Сталин. Исповедь (в ночь с 28 февраля на 1 марта 1953 года)

замаскировались: ведущими специалистами работали в крупных медицинских организациях. Почти сплошь еврейские фамилии: Коган, Вовси, Фельдман, Гринштейн, Этингер, Фейгель…
Но это только верхушка заговора, а корни широко разрослись. По всей стране сидят в своих кабинетах убийцы в белых халатах и губят советский народ. Что может быть подлее, чем убийство под маской врача, когда ничего не подозревающий советский труженик приходит к такому извергу за исцелением, а тот, злоупотребляя доверием больного, преднамеренно, злодейски подрывает его здоровье, ставя ему неправильный диагноз, а затем убивая неправильным лечением. Прикрываясь высоким и благородным званием врача, эти изверги и убийцы встали на путь чудовищных преступлений.
Почему так произошло? Потому что мы потеряли на какое-то время бдительность. Я всегда говорил, что воротилы США и их английские «младшие партнёры» знают, что достичь господства над другими нациями мирным путём невозможно. Лихорадочно готовясь к новой мировой войне, они усиленно засылают в тыл СССР своих лазутчиков, пытаются осуществить то, что сорвалось у гитлеровцев – создать в СССР свою подрывную «пятую колонну».
Но кое-кто у нас считает, что если в СССР безраздельно господствуют социалистические отношения, если советский народ одержал беспримерную в истории победу в Великой Отечественной войне и в невиданно короткий срок ликвидировал тяжёлые последствия войны, то теперь уже снята опасность вредительства, диверсий, шпионажа, что заправилы капиталистического мира могут отказаться от своих попыток вести подрывную деятельность против СССР.
Так думать и рассуждать могут только люди, стоящие на антимарксистской точке зрения «затухания» классовой борьбы. Они не понимают или не могут понять, что наши успехи ведут не к затуханию, а к обострению борьбы, что чем успешнее будет наше продвижение вперёд, тем острее будет борьба врагов народа, обречённых на гибель, доведённых до отчаяния.
Да, в СССР эксплуататорские классы давно разбиты и ликвидированы, но ещё сохранились пережитки буржуазной идеологии, пережитки частнособственнической психологии и морали, – сохранились носители буржуазных взглядов и буржуазной морали – живые люди, скрытые враги нашего народа. Именно эти скрытые враги, поддерживаемые империалистическим миром, будут вредить и впредь.
«Дело врачей» со всей очевидностью показало, что еврейский вопрос должен быть решен в СССР раз и навсегда. Нам не надо гадать, куда отправить евреев, – для них в СССР есть «земля обетованная»: Еврейская автономная область на Дальнем Востоке. Это богатый край, там можно жить безбедно, если хорошо трудиться. Пусть евреи живут и трудятся в Еврейской автономной области, мы их туда отправим из Москвы, Ленинграда, изо всей России. Мы не станем привлекать внутренние войска и госбезопасность для массового переселения евреев: внутренние войска и госбезопасность привлекаются для переселения народов, проживающих в определённой местности, как это было с чеченцами, ингушами, кабардино-балкарцами и крымскими татарами – перешедшими на сторону гитлеровцев народами-предателями. Евреи проживают по всей территории России, поэтому для их выявления и переселения мы привлечем широкие народные массы – а если евреи не захотят ехать, надо будет собрать крепких русских парней, дать им дубинки в руки, и пусть проучат евреев, как следует.
Это будут не погромы, это не имеет никакого отношения к погромам, какими они были в царское время. Политически ошибочно назвать погромами выступления советского трудового народа против евреев-вредителей. Чем были погромы в царское время? Попыткой самых реакционных кругов общества перенаправить социальное недовольство рабочих и крестьян на национальные рельсы; использовать националистические инстинкты тёмных слоев населения против евреев и стравить, таким образом, между собой русский и еврейский народ, разобщить русский и еврейский пролетариат. Черносотенные организации, выступающие под антисемитскими лозунгами, были верными слугами царизма: они пытались спасти царизм, отвлекая широкие народные массы от борьбы с ним. Но что такое выступления советского трудового народа против евреев-вредителей? Это борьба за упрочнение советского государства, государства рабочих и крестьян; это борьба против тех, кто пытается создать в СССР «пятую колонну» и разрушить наше советское государство.
Гонения на евреев в царской России были реакционным явлением, которое мы безусловно осуждаем. Но борьба в СССР с евреями-вредителями, убийцами трудового народа, врагами советского строя – это прогрессивное явление, которое мы должны всячески поддерживать и поощрять. Такова диалектика истории.
Конечно, у нас есть евреи, искренне преданные советской власти: Каганович, например, – он честно служит партии и советской власти. Такие евреи могут не беспокоиться за своё будущее. Мы не фашисты, мы не делим людей на высшие и низшие расы. Если еврей честно служит нашему государству, если он честно трудится на благо всего нашего народа, ему нечего бояться. Он находится под защитой закона, он находится под защитой государства, как любой другой, честный советский гражданин.
***
…Болит голова, по-прежнему болит. И позвать некого… Дочь – предательница, отца бросила ради евреев. Сын – пьяница, мало я его бил в детстве. Василий, Василий, и ты меня бросил! Разве я могу тебе доверять?.. 
