мало!
Вика имела неосторожность произнести это соображение вслух. Задумчиво и тихо так сказала:
— Во психованная!..
В наступившей тишине ее слова прозвучали очень внятно. Кретова их услышала.
Она вскинулась. Викина фраза сработала как детонатор. Что-то в этом роде Кретовой и было нужно! Наконец, право на сильное действие получено! Она с наслаждением выдавила из себя натужную злобу:
— Что ты сказала, с-с-сучка?! Ну-ка, повтори!
И двинулась на Вику. Та испуганно втянула голову в плечи. Кретова подошла к ней вплотную:
— Слышь, ты, мочалка драная! Еще раз вякнешь — урою! — И резко вскинула расставленную пятерню, как бы собираясь ударить. Но не ударила, а отвесила Вике сильный щелбан. Девушка вскрикнула.
Кретова перешла все границы. На Лисе никто так себя не вел. В драках с Ворами или Полярниками ребята делали намного более грубые вещи. Но на Лисе, среди своих, — нет! И Кретова раньше не рисковала выступать у нас в гостях столь цинично, как сейчас.
Попались мы в этой беседке, подумала я…
Девчонки в страхе замерли. Я была готова лопнуть от напряжения. Но пока не знала, что делать. Кретова сделала хитрый ход. Совершила насилие, доставила боль, унизила Вику, оскорбила. Но щелбан — не удар по лицу. Не кидаться же из-за него в драку! А потом, что это будет за драка? Она ведь «уроет», как обещала. Только не Вику, а меня…
Да, я не знала, что делать. И не знала, смогу ли вообще сделать хоть что-нибудь!
Мне было страшно…
И тут масла в огонь добавила маленькая Лялька. Она к тому времени уже доела шоколадку. Ребенок насытился и почувствовал себя сильным и смелым!
— Не трожь Вику! — гневно закричала Лялька. — Вика хорошая! А ты — плохая! — Она вскочила, скомкала в кулачке шоколадную обертку вместе с фольгой и кинула в Кретову: — Вот тебе!
Бросок удался. Бумажная «бомбочка» угодила Кретовой прямо в глаз! Она бешено вылупилась на Ляльку:
— Ах ты, засранка вонючая!
Кретовой было все равно, с кем воевать. Она вошла в раж и уже ничего не соображала. Подскочила к Ляльке и отвесила ей подзатыльник.
— Подняла бумагу с пола! — заорала она.
Лялька покачнулась от удара, ее пухлые, измазанные шоколадом губки искривились, на глаза навернулись слезы. Она опустила голову, медленно, как бы неуверенно, положила ладошку на затылок и тихо заплакала. Я увидела, как ее слезы закапали на деревянный настил беседки.
Во мне как будто взорвалась граната. В груди, в голове полыхнуло рваное яростное пламя. Оно мгновенно выжгло внутри все ненужное — сомнения, страх, возмущение, тревогу, неуверенность, слабую надежду на благополучный исход этого вечера… Весь этот хлам! Я видела Лялькины слезы на полу беседки и ее жалкую, сгорбленную, дрожащую от слез фигурку. Это стало главным. Все остальное теперь не имело значения.
Я встала, не сводя с нее глаз.
— Подняла бумагу с пола! — тупо орала Кретова, нависая над девочкой. — И выкинула! — Она указала на мусорный контейнер.
Лялька стояла, опустив голову, и плакала. Кретова схватила ее за шиворот:
— Давай! Или я тебя сейчас туда выкину!
Меня захлестнуло жгучее бешенство. Теперь кроме этого я ничего не ощущала. Оно с дикой силой распирало каждую клетку, рвалось наружу. Я вся гудела от напряжения. В мозгу билась единственная мысль: мне нужно раздавить Кретову! Превратить ее в Лялькину обертку от шоколада!
Кретова перехватила Ляльку поперек туловища, подняла, прижала к бедру и потащила к мусорному контейнеру. Девочка заревела в голос.
— Ты что делаешь, дрянь?! — Я удивилась, насколько низко прозвучал мой голос. Я не говорила, а рычала. Кретова, не оборачиваясь, зло пропыхтела:
— Заткнись! И до тебя дело дойдет!
