Шаги в неизвестность

воротник куртки.

Дима ошарашено вздрогнул. Он что, решил припомнить старые обиды? В следующий момент, посмотрев в очередной раз ему в глаза, он понял, что дело вовсе не в обидах. Зрачки Сергея сузились.
- «Овощ» теперь твоя первая любовь, - медленно прошептал Сергей, - после окончания школы в Москву подалась. Мол, очень умная, реализоваться хотела. Из «универа» ее после первой же сессии поперли, домой стыдно было ехать – вот и связалась с ... Чеченцы, что после войны в Россию поналетели, как мухи на говно. Ее так обработали…

Диме начало становиться страшно. Ком подступил к горлу, и почему-то он не мог его проглотить. Только безумные глаза человека напротив позволяли ему оставаться сосредоточенным и держать себя в руках, чтобы понимать, о чем идет речь.
- Теперь твоя Алиночка в том же дурдоме, что и мой папаша. Кто она, она не знает – не помнит. Те суки ее на наркоту подсадили и трахали по вечерам. У них такое развлечение, бартер был – они ей наркоту, она им – себя. И в очередной раз один из них так по башке ей съездил, что отбил всякие остатки мозгов, - он расслабил хватку – хотя, скорее всего их там и не было вовсе, - Сергей отпустил Диму и припал к бутылке.
Дмитрий сидел и не верил своим ушам. Неужели то, что он сказал – правда? Его руки начали предательски дрожать и, чтобы не выдать себя, он поставил пиво на трибуну и убрал трясущиеся ладони в карманы куртки.
- Ты как полотно, - сказал Серега закуривая, - Извини, что так «загрузил», сам не знаю, что на меня нашло.
- Да, ничего. Просто такие подробности, что прямо дрожь берет.
- Не знаю, как ты, а я здесь еще две недели, потом в Москву – деньги делать и от армии косить. Тебе же советую сюда больше не соваться. Заканчивай ВУЗ, находи работу, люби свою девушку и забудь все, что я тебе сказал. Такая память нам ни к чему…

Дмитрий поднялся на знакомую до боли лестничную площадку – лавина воспоминаний нахлынула: и как взбегал по этой бетонной лестнице не раз, и как уехал отсюда на несколько лет. Он преодолевал очередную ступеньку со все большим напряжением, постепенно перерождающимся в нечто большее. Неужели в страх? Нет, это вовсе не страх, во всяком случае не тот, который испытывает студент во время сессии, или перед признанием в любви, или перед тем, как его сбивает машина. Он хорошо помнил тот перекресток, помнил, как опаздывая, решил перебежать по «зебре» на оранжевый цвет светофора. Как раз тогда страх перед смертью прошелся по его телу, парализуя каждую конечность, каждую клетку. Потом был лишь звук тормозов и резкий импульс боли в ноге. Но ощущение, испытываемое сейчас, не имело с тем страхом ничего общего. Оно было ново ему – точно такие же эмоции, как во время первого поцелуя, только взятые с обратным знаком.

Спустя несколько попыток повернуть ключ в замке, тот все-таки поддался, словно дедова квартира не хотела его впускать. За спиной раздался жалобный скрип-всхлип. Дмитрий обернулся. Это дверца щитка энергообеспечения отошла вдруг. Он улыбнулся собственной робости и толкнул дверь квартиры:
- Еще обделайся перед дверью, - произнес Дима, заходя домой.

