как трудно было мне включить жену в наш проект. Сколько не понимания встретила моя просьба в Совете. Одна лишь дочь всегда поддерживала, да Андрей Иванович, которому никогда не надо было ничего объяснять. Тогда его слово на Совете было решающим. Многие показали свое истинное лицо – теперь я знал точно, с кем работаю.
За три с небольшим года жизни в этом мире, мы не расставались ни на один день. Этот отпуск обошелся мне дорого, но я не жалею ни о чем.
Ответственным за Великий Марш назначили меня, как бросившего проект ради личных «утех». Утех! как хотелось тогда разбить эти заплывшие жиром самодовольные наглые морды. Андрей Иванович, взял на себя переговоры с этими ублюдками, они хотя бы раз поработали как мы, годами, веками, но нет.
После смерти Наташи мир изменился для меня. Даже Боги не всесильны. Я не знал тогда, кому молиться, кого проклинать. Я знал одно – мир изменился окончательно и бесповоротно.
За столиком маленького уютного кафе сидел немолодой уже, но вполне подтянутый мужчина, неторопливо пил пиво, и, щурясь от майского солнца, наблюдал, как стайка воробьев отбирала хлебный мякиш у медлительных тупых птиц мира.
Тень затмила на мгновенье взор, и Герр Штайгер машинально повернул голову в сторону объекта, затмившего весенние лучи.
- Я могу присесть рядом с Вами? – проговорил незнакомец со странным акцентом. Произношение было идеальным, но слух резали некоторые нотки, которые не походили ни на один их слышанных ранее Штайгером диалектов или акцентов.
- Да, пожалуйста, присаживайтесь, - сказал Герр Штайгерр и отодвинул газету на свою сторону, - хотите кофе или быть может пива?
- Пожалуй, я бы выпил чая, - герр Штайгер подозвал официантку и заказал.
- Я так думаю, что Вы не впервые в нашем городе.
- Тонкое замечание. Я бывал много раз в вашем городе, и с удовольствием возвращаюсь снова и снова.
- Да, но только это уже не тот город, что был раньше. По крайней мере, не тот, что живет у меня в сердце.
Я промолчал, было интересно к чему ведет Герр Штайгер. Принесли чай, и мы тихо принялись за свои напитки.
- Когда я был мальчишкой, мы часто играли в захват крепости, она неподалеку отсюда. Не всегда победа была нашей, но борьба, была интересна сама борьба. На набережной я познакомился со своей будущей женой. Это было много, много лет назад… А что сейчас? Мы вымираем, Николай, ведь я не ошибся, назвав Вас этим именем.
- Нет, Вы правы, Герр Штайгер. Я бы спросил, как Вам удалось меня узнать, но ответ очевиден и так.
- Конечно, я ждал Вас. Рано или поздно, но вы, до сих пор не могу определиться, как называть вас.
- Думаю, что Вы сможете найти в истории наши имена, но имеет ли это значение? Предполагаю, что и суть нашего разговора Вам тоже известна?
- Да, мало того, я готов дать ответ прямо сейчас.
- Извольте.
- Мой ответ да. Я слежу за новостями, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы спрогнозировать ближайший ход событий. Но Вы также должны понимать, что я солдат и выполняю приказы.
- Я Вас и не хотел призывать к неповиновению. Никто не может сказать, что действительно правильно и ложно.
- Я уверен, что Вы. Николай, знаете, что нас ждет. Я буду руководствоваться своей совестью.
- Благодарю Вас, более мне ничего от Вас не нужно.
Я допил чай и собрался уходить. Герр Штайгер встал, протянул мне руку, и я пожал ее. Он посмотрел впрямую на солнце и спросил:
- Сколько нам еще осталось?
Я лишь покачал головой.
- Все зависит от вас, мы не решаем за людей их судьбу. Прощайте.
- Прощайте, Николай. Может, увидимся в другой жизни.
Я вышел на центральную площадь, когда ко мне присоединился Олег.
- Ты новости смотрел? – спросил я Олега.
- Да. Точка не возврата пройдена. Николай, ты считаешь, что мы все делаем правильно?