Она посадила Ляльку на перила беседки, схватила ее за грудки, подняла над контейнером и опустила в него. Лялька пропала из виду. Кретова захлопнула крышку, на меня пахнуло кислой вонью помойки.
— Открой! Пусти! — кричала и плакала девочка. Тяжелая крышка контейнера приподнялась и снова со стуком упала: Лялька пыталась ее откинуть, но не смогла. — Выпусти меня!
Я двинулась к Кретовой. Она деловито отряхнула руки и повернулась ко мне:
— Ну, иди сюда, падла!
И сделала два быстрых шага навстречу.
Наверно, это страшно, когда на тебя набегает взбесившаяся лошадь. Ты понимаешь, что еще миг — и она тебя снесет, растопчет, превратит в сломанную куклу. И что будет очень больно. В тот момент Кретова была для меня такой лошадью: я едва доставала ей до плеча. Но мне даже и в голову не пришло уступить этой здоровенной кобыле дорогу! Я должна была прекратить безобразие, покончить со всем этим. Достать несчастную Ляльку из вонючего мусорного ящика и утереть ей слезы.
Кретова надвигалась. Нас разделял один шаг. Она могла сбить меня с ног одним ударом. Поэтому я должна была ударить первой. «Но только не рукой, — мелькнула мысль. — Не рукой! Это все равно, что долбить в стенку беседки…»
Я притянула колено правой ноги к груди и резко ударила ее пяткой в живот. На мне были кожаные сапоги на высоком остром каблуке с металлической набойкой. Каблук врезался ей под дых.
Взбешенная лошадь стала как вкопанная и захрапела… Кретова выпучила глаза и заклекотала, хватая воздух открытым ртом. Согнулась и свалилась на бок. Схватившись за живот, скрючилась у моих ног. Я теперь не видела ее лица, только слышала надрывный судорожный хрип.
— Су-у-ука!.. — с ненавистью простонала она. Оперлась рукой о пол и попыталась приподняться. Я с колотящимся сердцем смотрела на нее.
Нельзя позволить ей встать, думала я. В ином случае она не даст мне шанса уйти из этой беседки целой и невредимой. И Ляльке не даст. И Вике. Она — беспредельщица. Поэтому останется лежать.
Я снова с силой ударила ее ногой в живот. Она охнула от боли, но все-таки продолжала упираться рукой в пол. Здоровая все-таки была девка! Я ударила еще раз. И еще. Она свернулась в клубок и затихла.
— Лежи, — тихо и твердо сказала я.
Кретова, выкатив глаза, отрывисто дышала в пол. Встать она уже не могла. Лялька, приподняв крышку контейнера, с ужасом смотрела на происходящее. Я оглянулась. В темноте беседки белели вытянутые испуганные лица девчонок. Прижавшись друг к другу, они не сводили с меня глаз. «Как бандерлоги перед питоном Каа», — вспомнила я популярный тогда мультик про Маугли.
Мне нечего было им сказать. То, что произошло, обсуждать было бессмысленно.
Уняв нервную дрожь в руках, я помогла Ляльке выбраться из мусорного контейнера. Потом взяла ее за руку и повела домой.
***
Всю следующую неделю вечерами я сидела дома. На Лису не ходила. А в школу и обратно пробиралась с большой осторожностью. Я каждый день ждала, что меня убьют. Кто? Да все! Полярники, жаждущие мести за избиение предводительницы их девчонок. Крот — за свою подружку. Перец, Банан и Красный — за оскорбление чувств их главаря…
Мне казалось, что расплата неминуема. Рано или поздно она должна была произойти. Но я не собиралась сдаваться. Тем более, оправдываться и унижаться, надеясь на снисхождение мстителей. Пусть лучше убьют! Я готовилась к драке. Каждый день доставала из шкафа папины гантели и занималась с ними. Так долго, пока не падала от усталости. Глупо, конечно. Но это все, что я могла сделать в той ситуации.
