тобой заторчим по зелени? – влез в разговор Паша и попробовал притиснуться к даме, которая загородилась от всех столом, оборудованным под лотерею.
- Иди ты, уголовная морда! Ростиком не вышел!..
- А ты на рост не смотри.
- Серёжа, я на сегодня, на вечер, твою группу арендую? Давай обговорим, а ребята пока обход сделают.
- Давай, пацаны, - скомандовал Сергей, и команда двинулась по улице.
Первым на их пути оказалось испитое существо, бывшее когда-то женщиной. Существо имело настолько проспиртованную физиономию, что, казалось, с щёк вот-вот закапает вино. Останется только облизываться для поддержания вечно пьяного состояния. Но пока этого не происходило, пьянчужка протягивала на руке самодельные цепочки. Никто однако на них не зарился. Можно покупать колбасу у толстой до безобразия тёти, можно покупать конфеты у беззубого, но как повесить на себя и считать красивой вещь, купленную у урода… Ребята без лишних слов попёрли алкашку, чтоб не занимала доходное место.
У одного из ларьков Витяи ещё двое разговорились с торговцем: тот на что-то жаловался. Миша и Пха-шпилер остановились в сторонке.
- Как эта шуляйкабашли гребёт? – спросил напёрсточник, которому не давали покоя крупные женщины. – Ведь барабан крутится…
- Ты про Катерину?.. Барабан-то крутится, но Катерина видит, какой шар выкатится. С ней пацанчик работает, её племянник. Она ему всегда всучивает выигрышный жетон.
- Неслабо… Ух, какая босявочка…
Паша снова загляделся на девушку. Это был ещё ребёнок лет шестнадцати. Светловолосая, в светлое одетая, с совершенно чистым взором, она
16
показалась Мише какой-то воздушной, когда порхнула немного в сторону,
чтобы поднять выроненную неуклюжим пузатым мужчиной двухсотку.
- Босявочка – это что?
- Шлю-уха, - протянул Паша.
- Да?.. Я б пошляков, как ты, расстреливал уже за то, что смотрят на таких… - он не договорил, и Паша, немного выждав, равнодушно спросил:
- Чего это?
- Да ты посмотрел – как грязью облил…
- Эх ты, хамло. Институт бы лучше свой закончил. Жизни не бычишь. Будут бабки – любая твоя…
Подошёл Сергей и, собрав свою группу в круг, объявил:
- Катерина приглашает бомбить иностранцев. Они с подругой сегодня вечером снимают двоих, я отвожу на хату, потом мы все вместе ждём сигнала, и, когда она их накачает путём, заваливаем и бомбим. Вторая – малолетка, так что в случае чего, ещё и милицией можно будет припугнуть…
- Серж, - вставил Миша и провёл пятернёй, как гребешком, по своей шевелюре, - я сегодня занят. Фатьянов предложил за тачками для них в Японию сгонять… Вечером как раз будем добазариваться…
- Когда вернёшься?
- Когда договоримся, я тебе позвоню…
- Лучше зайди завтра утром. Они тебе всё равно сами все бумажки сделают… Заказ дам.
- Зайду.
3
Ранним утром наедине с собой да ещё с первыми, слабыми и прохладными лучами солнца природа буйствовала своими простыми, но неповторимыми красотами. Зелень, холодная, в росе, весело расправляющая листья, была главной среди них. Туман большей частью уже рассеялся, и ничто не
17
напоминало о его недавней власти над поверхностью. Лишь на небольшой поляне у старого магазина блуждали пока белые клочья, как будто решили поиграться, не замечая, что их время вышло.
С сегодняшнего дня Костя решил «загнать» себя в режим, которого с перерывами придерживался с двенадцати лет, и поэтому, проснувшись ещё до шести часов, он пришёл к школе побегать и размяться. По дороге от гостиницы бежать постеснялся: здешний народ, из-за коров встающий рано, вряд ли бы это понял. В городе при виде бегущего навстречу утру человека кто-нибудь, затягиваясь сигаретой, подумает: «Молодец, бежит. А я вот не бегаю…» Здесь же – скорее всего так: «Придурок, бежит. Я не бегаю, никто не бегает…» Физрук Максим говорил Косте, что прежде он спозаранку делал пробежки до озера и даже окунался в воду, но теперь «не то».
После зарядки Костя внимательно осмотрел выглаженные вчера костюм и рубашку, а также галстук, ботинки и содержимое своего большого дипломата. Попробовал ещё раз, пишут ли ручки, особенно с красной пастой. Пролистал тетради с поурочными планами, тренируясь, всё ли помнит, что сегодня надо будет говорить. Позавтракал он на редкость быстро и, взглянув на часы, убедился, что времени остаётся довольно много. Вообще-то он собирался пойти в школу пораньше, когда на улицах малолюдно, но сейчас его учреждение, скорее всего, было ещё закрыто на замок. Костя вспомнил о режиме дня и достал англо-русский словарь. Потом взялся было за новую книгу, сборник не публиковавшихся ранее архивных документов, но услышал за стеной объявленное диктором время и решил, что можно идти.
В школе всё время до линейки, пока не дали звонок – уже в начале десятого – Костя сидел в кабинете у распахнутого окна, прислушивался к шуму голосов внизу и листал учебник истории для одиннадцатого класса. Лишь иногда отвлекали любопытные дети, которые заглядывали в класс. То ли отвлекали, то ли развлекали. Он не читал, но и ни о чём не думал. Вместо мыслей о предстоящей работе, в голове хаотично метались какие-то обрывки обо всём на свете. То Костя вспоминал себя в школе, когда приход нового учителя становился темой номер один первого сентября и вызывал среди школьников больше всего разговоров, споров и предположений. То думал о том, что теперь в это положение объекта общего внимания попал он, Константин Александрович. Вот ещё имя-отчество такие длинные! Будут коверкать да сокращать. Интересно, дадут ли ему прозвище? Сам он любил
18
окрещивать всех подряд и в школе, и в университете, и в армии… Надо всё сегодняшнее хорошенько запомнить. И учеников, и первые разговоры, и обстановку, и это праздничное утро.