- Нет.
- Тогда, - Олег задумался.
- Тогда почему мы вмешиваемся, если не знаем, что будет лучше на этот раз?
- Да, именно.
- Олег, ты же помнишь начало?
- Да, тогда было все просто.
- А помнишь, когда на Совете первый раз решили исключить нашу группу?
- Как не помнить, - Олег мрачно вздохнул, - я думал тогда, что все для нас закончилось.
- Ну, закончилось, не закончилось, а ведь мы много времени потеряли, люди перестали в нас верить, перестали нам верить.
- Да, группа Свенсона наделала делов, их политика невмешательства!
- Ну, ты тоже не совсем прав.
- Почему? Надо было действовать! Надо было на корню выжигать этих, - Олег с омерзением сплюнул.
- Ты забываешь об одной важной вещи. Все, что происходит в этом мире, все это послужит нам в дальнейшем.
- С точки зрения Эксперимента, безусловно. А может он и не нужен вовсе?
- Все может быть. Ты не забывай, что люди не перестали быть людьми, даже когда мы покинули их.
Мы шли неторопливо по набережной. Прохладный речной ветерок легко блуждал среди деревьев, то и дело игриво подталкивая в спину. Теплый летний вечер успокаивал, вечерний город был тих и свеж. Олег остановился.
- А что будет в конце? Что будет, когда все закончится?
- Не знаю.
- Нет, Николай, знаешь! Что дальше?
- Не могу сказать, это будет решать Совет. У нас с тобой еще есть время.
- Время… нет у нас уже времени! Что будет с моей семьей?
- Олег, не забывай, не забывай! Ты не они, это не твоя семья. Забыл Правила?
Олег замолчал. Он опустил голову и вздохнул.
- Я помню правила. Но ведь они живые, ты, ты же сам это знаешь - они живые!
Я посмотрел на Олега. Как часто я слышал это, как часто мои товарищи путались в реальностях. Он всегда был таким, с самого начала. Именно поэтому я и взял его. В чем-то он конечно прав. Я посмотрел на гуляющие по набережной пары, они тихо разговаривали, смеялись. Они любили, ненавидели, они умирали, рождались, они жили.
- Олег, - я серьезно посмотрел ему в глаза, - ты знаешь правила, ты не должен больше об этом говорить, иначе я буду вынужден тебя заменить. Тебе все понятно?
- Да, Николай. Мне все понятно, - сказал Олег и с некоторой злобой посмотрел на меня.
Дальше мы шли молча, мне не хотелось его тревожить, пусть обдумает все сам. Я знал, что поступаю правильно, но легче от этого мне не было.
* * *
Рашид сидел у себя в доме и перебирал старые фотографии. Фотографий было много, набралось бы не на один альбом, но он хранил их исключительно в старом кожаном дипломате. Разложив фотографии на столе, на диване, он подходил то к одной кучке, то к другой.
Каждая группа фотографий показывала разные этапы в жизни Рашида: тут были и военные хроники, где он молодой, первым въезжал на броне танка в поверженные города, где его батальон на первой линии атаки сбрасывал врага с укреплений. Рашид аккуратно брал каждую из них и внимательно вглядывался, восстанавливая в памяти давно забытые картины. Тяжелая дрожь былых переживаний прокатилась по нему, он вспомнил былых товарищей, которые гибли у него на руках, лишь он, в любой атаке, в самом страшном котле всегда оставался в живых и, казалось, даже без единой царапины. Многие это называли чудом, один лишь только генерал Иванов в свое время сказал ему: «Рашид, как бы ты не старался, но от судьбы не убежать. Бой твоя стихия, пока ты воюешь, ты жив!». Старый вояка, Рашид вспомнил старое мудрое лицо генерала, всегда подчеркнуто строго, подтянутого до самой последней минут жизни. «Он тоже жил, пока воевал» - подумал Рашид. Как закончилась война, генерал угас буквально за полгода. Тогда Рашида и рекомендовали на его место, и он стал самым молодым генерал-лейтенантом.
В дверь постучали. Рашид задумался и быстро сложил фотографии обратно в чемодан.
