Свои берега

весть.
  "Алло, Андрей, ты? У меня... Короче, с мамой беда... Она в больнице и врачи ничего не гарантируют. Ты слушаешь?"
  "Да. Что случилось?"
  "С головой у ней не всё в порядке."
  "Удар?"
  "Да... Нет. Я тебе потом расскажу... Мне так плохо..."
  "Я понимаю." (На самом деле он не понимал ничего.)
  Она звонила ему каждый вечер, сообщала последние данные.
  "Представляешь? - она не помнит, что было минуту назад. Тяжело это наблюдать - меня прям передёргивает всю! Мы заходим к ней с папой, а она радостно так: "О! Вот и наш Саша приехал!" А он с цветами, значит - взял в палате кувшин, набрал воды в туалете напротив и вернулся. Ну две, ну три минуты отсутствовал, а она смотрит на него словно вот только сейчас увидела и давай по-новой: "О! Вот и наш Саша приехал!" Потом с врачом вышли в коридор, заходим, а она: "О! Вот и наш Саша приехал!" А так: вроде лежит, в сознании. Голова перебинтована. Но вот это... Плакать хочется!"
  На третий день больная впала в кому. Врач посоветовал готовиться к худшему.
  "Он сказал, что мозг скорее всего работать не будет - энцефалограмма на нуле. Там в голове сосуд какой-то лопнул, кровь разлилась... В общем, она пока живёт на инстинктах и сколько ещё это состояние продлится никто не знает, но всем будет лучше, если... О-о... Ты знаешь, у меня, как забудусь, брезжит ещё маленькая надежда, но..."
  "Я подъеду - помогу чем смогу."
  "Не надо! Чем тут помочь? Памперсы для взрослых я купила, на сиделку в больнице дала. Вот так. А денег серьёзных у тебя всё-равно сейчас нет. Ох, как некстати... Боже - что я несу!? Мама пенсию только оформила. Долго ждала... Три раза всего получила. Она так решила, что будет каждый месяц какую-нибудь большую вещь покупать, из тех, что раньше позволить себе не могла. Магнитола теперь в коробке на антресолях валяется, на кухне - электрогриль. Вот и все вещи... А на папу я смотреть не могу - живём вроде в одной квартире, но даже не разговариваем. Я же знаю, что это он. Они в тот вечер в комнате пили (праздник же), потом ругались. Мама у меня та ещё птичка: чуть что - в драку лезет... Рука тяжёлая... Да и он... В общем... Я тогда душ принимала после работы, слышу - они опять лаяться начали. Мама распалилась, чего-то кричит, и вдруг глухой удар - словно шкаф рухнул. Вот прям тогда уже сердце ёкнуло. Масса-то у ней - будь здоров! - сто десять килограммов, так вот и грохнулась всем телом. Я полотенцем кое-как обмахнулась, халат накинула, выбегаю, значит, смотрю: мама лежит на полу без сознания, папа пьяный рядом на коленях - поднять её пытается. "Ленка, вставай давай!" - бубнит. А она всё падает. О край стенки, наверное, затылком стукнулась. Мы ещё какое-то время пытались её в чувство привести, но скоро я сообразила что к чему и "скорую" вызвала. В одеяло её завернули... Холода в те дни стояли, в халате же её не повезёшь. Пока спускали её вчетвером с третьего на носилках, упарились - жуть... Спасибо, Володька-сосед помог. Если что надо поднести - пьющие люди самые надёжные получаются. Санька моя, гулёна, слава Богу, весь этот ужас не застала. "Где бабуля, где бабуля? - В больнице твоя бабуля. - А-а." Нормально всё переносит - хоть тут хлопот нет. Да, вот ещё... Из милиции вчера повестку прислали. Насчёт мамы пытать будут. Меня доктор тогда ещё всё расспрашивал откуда у неё гематома на лице. А откуда я знаю откуда - я в ванной была. Ничего им не скажу - на родного отца доносить не стану. Вот... Сразу всё как-то налетело, навалилось! Мне так плохо - ты представить себе не можешь!"
  На пятый день врачи объявили о развитии пневмонии. Обычное дело у больных подключённых к аппарату. Ей будут колоть антибиотики. Они, конечно, помогут... в случае, если больная в ближайшие дни придёт в сознание. Но вы же понимаете...
  Больная прожила в коме три недели.