Волна неизвестных эмоций начала отступать, видимо сарказм подействовал бодряще.
Стоило ему закрыть за собой дверь, как в нос ударил запах давно непроветриваемого жилья, лекарств, скопившейся пыли, и ещё чего-то, смутно знакомого.
Дима прошагал к окну, рывком содрал с рам клейкую ленту, и комнату заполонили потоки свежего воздуха, а вся квартира словно тяжело вздохнула.
«Какая только чушь в голову не придёт!» - он потёр виски. Хмель постепенно улетучивался, страх отступил, хотя руки еще подрагивали. Очень хотелось пить, и сильно болела голова, да и окружающая обстановка почему-то действовала на нервы.
Он прошёл на кухню, добыл из посудного шкафчика стакан и отвернул кран над раковиной. Кран издал сердитое ворчание, зачихал-закашлял, и струя мутной воды ударила в дно раковины. По кухне распространился запах ржавой  воды, затем к нему примешался другой – резкий и мерзкий. Дима подставил пальцы под струю и поднёс к носу – и тут же ругнувшись, в изумлении отскочил назад.
Из крана била смрадная струя мочи, и его вырвало прямо на кухонный коврик.
Он поднял глаза от лужицы рвотных масс – из крана струилась чистая прозрачная вода, и смрад мочи, заполонивший кухню, куда-то исчез.
- Дурдом! Заболел, что ли? Наверное, стоит повременить с курсовой по гидродинамике, - сквозь стиснутые зубы процедил он. Ни с того ни с сего, его вдруг скрутили резкие спазмы в животе.

«Точно, траванулся видимо» - Дима недобрым словом помянул забегаловку с шаурмой, где он сегодня обедал. При воспоминаниях о пище к горлу снова подкатил рвотный спазм.
Он прошёл в спальню: всё так же, то же что и при жизни деда – деревянная кровать, мрачный древний гардероб в углу, коврик над кроватью с рисунком – озеро, луна, лебеди и приделанный к стене ночник (дед много читал, особенно перед сном).


Как Алина оказалась в спальне – он и сам не понял, вынырнул из тяжёлого сна, а она – рядом, молча улыбаясь, стоит у кровати.
- Ну и сны мне снятся в последнее время, - спросонья пробормотал Дима, переворачиваясь на другой бок.
- Привет! А я вот…
Чья-то теплая ладонь легла на его шею, вторая на щеку. Ощущение чьего-то присутствия, через ее прикосновения, медленно вонзалось в Димино сознание. В следующий миг, он ощутил приятное щекотание век, как было всякий раз, когда Ира склонялась над ним для поцелуя. Поняв, что что-то не так, юноша быстро отбросил остатки сна и повернул голову, в тот момент понимая, что никакой Алины рядом не будет.
Девушка быстро сорвала с себя платье, и под платьем она была совершенно обнажена. Дмитрий опомниться не успел, как Алинины губы страстно соприкоснулись с его. Животное желание плотской связи овладело им как никогда. Он с неимоверной жадностью принялся ерзать своим языком в ее рту, не желая упускать мечту детства из собственных рук.  Ее нежная ладошка принялась за его ширинку и, добравшись до цели, что было сил, сжала его готовый взорваться член. Такая…пылкая…доступная… манящая…в нос ударил аромат её духов, резкий запах девичьего пота, и ещё какой-то, смутно знакомый, в сознании Димы почему-то всплыл образ свежевскопанной земли.

Он лихорадочно принялся сбрасывать одежду – Алина помогала ему, видимо желая, что бы Дмитрий овладел ею как можно скорее. И вот она, придавив запястья раскинутых рук Димы к кровати, оседлала его, и их тела изогнулись от нестерпимого предвкушения удовольствия…
Алина, начав двигаться, медленно принялась приближать к нему лицо для поцелуя, и он, закрыв глаза в сладострастной истоме, потянулся навстречу ей. Возбуждение эрогенных зон ротовой полости родило внутри него неконтролируемое чувство ярости, желание через секс унизить то, что при той прошлой жизни в силу собственной закомплексованности казалось таким недоступным. Зубами он впился в ее язык, от чего Алина, взвизгнув, стала лишь горячее и оттого начала двигаться все быстрее и быстрее. Уже через минуту она издает свой первый прерывистый стон наслаждения. Один, второй, третий, пятый, десятый.
- Что, мать твою, я делаю! - заорал Дима.

Алина умолкла, но, надеясь получить от парня максимум, продолжала свое дело.
- Слезь с меня! Уйди! Ты же не ты! НЕ ТЫ!
Дима, жадно глотая воздух, столкнул девушку с себя, в панике вжавшись в стену. Голая Алина упала на пол и в страхе отползла к шкафу. Дмитрий, пытаясь успокоиться, продолжал жадно заглатывать в себя воздух. Из противоположного конца комнаты послышалось хныканье.  
Немного очухавшись от случившегося, и взяв себя в руки, Дмитрий начал одеваться. Сердце бешено колотилось. Всхлипы из угла комнаты начали усиливаться, накаляя ситуацию, как металл докрасна.

