Денг относился ко второй категории.
Он подскочил к Аде Серапионовне и с наслаждением вцепился в жирное горло.
«Хорошо, что телевизор на всю громкость» - холодно, как какой-нибудь маньяк, подумал Моисей Ашотович, душа любовницу, но тут же вспомнил о милиции, тюрьме, проблемах, сплетнях, в общем, о своей тонкой кишке, и отпустил жертву.
Ада Серапионовна тяжело села в кресло, хрипло дыша.
-Адочка, что с тобой? – испугался Денг, заглядывая любовнице в глаза, и тут же получил такой удар по уху, что отлетел к дивану.
-Вот тебе, негодяй!
Ада Серапионовна нащупала рукой что-то тяжелое – то был утюг, но тут из телевизора объявили:
-Здравствуйте, уважаемые телезрители, вашему вниманию предлагаются политические дебаты Андрея Данииловича Алильханова и Сергея Леопольдовича Антушкина.
-Сирёжик,- ахнула Ада Серапионовна, роняя утюг. Забыв по Денга, она кинулась к экрану, только что не впрыгнув в телевизор, как пловец прыгает в бассейн.
Глава восьмая
Назубок
1
Утро было тяжелым. В зеркале отразилось лицо, совершенно не похожее на лицо – какой-то красный шар с синими обводами под глазами. В горле заправляла пустыня Сахара, в голове взрывались бомбы, а из желудка время от времени что-то такое поднималось, поднималось и никак не могло до конца подняться.
-Степа! – крикнул я.
-Да, Сергей Леопольдович?
-Ты не могла…, ты не мог бы принести пива?
-Вы же знаете, Сергей Леопольдович, пива здесь не держат.
-Ну, неси хоть шампанского…
В проклятом ресторане, похоже, под видом коллекционных вин потчуют посетителей черт знает чем, а этим простофилям невдомек.
-Пожалуйста, Сергей Леопольдович.
-Спасибо, Степан.
Я залпом выпил шампанское – стало легче. С удовольствием подумалось, в каком свинском состоянии, надо полагать, пребывает после вчерашнего милейший Семен Никитич. Уж он-то упился так упился.
Мой горничный чего-то приуныл.
-Не грусти, Степан, прорвемся, - подмигнул я ему. Ох, и странно было называть «Степаном» милейшего вида девушку, но что поделать – пути Господни неисповедимы.
-Сергей Леопольдович, я пошутила,- захныкала Степа.- Я женщина, у меня даже есть малыш.
Ну, вот и здрасьте – пожалуйста! Никогда не понимал баб!
-Так зачем же ты…
-Сергей Леопольдович, простите,- рыдала горничная, размазывая по лицу косметику,- Вы были сильно пьяны, и я испугалась. А мне никак нельзя терять работу…
-Ну, успокойся,- наконец-то до меня дошло,- Успокойся, не стоит плакать. Обещаю – больше никаких приставаний. Ну?
Степанида всхлипывала, сотрясаясь всем телом. Я с умилением смотрел на нее, понимая, что передо мной, в сущности, ребенок. Ей, должно быть, еще и девятнадцати нет.
-С-спасибо.
-Вот и славно,- сказал я, - А как его зовут?
-Кого?
-Ну, твоего малыша.
-Киря,- улыбнулась Степа. На ее ресницах дрожали слезинки.
-Прекрасное имя,- чувствуя к девушке лишь отеческие чувства, я аккуратно поцеловал ее в макушку и быстро вышел из спальни.
2
Текст, как вы, наверно, догадываетесь, я не выучил. Листок с гербовыми знаками лежал в кармане, однако особого беспокойства я не ощущал. В конце концов, если на сегодня Семен Никитич наметил нечто архиважное, то какого же рожна он напоил меня до беспамятства, а сам и вовсе накушался до зеленых чертей? Утешая себя таким образом, я довольно лихо спустился по лестнице и, пробежав через лужайку, уселся в поджидающий меня «линкольн». Здесь же меня ждало удивление.
На лицах Семена Никитича и Олега Власыча не отражалось ровным счетом никаких признаков вчерашнего загула. Более того, и тот и другой выглядели свеженькими и бодрыми, как только что сорванные с грядки огурчики, и первым делом спросили:
-Назубок?