ШОУ НА ЛЬДУ

  Снег во дворе был утоптан. Алина зашла внутрь оформлять выдачу тела. Несколько родственников покойной о чём-то живо переговаривались в сторонке. Алинин бывший также пришёл, стоял, курил, покрикивал на притихшую Саньку.

  На кладбище им выдали высокие санки, похожие на больничную каталку с полозьями заместо колёс - на них и установили скорбный груз и, поочерёдно толкая, повезли по дорожкам. У линии стали - дальше саням ходу не было. Вдовец попросил ожидавших у ямы могильщиков, чтобы те подошли, из чего можно было бы заключить, что грядут прощальные речи, однако провожающие обошлись без речей. Сняли крышку. Вдовец вынул мешочек с песком, неряшливо сыпанул на тело, но бригадир могильщиков сказал, что не так, что нужно в виде креста, отнял у вдовца мешочек и посыпал как надо. После минутной молчаливой неразберихи (все, включая могильщиков, ожидали, что кто-то что-то всё-таки скажет) крышку наскоро заколотили. "Ну что, закапывать будем?" - поинтересовался у вдовца бригадир могильщиков. Тот кивнул. Гроб подняли, донесли до места и передали ждущим с ремнями могильщикам, те опустили гроб в яму и зарыли быстро, без задоринки. Провожающие не успели замёрзнуть как лихие копатели побили лопатами глинистый бугорок, поверху набросали снега и застыли в ожидании платы.
 "Не по себе прямо - словно не мать хороню. - Прошептала Алина, зябко передёрнув плечами. - Ну совсем не она! Я в морге сначала даже скандал затеять хотела - не ту дали. Худая, серая, кожа висит, лицо всё опухшее, на подбородке волосы длинные вылезли - да она в жизни никогда такой не была. Я в принципе понимаю, что это она, но..."
  Смыслов выдавил несколько затёртых слов, которые принято говорить в таких случаях. ("Смерть - она никого не красит." - Ничего другого ему на ум не пришло.)
  "Это уж точно! Лечащий мне сказал, что она не цеплялась. Организм её. Цепляться надо было, бороться, а она не цеплялась, мамочка моя..."
  "Проводим, значит, Леночку нашу." Отпустив могильщиков, вдовец заковырялся в матерчатой сумке. "Держите!"
  В розданные стопарики полилась водка.
  "Ну, без лишних слов..."
  Закусили варёной колбаской. Процедуру повторили. Кто-то из женщин вспомнил о пухе.
  "Теперь все к нам - помянем."

