утро. Голова кровила и в месте удара была аккуратно перевязана оранжевым кашне. С тех пор список добрых дел, им творимый, быстро сошел на нет.
Заново экипируясь, десятки раз желал старушке то смерти – в особо плохие дни, то долгих лет жизни – в моменты удачи и благодушного настроения. Впрочем, тот случай натолкнул на мысль пересесть на байк, чтобы иметь за спиной стальной щит, но не попутчиков. А вот оранжевый цвет невзлюбил. Вероятно, из-за напоминания. Сергей так и остался в неведенье, кто все-таки была старушка: отчаявшаяся пенсионерка или матерая бандерша.
Он сорвал кашне, сунул его в кучу мусора и чиркнул зажигалкой. Заодно и закурив, Сергей посмотрел наверх. Андрей сосредоточенно рисовал.
«Интересно бы глянуть!» – подумал он, но решил не мешать. Присев, бездумно уставился на огонь.
Где-то через час, когда костер догорел, Сергей поднялся на холм. Андрей уже сложился и чинно сидел на корточках, безразлично сплевывая сквозь зубы.
Глянув на рисунок, Сергей побледнел, поперхнулся, раскашлялся и озверел. Дальнейшие действия зафиксировались в его мозгу как щелчки фотоаппарата и кадры моментальной съемки.
Щелчок. Кадр. Хук в челюсть Андрея слева. Щелчок. Кадр. Хук справа. Вздутая губа на торжествующем лице художника. Щелчки, кадры. Мощный удар в бок ногой. Разорванный на мелкие кусочки и брошенный в огонь рисунок. Разинутый рот и вопль. Отфутболенная и скатившаяся с холма емкость от воды. Кучка пакетиков из вывороченных карманов Андрея. Белая пыль, уносимая ветром.
Бешеная езда немного успокоила нервы. А вовремя замеченное бревно вернуло зрение в норму. Ярость утихла уже на подъезде к дому. Решение, как адекватно отомстить Андрею, пришло неожиданно. Оно было простое и эффективное.
Сгрузив – в который уже раз! – бесчувственное тело в холле просто на пол, Сергей вынул из-под дивана пакет с кокаином. Вот он – источник всех бед!
Подумав, переоделся в брюки и сменил футболку. Выйдя во двор, внимательно рассмотрел сосну, прикидывая толщину веток, высоту дерева и свои силы. Прикипев взглядом к дуплу, отбросил последние сомнения. Прихватив для храбрости бутылку шмурдяка, отпил примерно треть, а затем вытащил из прицепа трофейный топор. Заправил футболку, сунул за пазуху пакет, заткнул за пояс топор, поплевал на ладони и полез на сосну.
Запала хватило ровно до второй ветки. Тогда Сергей решил подбодрить себя пением. Шурша ладонями по коре, балансируя на прогибающихся ветках, он лез вверх, распевая во все горло и стараясь попадать в интонацию певца:
– А-добрых а-дел а-мастер а-сегодня-а зло-о-ой!
Песня и выпитое дали результат. Он добрался до дупла, ничего не уронив, не упав и не растеряв выдержки. С опаской сунул внутрь руку, поразился размерам и, не раздумывая, положил туда пакет. Взгляд вниз был явно лишним.
«Ого, высота!»
Моментально затряслись руки, ноги, закружилась голова. И ведь нужно было не просто слезать… Для полноты картины мщения требовалось на обратном пути обрубить все ветки, чтобы Андрей видел, осознавал, но ничего сделать не мог. А силенок влезть самому на дерево ему сейчас не хватит. А когда хватит, возможно, отпадет потребность. Идея была замечательной, кроме последнего пункта. Как умудриться не только не упасть, но еще и срубить ветки?
«Педагог из меня – дерьмо! Верхолаз – тоже», – заключил Сергей и, крепко обхватив ствол одной рукой и для верности ногой, осторожно тюкнул топором ближайшую ветку. Смотреть вниз он больше не решался, сосредоточившись на упорном разглядывании коры сосны, изредка чихая и зажмуриваясь от летящих в лицо трухи и щепок.