Молния пронзила мой желудок и врезалась в сердце.
Семен Никитич побледнел, словно стенка муниципальной больницы, Олег Власыч – посинел, как лечащийся в этой больнице больной.
-Сергей Леопольдович,- прошелестел Семен Никитич, тигриные глазищи заблистали,- На-зу-бок?
-Господа, как я мог выучить целую страницу после ресторана? – заикаясь, пробормотал я.
Семен Никитич взвыл и схватился за голову руками.
-Не выучил,- закричал он, все более горячась,- Не выучил!
Откуда ни возьмись в руках у него появилась черная удавка, и с ней он полез ко мне. Я закричал и принялся отпихивать его обеими руками.
-Остановитесь, Семен Никитич,- предостерег Олег Власыч, трагически растягивая гласные,- Вы все погубите!
Окрик образумил Семен Никитича, он отвалился от меня, тяжело дыша, и спрятал в карман удавку.
-Вы правы, Олег Власыч, - заговорил он своим обычным голосом,- Извините, Сергей Леопольдович. Пожалуй, отчасти в этом виноваты мы.
-Отчасти? – дрожащим голосом проговорил я, потирая шею.
-Но что же делать, ума не приложу? - развел руками Семен Никитич.
-Выход всегда найдется, - хитро улыбнулся Олег Власыч,- Надо только пошевелить мозгами.
3
Олег Власыч минут пять шевелил мозгами, потом повернулся от окна, за которым были видны стоящие в пробке машины.
-А ну-ка, голубчик, позвольте вашу ручку.
Я, недоумевая, протянул руку. Олег Власыч достал из кармана фломастер:
-Почти не стирается,- подмигнул он и быстро что-то написал на моей ладони. Тоже мне Аристотель - да такие шпаргалки, собственно, помогли мне закончить училище.
Я поднес руку к глазам. Там было всего три фразы.
-Будем надеяться, что этого хватит,- опередив возможный вопрос, сказал Олег Власыч,- Хотя лучше, конечно, было, если б вы все выучили.
-Да, признаться,- сердито закашлял Семен Никитич.
Я поник головой.
-Но не расстраивайтесь, Сергей Леопольдович,- тут же повеселел Олег Власыч,- В нашем деле ничего непоправимого нет. Непоправимо – это когда дворник плохо метет улицу или когда стряпуха вместо соли сыплет в суп сахар…
Семен Никитич захохотал. Глядя на него, я тоже – поначалу робко – захихикал, но скоро осмелел и дал волю своим легким.
Показалась башня, которую я, кажется, где-то видел: может по телевизору, может в газете. Словно ракета, она устремилась в космос, но туда ее не пускали глубоко вросшие в землю корни.
Мы припарковались у невзрачного с виду здания.
На входе дежурил сонный охранник с металлоискателем, но он не посмел задержать нас.
Длинные темные коридоры, казалось, никогда не закончатся, мимо нас мелькали сизые тени, жутковато пахнущие табаком и перегаром, краем уха я слышал разговоры о каких-то «репортажах», «эфирах» и «прибавках к зарплате». Но вот – так неожиданно, что я чуть не ослеп – мы вышли в освещенный полукруглый зал. Здесь суетились люди, настраивая телекамеры, путаясь в проводах и вполголоса матерясь. Телекамеры все до единой были нацелены на стоящий посреди зала стол, за которым сидела женщина, чем-то напоминающая робота. Ее седые волосы были забраны на затылке в тугой пучок. Брови Семен Никитича пришли в движение, и я понял, что должен занять место рядом с ней. Там как раз стояло кресло.
-Здравствуйте, Сергей Леопольдович,- обрадовано пропела женщина-робот, вдруг включившись. Мне даже показалось, что внутри у нее что-то клацнуло, - Я уж думала, что вы опоздаете!
-Здравствуйте, - я сел в кресло.
-Ну что ж, начнем, пожалуй. Как вы, Андрей Даниилович?
Тут только я увидел крупную фигуру, стоящую к нам спиной. Фигура повернулась и бодро произнесла:
-Я готов, Анна. Всегда готов.