Я постоянно думала о том, что произошло. И с удивлением обнаружила, что задаюсь вопросами, которые никогда раньше у меня не возникали. Ну, хорошо, думала я, Полярники будут меня убивать потому, что Кретова для них «своя». За своих стоят, даже если они не правы. Это закон. Но я ведь тоже защищала своих! Почему я должна за это отвечать? Это несправедливо! Я вынуждена была выступить против Кретовой потому, что ребята с Лисы не защищали нас! Они следовали другому закону: «Ребята в дела девчонок не вмешиваются». Но в случае с Кретовой он противоречил первому!
Как-то нелепо все получалось. Законы «плохих компаний» были какими-то… неправильными. Но если так, нужно же договариваться! По-человечески! Я стала спрашивать себя: зачем ребятам беспощадно драться только из-за того, что одни из них живут в ста метрах от Патриарших прудов, а другие — в пятистах? Бред какой-то!.. И почему Крот предоставил Кретовой карт-бланш в общении с девчонками Лисы? Она же с Полярников, чужая! Как говорил отец: «Закон — что дышло: как повернешь, так и вышло!» Но если уж Крот это сделал, почему не объяснил Кретовой, как у нас принято себя вести? Трудно найти слова?! Я точно не знала, что он решит со мной делать. Я — девчонка из его компании. Кретова — чужая. Я — своя. Но у нее с Кротом — любовь. Здесь тоже нужно договариваться — со мной, с собой, со всеми. Но ведь он не будет об этом думать. Даст кирпичом по голове, и дело с концом!..
Я измучилась, запуталась и однажды решила: пойду на Лису! Хватит прятаться и сидеть в неизвестности! Будь что будет!
В этом деле нужно было поставить точку.
***
Я зашла на детскую площадку возле вольера с лисой, сжав в карманах куртки кулаки. Была готова ко всему. На Лисе, как обычно, тренькала гитара, вспыхивали огоньки сигарет, раздавался смех. Вся компания была почти в полном составе. На скамейке возле песочницы сидели Крот, Банан и Перец. Ленка Кругляш устроилась на коленях у Красного. Ирка Решето поодаль целовалась с Афоней. На соседней лавочке Обола веселил девчонок анекдотами. Маленькая Лялька качалась на качелях. Завидев меня, она радостно вскрикнула. Подскочила и повисла на моем рукаве:
— Ну, где ты была?! Я уж думала, ты никогда не придешь!
Ленка Кругляш приветливо махнула мне рукой:
— Здорово, боец! Где пропадала? Слыхали о твоих подвигах!
Крот кинул на меня ничего не выражающий взгляд, ударил по струнам и вполголоса запел про старушку-маму. Перец защекотал Ленку, она стала визжать, Красный захохотал.
Я оглушенно молчала. Получается, что моя драка с Кретовой не имела для ребят никакого значения?! «Подвиг», «боец» — и все?! Я ничего не понимала.
— Оль! ? окликнули меня девчонки с лавочки. — Иди сюда, для тебя место есть!
Меня назвали по имени! На Лисе! Впервые! Интересный вырисовывался вечерок: сюрприз за сюрпризом!
Я подошла к девчонкам. Они дружно согнали с лавочки Оболу и усадили меня на его место. Лялька тут же устроилась у меня на коленях. Девчонки заговорили все разом. Оказывается, Кретова на следующий день после нашей стычки пошла к врачу, и ее положили в больницу. Лечили ей вроде бы отбитую печень. Или просто обследовали, неясно. Полярники хотели меня искать, но их девчонки рассказали все, как было. Разборку замяли: порешили, что Кретова творила над Лялькой беспредел и ответила за это. Крот тоже устроил на Лисе разбирательство: долго расспрашивал девчонок. Слушая про то, как вела себя Кретова, презрительно кривил губы. И, похоже, после этого потерял к ней всякий интерес. Кретова выписалась из больницы неделю назад, но на Лисе не появлялась. И Крот на Полярники не ходил.
Я удивилась. А потом подумала, что над этим не стоит ломать голову. Кто знает, каким образом мыслил Крот — с его-то уголовной биографией!
— Ну что, тогда все нормально! — сказала я.
И в ту же секунду увидела Кретову. Она вошла во двор, остановила на мне взгляд, достала из кармана белый листок бумаги и решительно двинулась к нам.
«Ничего себе!» — подумала я. Таких совпадений не бывает. Я не ходила на Лису целую неделю, а как только появилась — через пятнадцать минут