Топор, к счастью, оказался острым, и дело пошло. Осторожно переместившись ниже, он взялся за истребление следующей ветки. Алкоголь давно весь вышел, оставив неприятный привкус во рту. От обильно выступившего пота заскользили руки. Сергей совершенно запамятовал, сколько нужно срубить веток до земли. А ведь считал! Нужно было чем-нибудь себя отвлечь. Кроме как снова спеть, ничего в голову не пришло. Все остальное требовало дополнительных усилий, и между небом и землей было мало осуществимо.
– Хей, хей, хей, хей, хей, ступид!
Исполнитель песни – Элис Купер – вероятно, прибил бы его за вокал, а вот за искренность и надрыв, возможно, и похвалил.
Скоро Сергей приноровился лихо расправлялся с ветками и даже умудрялся оставлять очень скромные сучки. Ободрав ладони, растерев ноги и расцарапав лицо, он пятой точкой чувствовал, что земля близко. На руке с топором выскочил и лопнул мозоль.
«Посмотреть вниз, что ли?»
Взвешивая все «за» и «против», не заметил, как коснулся ногами земли. Облегченно выдохнул и с удовольствием растянулся на солидной куче срубленного лапника. Какое блаженство! Дело сделано. И нехило сделано! Потянувшись рукой к оставленной у подножия сосны бутылки, он отпраздновал собственное хвастливое признание. Немного полежав, с трудом поднялся и поковылял к прицепу. Закончились сигареты, а где-то в недрах хлама лежало несколько блоков. Раскурочив блок, закурил.
«Кого я хочу обмануть?» – подумал Сергей. Демарш с сосной был исполнен лишь для того, чтобы на время избавиться от видения чертового рисунка, что утром нарисовал Андрей. Динамикой, так сказать, смыть воспоминания. Пока срабатывало.
Растоптав бычок, глянул на ветки, чуточку посомневался и махнул рукой. Потом. Страшно хотелось есть. Черт! Да ведь картошки нужно нажарить.
Огонь в печке летней кухни загораться никак не желал. Надрывно кашляя от дыма, перепутавшего направление, Сергей ожесточенно дул в топку и подбрасывал щепки. Наконец закрыл дверцу, сообразил открыть поддувало и устало присел за стол.
Пока не стемнело полностью, он сгонял в дом и прихватил пару бутылок, чтобы скоротать вечерок за едой. На Андрея даже не посмотрел. Почистив и нарезав лепестками картошку, вздохнул и снова пошел к прицепу. Упаковка толстых свечей нашлась сразу. Слегка пожурил себя за пропущенные по радио новости, долго простоял, вспоминая, куда вообще подевалось радио. Потом плюнул и забыл.
Зыбкий свет горящей свечи, запах жарящейся картошки, спиртное – а ведь для счастья нужно так мало! Попробовав готовку, Сергей изменил мнение. Соль, черт бы ее побрал! Пошатываясь, двинулся к погребу. Едва не сломав ноги, скатился вниз. В неверном свете зажигалки выбрал трехлитровую банку и вернулся на кухню. Совершенно искренне удивился виду двух опустошенных – и это на голодный-то желудок! – бутылок. В голове оглушительно шумело, в глазах двоилось. Ну и денек!
С аппетитом поедая картошку, он не обратил внимания, что в трехлитровой банке вместо ожидаемых огурцов или помидоров было сливовое – особенности провинции – варенье. Впрочем, вкуса он уже не ощущал и с чистой совестью умял едва не половину банки.
Поев, Сергей почувствовал необъяснимый подъем сил и страстное желание общаться. На заплетающихся ногах пошел к выходу. Промазал. Хлопнув себя по голове, уселся на пол у окна.
– Ну, сволочь! Знал, чем мне досадить!
Хмель хмелем, а рисунок словно стоял перед глазами.
Он был сделан простым карандашом и разделен на части. Центральную и самую объемную часть представляло собой лицо – неимоверно раздутое, пористое, нездоровое, с гротескным гримом. Клоунский нос казался ничтожно маленьким. Слежавшийся парик съехал набекрень. Узенькие щелочки глаз приглашали, звали в лабиринты безумия. В верхнем левом углу были изображены отрубленные руки и ноги.