  В большой проходной комнате накрытый стол уже оккупировали соседи: Володя, который помогал бригаде "скорой", и его жена, Машка, моложавая, худая, похожая на библиотекаршу женщина в очках,  готовившая ночью вместе с Алиной яства; она странно трясла головой и говорила шепелявя и комкая слова словно язык не слушался или был отрезан наполовину. "Чего ты хочешь? - она ж алкоголичка, - вполголоса пояснила Алина. - Да и Володька... Вон и дети их стоят - видишь? Пыльным мешком стукнутые, особенно парень; Светка - та ничего ещё."
  Вдовец разливал стопарики до краёв без роздыха. "Ну, давайте..." - горько сообщал он застольщикам, хватал в кулак полную стопку и, качнув ею от ноздрей вперёд и вверх, на обратном каче вливал содержимое в свой настежь распахнутый рот, затем, закусив как попало, разливал по новой. В этой семье не любили лишних разговоров. Бутылок закупили достаточно, "с прицепом", пустые сразу отправлялись под стол, их место занимали непочатые. От хмеля на щеке у вдовца скоро забился тик, в глазах предательски блеснула влага, рука задрожала, и теперь, разливая водку, он помногу расплёскивал.
  Между тем в воздухе повисло напряжение, и Смыслов чувствовал, что одним из источников этого напряжения по какой-то труднообъяснимой причине является он сам. Подвыпившие присутствующие косились на него с тупым  животным любопытством, разглядывали его, а он никак не мог взять в толк, чем же он так заинтересовал здешнюю публику. Он просто сидит тут же, с ними. Неброско одетый. С неброской причёской. Перед ним стоит такая же стопка, лежит такая же тарелка, и в руках зажаты такие же точно приборы, что и у остальных. Бойкая дама напротив довольно нагло поинтересовалась, кого он, собственно, тут представляет. Он сказал, что не понял вопроса. Не фирму ли ритуальных услуг? Смыслов помотал головой и выдавил краткое: "Нет..." Алина, предвосхищая дальнейшие вопросы, которые, казалось, так и вертелись у бойкой дамы на языке, назвала его своим другом. Всё взгляды сразу перекинулись на неё. Помолчав, уточнила, дабы избежать всякой двусмысленности, что он ей вообще-то не просто друг, а: "...мой самый близкий друг. Надеюсь, теперь понятно?" Дама сказала: "Угу..." - и отправив в рот колбаску с вилки, занялась её активным пережёвыванием. Больше за столом к нему не приставали.
  "Вот грибочки - мама сама их этим летом засаливала." - предложила закуску Алина.
  "Грибочки? - оживился Володя. - Я их, пожалуй, попробую. Но я их больше это... собирать люблю. Пойду, бывало-ча, в лес, а обратно - уж с полной кошёлкой..."
  "Да обратно ты на бровях ползёшь. Ну каждый раз - вдребадан!"
  "Да ладно!"
  "Нет, правда, Володь, Машка дело говорит - с леса ну ни разу трезвый не возвращался."
  "Ну так на то он и лес с грибами. Недаром тихая охота называется! А какая охота в трезвяк?"
  "Тоже верно..."
  "Вот я и говорю..."
  Алинин бывший поднялся, рыгнул, и ушёл в детскую. Алина обернулась к Андрею, оперлась скулой на ладонь и долго смотрела ему в лицо большими нетрезвыми глазами, - то ли сравнивая его сейчас с бывшим, то ли подбирая во фразы ускользавшие от мыслей слова. Наконец рот её зашевелился.
  "Всегда так: как наестся, да с этим делом - сразу на сон его клонит - такой организм. Доберётся до подушки и дрыхнет. А ты бы пока взял Саньку - сходили бы на каток. Она на коньках кататься страсть как любит, а здесь она скучает. Видишь?"

  "Андрей, смотри! - я сейчас на второй круг пойду!"
  Санька с наслаждением нарезала круги в пустой хоккейной коробке, делала прыжки, часто падала на белый, шершавый от коньковых надрезов лёд, но тут же поднималась и, не отряхиваясь и не плача, катила дальше, - видно было, что ей не больно.
  "Вот, я прыгаю. Смотри, смотри!" - закричала Санька, прокатывая мимо, раскрылилась руками, оторвалась от ледяной тверди, крутанулась и приземлилась на коньки.
  "Как можно так кружиться? - размышлял он с томительной грустью. - Меня сейчас, кажется, вырвет..."
  "Получилось! Ты видел, видел? Сейчас ещё попробую... Смотри!"
  "Ну давай." - пьяно пробормотал он, уверенный, что на сей раз упадёт. И точно - шлёпнулась.
  "Не получилось..."
  "Ничего. Отдохни. Отдохнёшь - и всё получится!"
  "Я тоже так думаю. - согласилась она, часто дыша. - Я пока просто покатаюсь!"
  "Ага!"
  Он помахал ей, состроив улыбку. Подумал, разминая плечи: "Хорошо, что прогулялся. Принял бы на грудь лишнюю пару стопарей - неизвестно, чем бы всё это дело закончилось. А так - ничего: подморозило, голова просветлела."


ОХЛАЖДЕНИЕ

  Они виделись всё реже.
  За ребёнком нужен догляд - так объясняла Алина перемену в распорядке их отношений. Бабушка, находясь дома, хоть как-то с Санькой справлялась, а сейчас, когда бабушки нет... В школе сплошные двойки, прогулы; поведения девушка безобразного (уже дерзит, покуривать начала!), а главное, ума своего нет. Деревянный человечек, да и только. Недавно счёт пришёл на три тысячи - за разговор с Колумбией. Секс по телефону. А куда деваться! - призналась, когда надавила. Такие вот денежки платятся за подростковое