- Кто? – спросил он.
- Рашид, зайчик, - Рашид плюнул с досады, это была его молодая жена, как же его коробило от этого «зайчика», - давай спускайся, все ждут тебя.
На календаре было пятое июня, день Великого Марша. Рашид не любил этот праздник, хотя его называли одним из главных героев наряду с Наместником, повернувших судьбу страны. Долгое время он сомневался в правильности своего решения, но все друзья, окружение, да и сам Наместник уверяли его, убеждали, что в итоге он сдался.
На этот раз праздновать решили у него, об этом сообщили на последнем Совете.
Рашид посмотрел на себя в зеркало, поправил мундир, погладил бережно натертые до блеска награды, взглянул еще раз и с силой сдернул с его себя.
Через пару минут дверь кабинет открылась, и Рашид вышел в строго сером костюме и белоснежной рубашке без галстука.
- Милый, а почему ты не надел свои награды, ты в них такой..
- Не приставай, - перебил куклу Рашид, - награды должны быть у героя.
- Но ты и есть герой, - не поняла кукла, но тут же забыла об этом и, обхватив его за руку потянула вниз по мраморной лестнице.
В большом зале собрался весь цвет нации, тут собрались все: от правящей элиты и крупных промышленников, что не имело особого значения, до ведущих актеров, певцов, прославлявших в своих песнях величие Великого Марша и мудрость Наместника. Были и «простые» тусовщики, без которых не обходилось не одно значимое мероприятие.
Когда Рашид вошел, Наместник встал и жестом поприветствовал хозяина дома, в туже минуту со своих мест соскочила вся эта орава и в подобострастном порыве начала аплодировать Рашиду, то и дело ловя сигналы от Наместника. Наместника это забавляло и на минуту он решил проверить, насколько хватит порыва прихлебателей. Аплодисменты перешли в монотонный гул ударов ладоней и Наместник, наконец, жестом оборвал их.
Рашид оглядел всех собравшихся, легкий приступ тошноты подкатил к горлу, запахло могильной сыростью, гнилостных запах на мгновенье перебил ароматы роскошных угощений стола. Запах пропал. Но Рашид все еще стоял в оцепенении. Гости удивлением смотрели на хозяина, тогда Наместник шутливо произнес: «Рашид Магомедович, присаживайся, не стесняйся в своем доме». Зал грянул хохотом, Рашид послушно сел.
«Своим домом, своим домом! – Рашид задумался, - «а где он, мой дом?». В памяти как искрой разожглось пламя воспоминаний о маленькой ведомственной квартирке в областном центре, о том, как он забирал жену с дочкой из роддома.
- Сегодня мы собрались по всем известной причине, - начал свою речь видный деятель искусства, который не пропадал ни при какой власти. Теперь же он был официальным экранизаторов Великого Марша, - но, каждый раз я хочу поднять этот бокал за Вас, Наместник, за Вас Рашид Магомедович, за вас, - он обратился ко всем сидящим, - никогда не будут тех слов, которые бы могли выразить нашу благодарность вам. Так выпьем же за тех, кто присутствует с нами здесь за этим скромным столом, за тех, кто нашел в себе силы, и, преодолев все трудности, поднял страну колен! Ура! Ура! Ура!».
Раздалось троекратное «Ура», зал вскочил, зазвенели бокалы. Наместник сидя протянул свой бокал Рашиду и жестом показал на его бокал. Рашид неуверенно взял бокал с шампанским из тонкого старинного хрусталя и, не чокаясь, выпил. Наместник чуть двинул бровями, но не подал особо вида. Он поприветствовал зал, встал и выпил со всеми.
Рашид сидел. В голове его была буря мыслей, причем он не мог пока определить основной вектор направления, оставив свои попытки хоть как-то успокоить или систематизировать их, он ждал, когда этот вихрь мыслей перейдет в одну единственную, ту, которая одолевала им уже который день. К горлу подкатывал новый приступ тошноты, вся эта радующаяся шваль, эти жабьи лица, гнилостный смрад ощущался все более явно , и теперь Рашид мог четко