Андрею удалось передать в скупых штрихах динамику. Конечности, казалось, отрублены только что. И скупо обозначенные брызги крови словно хлестали сквозь бумагу. Хотелось зажмурить глаза.
В нижнем правом углу был изображен сам Сергей. На коленях, со связанными руками и покорным выражением лица. С глазами как у овцы перед закланием. Андрей, конечно, расстарался. Но, самое главное, поперек полотна он нарисовал четкую черту с загибающимися краями. Словно полотно разрублено саблей. От этого рисунок приобретал несколько потусторонний вид. А что там – за разрезом?
Сергей зажал под мышкой последнюю бутылку, сунул в рот сигарету и, наконец-то сориентировавшись, вывалился во двор. Пинком открыл калитку и нетвердо зашагал к поселку. Дорога предательски убегала из-под ног, но победы добиваются исключительно настойчивые. Усевшись на лавочке возле развешенного на кусте безразмерного лифчика, Сергей хрипло завопил:
– Яшка! Яшка-а-а! Выходи, чё скажу!
Яшка не вышел.
Бесплодно надорвав глотку, прилег и, свернувшись калачиком, заснул. Чашечки лифчика послужили отличной подушкой.
Глава 7. Алфавит пастушки
Осторожно приоткрыв дверь, из подъезда выглянула девушка. Улица была пустынна, но это ни о чем не говорило. Вздохнув, она подняла с пола непрозрачную пластиковую, в нескольких местах продырявленную бутыль, выставила ее наружу и громко крикнула:
– Мытарь! Я!
Выстрела не последовало, и это был хороший знак.
– Сама? – с ноткой ревности спросили с улицы.
– Да! Я выйду?
Тут следовало быть очень внимательной. Важны были длительность паузы и интонация.
– Давай. Медленно!
Фух! Мытарь сегодня в духе. Девушка подхватила другую, целую бутыль и вышла.
Сумасшедший, назвавшийся Мытарем, уже четвертые сутки как возложил на себя добровольные обязанности блюстителя нравственности и строгого папаши. Имея в арсенале двустволку, два автомата, меткий глаз, безграничное терпение и полную кашу в голове – он мог себе это позволить. Поэтому любой неосторожный шаг грозил пулей. Шесть сквозных дырок в оставленной в подъезде бутыли и ни одной в девушке – цена обретенного опыта. Мытарь постоянно забывал, что в подъезде, да и во всем доме, кроме нее, никого нет, и нервно реагировал на любое движение.
– Я за водой! – на всякий случай предупредила девушка.
– Не любезничай с Лизуном, – традиционно ответил Мытарь, так и не показавшись.
Девушка в глаза Мытаря не видела, и воображение всегда рисовало разные образы. Сейчас он показался ей глубоким несчастным стариком. Шагая по улице, она спиной чувствовала его настороженный взгляд. Впрочем, нет худа без добра. Теперь она могла никого не бояться – защитник имелся.
Миновав ряд обшарпанных трехэтажек с разбитыми окнами, она, как всегда, зажала нос, глядя на сожженный каким-то вандалом магазинчик «Все для художника». Запах стоял неописуемый! Свернув за угол, приготовилась к встрече с еще одним, так сказать, охранничком.
– Дай, лизну! – донеслось из подворотни.
– Отвали! – ответила она и показала в сумрак оттопыренный средний палец.
Довольный смешок благословил ее на дальнейший путь. Миновав еще одну улицу, пустынную и безлюдную, она, наконец, подошла к колонке.
Древний механизм с рычагом для накачивания воды имел бронзовую табличку «Мироновъ и сыновья. 1913». Раритет исправно работал уже сто с лишком лет и при немалых физических усилиях награждал студеной вкусной водой.
С удовольствием размявшись, девушка набрала воды, умылась и, настороженно оглянувшись, смочила подмышки. После первого глотка воды, как всегда, показалось, что зубы превратились в крошево. Второй же ухнул в желудок как чистый спирт. До головокружения. Третий – утолил жажду.
Возвращаясь назад, девушка повторила ритуал с Лизуном и, подойдя к подъезду, налила воды в появившуюся на порожке