Так вот он какой, мой конкурент Алильханов! Я сразу вспомнил, где видел его: театр города В…, «Гроза» Островского в постановке Циклопова, Алильханов играл Дикого. Надо признать, играл неплохо.
Глава девятая
Дебаты
1
Алильханов смерил меня презрительным взглядом и сел. Конечно, он не узнал меня – едва ли ему приходилось бывать в Ж…
А все же какова фактура! С такой фактурой сам Бог велел играть купцов и приказчиков, а не лезть, куда не след… Я с ненавистью посмотрел на конкурента.
Включились прожекторы, у меня заслезились глаза. Теперь мы втроем сидели в ярком круге, а вокруг была чернота. Кто-то кричал в темноте: «Все готовы? Тишина на площадке! Раз – два – три!».
Анна, до того сидевшая неподвижно, с остановившимся взглядом, включилась, улыбнулась во весь рот и затарахтела:
- Здравствуйте, уважаемые телезрители, вашему вниманию предлагаются дебаты Андрея Данииловича Алильханова и Сергея Леопольдовича Антушкина. Начнем, думаю, с политических платформ конкурентов. Андрей Даниилыч?
Алильханов откашлялся и начал:
- Основополагающий принцип моей предвыборной программы – доверие. Доверие, в первую очередь, избирателя к власти. Ведь, посудите сами, если избиратель априори не доверяет власти, какой резон ему идти на избирательный участок? При Кизлякове доверие к власти рухнуло ниже, простите, плинтуса, а при таких господах, как Антушкин, институт власти и вовсе, не сомневаюсь, прикажет долго жить.
Каким же образом поддерживается это самое доверие? В первую очередь, власть не имеет права игнорировать проблемы населения и должна чутко прислушиваться ко всем социальным веяниям, что наблюдаются в обществе. Гарун – аль – Рашид, например, переодевшись дервишем, странствовал по улицам Багдада. Я, в свою очередь, за эту неделю посетил Калужский нефтедобывающий завод и Чукотское бахчеводство. Пообщался с простыми людьми, попробовал, так сказать, каши из общего котла. А где в это время был мой конкурент?
Он воздел руки к небу и сердито засопел.
-Сергей Леопольдович? – повернулась ко мне Анна. Я скосил глаз на ладонь и прочел:
-Моя платформа – честность, открытость и справедливость.
Алильханов и Анна смотрели на меня, точно ожидая продолжения, но я молчал.
-Ну что же,- улыбнулась ведущая,- А что вы думаете о предвыборной платформе своего соперника?
-Это сплошная фикция, подмена понятий,- процедил Алильханов сквозь зубы,- Он просто вводит избирателя в заблуждение.
-Любезный Андрей Даниилыч - вор и жулик, на его счетах в Швейцарии двести миллионов долларов, - парировал я при помощи несмываемого фломастера Олега Власыча.
-А вы считали? - Алильханов едко ухмыльнулся, глядя почему-то на мою руку.
-А, позвольте вас спросить, сколько вам заплатили американцы?
-Покажи руку, гад! – заорал вдруг Андрей Даниилыч и ринулся на меня. Я, пытаясь оттолкнуть навалившуюся на меня тушу, опрокинул стол. Придавленная Анна завизжала.
Мой нос взорвался острейшей болью, потом к нему присоединились правый глаз и левое ухо… Я потерял сознание.
2
-Как, Сергей Леопольдович?
Участливое лицо Олега Власыча выткалось передо мной из черноты. Я застонал.
-Ничего, Сергей Леопольдович, ничего, дорогой,- сбоку к физиономии Олега Власыча присоседилась физиономия Семена Никитича. – За одного битого двух небитых дают.
Сознание вернулось ко мне и вернуло страшное воспоминание – перекошенная рожа Алильханова, пудовые его кулаки. Я содрогнулся.
-Дивиденды, главное дивиденды,- говорил между тем Олег Власыч,- У нас любят страдальцев, а он вона как вас разукрасил.
Семен Никитич протянул мне зеркальце. О, матушка! Глаз заплыл, вместо носа – громадная красная картошка, а ухо и вовсе величиной с приличный арбуз.
-Вы выиграли в дебатах, мой дорогой,- потирая ручки, радостно сообщил Олег Власыч, но