- Кто ты такая? - одевшись, грубо начал допрос Дима, - Как попала в квартиру?
- Я - Алина. Неужели ты меня не узнал? Почему ты такой злой? – заплаканным голосом произнесла девушка, - За что ты злишься на меня? Ты что, все забыл?
- Я еще раз спрашиваю: кто ты такая? И как попала в квартиру?
- Я - Алина, -в истерике закричала она, - Ты, что меня совсем забыл? Я тебя еще на остановке увидела, и сразу за тобой пошла, а входную дверь ты сам не закрыл!

Девушка села, поджав колени и, все еще плача и хлюпая носом, уткнулась лицом в ладони.
Волна напряжения начала отступать, ведь ее объяснения были правдивы. Но зачем все делать так, как это сделала она?
- Но, Серега сказал, что ты… - теряясь, продолжал Дима
- Да, кого ты слушаешь, - выкрикнула та, не дав ему договорить, - Он же про меня постоянно сплетни разносил. Еще со школы. Что он сказал? Про психушку? Что я шлюхой стала?

- Да, - подавленно произнес обвинитель, - Так все было.
Алина, подняв свое заплаканное лицо, посмотрела Диме в глаза:
- Он же ревновал меня к тебе, но дружбу рушить не хотел. А как я ему после твоего отъезда отказала, так он вообще бешенный стал. Только и ищет повода как бы меня оклеветать.

Парень смиренно вздохнул и покраснел от стыда. «Какой же я дурак…» - подумал он, - «И Серега не лучше – все еще злится на то, что было сто лет назад. Какой же болван, просто кретин». Дима взял с кровати одеяло и подошел к плачущей Алине.
-Вот, возьми, - он укрыл ее одеялом и, обняв, прижал к себе, чтобы успокоить.
Девушка уткнулась в его шею и обняла в ответ. В нос Димы снова ударил запах ее волос. Какой же он все-таки приятный, нежно ласкающий его ноздри и будто усыпляющий разум. Он снова вспомнил свой первый поцелуй с ней. Воспоминания о том, как тогда, после очередной квартирной посиделки они отправились гулять, возродились в его памяти. Он вспомнил, как сказал ей, что ему нужно зайти домой, показаться родителям, а она решила пойти с ним. Вот тогда все это и случилось, когда она тихо-тихо шепнула что-то, к сожалению, он не помнил что, в его ухо, после чего их совсем юные губы соприкоснулись в том самом первом поцелуе.

- Кретин, - я сказала: «Ты мой! Навсегда!», - прошипела Алина в его ухо.
Дмитрию никогда ранее не приходилось обнимать человека с тяжкими телесными повреждениями, и он никогда не видел дырок в человеческом черепе, полученных от ударов молотком. Первое, что он увидел, открыв глаза, была дырка в голове, диаметром около трех сантиметров. Ее края были неровные, видимо потому, что в одно и то же место ударили несколько раз. Из отверстия в голове струилась кровь, небольшая порция которой осталась на его лице. Крик вырвался из Димы сам. Он не смог его остановить. В следующий миг он в ужасе отстранился назад, отбросив чуть живое тело своей первой любви. Алина на глазах принялась покрываться синяками и ссадинами. Кровь быстро вытекала из дыры в голове, образуя лужу на ковре. Девушка лежала и смотрела на ошарашенного юношу полуоткрытыми, полными обреченности глазами.

Все вдруг резко поплыло и перестало иметь границы. Ноги стали ватными, а голова пустотой. Дима перестал ориентироваться в пространстве. Ощущение реальности начала медленно покидать юношу из своих привычных объятий, дарую приятное головокружение и слабость. Не чуя ног, он попятился к стене и сполз по ней на пол. Его глаза начали видеть все то, что было скрыто от них в обычном  состоянии, но все-таки настолько очевидно, что только истинный слепец, видящий только темноту, может это