Костя посмотрел в окно. Фоном светилу было чистое, нежно-голубое небо. Солнце уже высоко поднялось над деревьями и весело заглядывало в класс, наполняя его ярким светом и раскладывая по партам квадратики, углы и прочие фигурки светотеней.
Как оно дальше-то всё будет? Мечты о здоровом образе жизни на лоне природы, о доме и семье отошли на второй план. Школа, школа и школа. Отношения с разными классами, с хулиганистыми пацанами, донесение знаний, классное руководство… Но вот объявляют о построении, надо идти, командовать своим пятым «Б».
На асфальтированной площадке перед зданием школы заранее разметили мелом, где какому классу становиться. Одну из двухменьших сторон образованного прямоугольника занимал стол, возле него стояли щурящийся на солнце директор Виктор Степанович и завуч Маргарита Львовна, которая по-генеральски озирала местность и перстом указывала на недостатки. По указанным направлениям с неохотой отправлялась не устранение организатор Ольга Васильевна. Дети и классные руководители быстро образовывали правильную форму, и лишь с первым классом возникла путаница: новоиспечённых учеников никак не могли поставить так, чтобы они были видны всем.
Костя подошёл к своим – они уже построились – поздоровался и, обратив внимание на стоявших поодаль у клумбы немного растерянных девчонок, спросил:
- Казина, Сидоренко, Неёлова?
- Это я Казина, а чо?
- Казина, Трусенко – в 5 «Б», Сидоренко, Неёлова – в 5 «А».
- О, я к вам? С такой шпаной?.. А Трусенкинету…
- Кто тебе виноват? Не надо было оставаться на второй год. Становись сюда.
В это время первоклассники сделали последнее перемещение, и
19
торжественная линейка была объявлена. Выступили директор, его замы… Детей хватило на десять минут, и, когда пошли поздравления от совхоза, администрации села, родителей, до дальних углов живого прямоугольника голоса ораторов уже не долетали.
В общем-то Костины пятиклашки не шумели; просто они спрашивали друг друга: «Что там сказали?» и старались выглянуть вперёд, для чего многим не хватало роста. Когда первый класс стал читать стихи, вся школа уже подвинулась за свои линии на асфальте, и, так как слышать хотели все, невозможно было разобрать ни слова. Наконец, взаимные любезности первого и одиннадцатого классов закончились, а вместе с тем и торжественная часть, и школьники хлынули в двери. Костя попридержал своих, чтобы уберечь от давки, но мальчишки посчитали ниже достоинства заходить последними, Казина объявила, «что она не дура здесь торчать», и класс постепенно тронулся. Оставалось лишь сказать, чтобы подымались наверх, «в историю». Над опустевшей площадкой теперь летала в одиночестве лёгкая мелодия с какой-то старой пластинки: динамик выставили в раскрытое окно директорского кабинета с самого утра; и лишь ободранные лепестки цветов, которые валялись повсюду, показывали, что здесь был праздник. Косте всё это напомнило собственные школьные годы, демонстрации первого мая или седьмого ноября.
Он последним вошёл в школу, открыл пятиклассникам кабинет, и, когда все угомонились и перестали сыпать вопросы («Вы у нас будете классным руководителем?»«Садиться можно, как хочешь?» и т.п.), начал раздавать учебники.
Ребята, меня зовут Константином Александровичем. Я буду учить вас истории. Вы закончили начальную школу. Наталья Олеговна теперь будет учить первый класс. У вас будут разные учителя, и один из них – классный руководитель – будет заниматься вами больше других. Знаете, кто такой классный руководитель?
- Знаем!! Вы у нас будете!..
Класс так грянул подтверждением, что Костя решил больше вопросов не задавать.
- А теперь я раздам вам учебники. Тихо, тихо!.. Тихо, без яканий! Вот у меня бумажка, из которой видно, как кто относился к учебникам раньше.
20
Соответственно, у кого пятёрки, тот получит первым и так далее.
- А мне давали плохие, была тройка! – воскликнул один, и тут же его поддержало полкласса.
- Ребята, - Костя по-дирижёрски поднял руку, - почему вы думаете, что я вас обижу? Вот если сделаю что-то несправедливое, тогда можете ждать от меня плохого всегда. Но ведь ещё не делал?.. Поэтому давайте без криков, без обид. Вот он сказал. Как тебя зовут?
- Ярцев.
- Имя, дурак! – вставила одна из девочек.
- Пошла ты… Дима.
- Дима сказал про учебники, зачем же остальным кричать? Вы только повторяете его слова. Значит сделаем так: последними получат учебники те, кто в прошлом году имел вторую оценку хуже первой. А в первую очередь те, у кого в течение года состояние учебников не ухудшилось: было «пять», и осталось «пять»; было «четыре», и осталось «четыре»; было «три», и осталось «три»… Я думаю, это справедливо. Ну, и особо не переживайте: новых почти нет.
Выдача учебников заняла едва ли не всё время классного часа. Ещё не раз Косте приходилось гасить огонь разгоравшейся склоки: теперь уже дети упрекали друг друга за то, что «выбираешь
