Сын Валентины Михайловны

задушившего его. Будто вздумавшего так строго наказать его за такое намеренное безучастие к страданиям и совсем нелёгким исканиям своего  сына.  Благополучно пережив случившееся, они  поругали затем, немного присмиревшего Игоря за пьянство и за такой запущенный неряшливый вид. Но свой червонец, всё же,  от любящих его родителей, на похмелку, он получил.  Вынудив их и на этот раз, соображая, как обычно по обстоятельствам, выбирая те или иные средства для этого, прибегая и к угрозам, и уговорам, и клятвенным обещаниям бросить пить, вот только последний раз, чтобы выдали денег, и даже, в крайних случаях к истерикам с битьём посуды и мебели. На этот же раз, по случаю благополучного исхода Григорий Иванович, долго не препираясь с ним, положил деньги на стол и спешно ушёл на работу, зарабатывать  их.

  По истечении ещё скольких-то лет, Валентина Михайловна поняла, что Игорь страдает тяжёлым недугом, мёртвой хваткой охватившим его алкоголизмом. Он уже с удовольствием пил и презираемого ранее портюху и зажирал его, уже, чем придётся. Чаще уже, картошкой с солёными огурцами. Теперь, Валентина  Михайловна видимо решила поменять тактику, и искала иной подход, чтобы как-то спасти Игоря и не дать ему свалиться на самое дно, она уже реже стала ругать и упрекать его за  пьянство, поняв, что это бесполезно. Она  больше по-доброму, без раздражения  старалась говорить с ним, почти ласково уговаривала его полечиться.  Мягко, стараясь не обидеть его, не задеть ненароком его ранимого самолюбия, говорила, что есть у неё знакомые, и они порекомендуют авторитетных специалистов, способных вернуть его к нормальной, здоровой жизни. Когда Игорь это слышал, то приходил в ярость и бешено кричал ей в ответ – Ты, что дура! Ты себя полечи! Никак не признавал, что он болен алкоголизмом, уже приближающимся к последней его степени. Если  его кто-то другой  упрекал в пьянстве, то он как-то горько иронично отвечал  своим обычным, –  ха, ха, ха, человек имеет право, хоть на какое-то небольшое счастье.

    После того, чуть так трагично не закончившегося случая, Григорий Иванович прожил очень длинную жизнь, на много лет пережив Игоря, и ушёл в мир иной на девяносто втором году жизни. Часто,  при случае, вспоминая свои прожитые годы, говорил, что он ровесник октября семнадцатого года. Игорь совсем не дорожил своей жизнью, был совершенно безразличен к ней, с не воплотившейся его американской мечтой. И прожил очень короткую жизнь, всего тридцать семь лет. И  однажды, измученный змием зелёным, уставший от этой жизни, будто прожил уже лет семьдесят, сказал, –  а может быть там лучше, имел в виду, иной, загробный мир. Так он  подвёл итог своей жизни. И совсем не ощущал и ни сколько не чувствовал в грохоте и шуме наступившей  тогда перестройки, что это, до самозабвения обожаемый им до этого времени Запад, стучится к нему, в отличие от других, слишком наивных, думавших тогда,  вот, теперь и у нас будет жизнь, как на Западе.  Он с каким-то тупым безразличием взирал тогда на перестроечную шумиху, уже остыл к этому времени, и не грезил больше Западом – Западным фуфлом. Наверное, предчувствовал, что на смену одной лажи приходит другая, новая, и ещё более изощрённая лажа. Он всё пил, пил, остановиться уже не мог, пока не остановилось его измученное, не ко времени одряхлевшее сердце. Был тогда 1994 год, март месяц, мы хоронили Игоря. Он ушёл туда, где считал, что там лучше, чем на грешной Земле. Его хоронили старший брат сорока семи летний Петька и уже старый семидесятисемилетний отец Григорий Иванович, с небольшим количеством, не более десяти человек родственников. Когда Петька сокрушённо с обидой сказал, забирая его с морга – всё пропил гад, одеть не во что. Не только он, тогда  в окаянные девяностые, после людоедских, грабительских преступных Гайдаро-Чубайсовских лжереформ мальчишей плохишей, выкормышей тёмной, мошеннической, ростовщической конторы МВФ, имевших цель тотального ограбления страны и народа, особенно много, умирало ещё нестарых  людей. Так под гнётом вволочённого тогда в страну капитализма, вымирает и далее, обречённая и обездоленная жульём страна. Его мать  Валентина Михайловна, не была посвящена в то, что её Игорь умер от тяжёлого алкоголизма, родные целый год от неё скрывали смерть Игоря. Когда уже стало невозможно это скрывать и она всё узнала, то от душевного потрясения и не принятия, она не пережила его смерть и совсем скоро, через недели две она умерла, было ей семьдесят два года. Дальнейшая жизнь с её придуманными, воображаемыми идеалами, не имеющими отношения к страшной, смрадной действительности, которую творили земные партийные бесы, когда реальность стала злой пародией, на, те идеалы. К  тому времени уже рухнувшими. Смерть Игоря разом всё зачеркнула, ей стало всё постылым и ненужным, и не имело уже, никакого смысла – надвигался мрак небытия.

                    Памяти  нашего  Игоря – неформала.  [/justify]