А ведь неплохой парень был, отчего он таким вырос? Избаловали его, вот отчего! Сталину хотели угодить, и сына его баловали, дураки! Надо было строже с ним обходиться; я в школу ходил, учителям говорил: не балуйте Василия, будьте с ним строже: мне говорите, если плохо себя ведёт. Нет, всё равно баловали, дозволяли ему такое, что другим не дозволяется. И так всю жизнь: в 26 лет генералом его сделали, а какой он генерал? Летчик был хороший, летал хорошо, с немцами хорошо дрался, но не может быть командиром тот, кто не способен справиться с самим собой. Загулы, пьянки, бабы какие-то постоянно возле него – это что за командир такой? Видали мы таких командиров в гражданскую войну – все они плохо кончили… Сколько раз говорил: не позволяйте ему так себя вести, наказывайте его по военной и партийной линии. Нет, ждали, пока Сталин сам накажет! Ладно, Сталин его наказывал, но что толку в этих наказаниях, когда один наказывает, а десятки других поощряют безобразия, способствуют им, в рот заглядывают безобразнику.  А Василий слабый, не может оттолкнуть от себя этих угодников, льстецов и лицемеров; ему нравится, когда ему всё позволяют – позволяют и прославляют.
Испортили парня, совсем испортили – опять отец недоглядел, опять отец виноват… Но разве я один виноват? Его мать нас предала – и меня, и Василия, да и Светлану тоже. Надя, Надя, как ты могла так поступить? Мужа предала, сына предала, дочь предала – разве может женщина так поступать? Что это за женщина, которая так поступает? Почему ты так поступила? За что ты так нас наказала? Разве я был невнимателен к тебе? Разве я не любил и не уважал тебя как жену, как человека? Неужели так важно, что я не мог пойти с тобой лишний раз в театр? Неужели это важно?..
За что ты с нами так обошлась? Почему нанесла удар в спину? Самоубийца всегда думает наказать кого-то – «вот, мол», «на, вот тебе», «ты будешь знать!» Это я понимаю, но не могу понять – за что?..
Когда ты застрелилась, мне жить не хотелось, я тоже хотел застрелиться – вот как не хотелось жить! Что меня тогда спасло? Только справедливый гнев на твой предательский, бесчестный поступок. Ты оставила письмо, в котором обвинила меня во всех смертных грехах в личном и политическом планах. Э-э-э, не будем говорить о личном, о наших интимных отношениях, – разве не ты их начала? Когда мы познакомились, тебе было шестнадцать лет, а мне почти тридцать восемь. Совсем, как нашей дочери и этому еврею Каплеру, когда он соблазнил её, но я тебя не соблазнял. Я подумать не мог, чтобы соблазнить невинную шестнадцатилетнюю девушку, дочь моего старого товарища по партии. Кем бы я был, если бы сделал такое? Еврей Каплер способен соблазнить шестнадцатилетнюю девушку, а Сталин такого никогда бы не сделал. Ты сама, помнишь, соблазнила меня: всё время была рядом, глядела в глаза, улыбалась мне, садилась возле меня, а иногда дотрагивалась как бы случайно до моего плеча или руки. Слушай, я же мужчина, – что я должен чувствовать, когда молодая красивая девушка так себя ведёт со мною? Моя первая жена уже давно умерла, и я давно был без женщины, а тут молодая красивая девушка оказывает мне такое внимание. Да, я женился на тебе, хотя правильно было бы сказать, что это ты женила меня на себе… Мы любили друг друга – какая у нас была любовь: я прожил почти сорок лет, а не знал, что бывает такая любовь! Что там ваш «Декамерон», у нас было лучше, чем в «Декамероне»…
Как я тебя любил, никого я так не любил, как тебя! А ты что делала? Года не прожили, а ты уже стала говорить: «Я с ним разведусь». Почему «разведусь», зачем «разведусь»? Чем я тебе был плох?.. Раздражалась ни с того, ни с сего, слова цедила, будто зубы болят, обидные вещи говорила. Я терпел, я всё терпел; иногда мог что-то сказать в ответ, но в шутку, не обидно. Ругался редко – да и отчего не поругать жену? Муж может поругать жену…
Ты родила мне сына и дочь, и я был счастлив. Я всегда хотел детей, я хотел много детей, – что за семья, в которой мало детей? Но ты не хотела больше рожать, ты делала аборты, ты убивала наших детей, которые ещё могли родиться. Аборты не должны быть вообще, зачем женщине убивать своего ребёнка? В былые времена, когда женщина была принижена и бесправна, когда ей трудно было вырастить ребёнка, женщины убивали своих детей от тяжёлой жизни. Но в нашем государстве, где дети главная ценность, женщине не нужно убивать своих детей; если ты одна не можешь вырастить их, государство тебе поможет.
А ты, Надя, убивала наших детей даже не потому, что боялась не поднять их на ноги. Нет, ты убивала наших детей, потому что они мешали твоей жизни; ты сама говорила, что не хочешь превратиться в курицу-несушку, сидящую в домашнем гнезде…
Мне однажды приснилось, что я попал в какой-то прекрасный цветущий сад, где всё вокруг залито тёплым ласковым светом. Ко мне подбежали дети, которые  стали ласкаться и смеяться; они были веселы и довольны. Они были родными мне, – я понял, что это мои дети, которые были убиты в чреве своей матери. Мне было стыдно перед ними, стыдно, что они не родились и не жили на земле, но они угадали мои мысли и стали ещё больше ласкаться ко мне и утешали меня с улыбкой, говоря, что им здесь очень хорошо. Когда я проснулся, слёзы были на моих глазах, клянусь! Вот что ты сделала с нами со всеми, Надя!..
***
…Болит голова… Болит… Никто не придёт, никто не поможет…
…Первый мой сын Яков погиб, его убили фашисты в концлагере. Но Яков сам сдался в плен и сделался изменником Родины. Есть большая разница между тем, кто попал в плен раненым, без сознания, оглушённым или контуженным, – и тем, кто бросил оружие и поднял руки. Что это за солдат, который сдаётся врагу; что это за мужчина, который бросает оружие? Яков никогда не был настоящим мужчиной. В детстве