Яркими красками по небу

за вашим мужем. А не поможет – то тоже в обиде не буду. Всё понимаю… поди, не первый день живу.
(и не первый отвернулся – хотела, было, добавить, но сдержалась)
- Но с тобой всё в порядке?
Еще больше рдею от смущения:
- Да всё зае**сь, теть Том! Все в порядке… Не у меня залет, но я… к тому причастна. Другу хочу помочь. Вляпался… Не переживайте, всё пучком. Я сама за всех всё попереживаю, - идиотическая шутка, идиотически и ржу. – Ладно, буду прощаться, а то еще нужно успеть вовремя доехать, пока не свалил никуда. Понимаю же – весь в делах, занятой человек.
- Ну, да, конечно. Беги. Звони, как будет время, желание… или нужда. Всегда тебе рада.
- Спасибо огромное. Непременно! Спасибо за всё… До свидания.
 
***
- Чай? Кофе?
- Нет, спасибо. Давайте сразу к делу…
- Ну, к делу, так к делу…
 
…
- Пойми меня правильно, Лесь… Это уже давно не мой огород, а – Кузнецова. И я в него не лезу. Решил Борян за твоего Киселя не вступаться – значит тому есть причины… И так тому и быть.
 
Обмерла, я, переваривая услышанное…
Долгие, нудящие, полные сомнений минуты тишины, моего молчания, и наконец-то осмеливаюсь на дерзкое предположение:
- А если… тому причиной – я?
- В смысле? – нервически заржал; нахмурился. Вдруг закачал головой, машинально поправил бумаги на столе, взгляд около: - Пойми… Лесь, он не такой человек, - пристальный, с вызовом, пронзающий взор мне в глаза, выдерживаю напор. – Да, деспотичен местами, черств, властен… Но и принципиален вместе с тем. Очень принципиален. Я его еще малолеткой помню… С*ка, зверь, а не человек: за своих всегда рвал и метал. Да даже меня… с того света вытащил: не забздел, пошел против всех. А бабу, - вдруг рассмеялся. Вновь качает отрицательно головой, - нет. Он никогда крысить или чужую бабу отбивать не станет, особенно у друзей. И особенно – в такой мерзкий, подлый, низкий способ. Я бы еще поверил в драку… в дуэль, с*ка, в конце концов, - ржет пристыжено. – Но не так… Что-то там другое… А вот что – х** его знает.
- А если… не отбить? А уничтожить. Обоих. И что… если я его до этого довела? – виновато прячу очи. Страшно даже дышать, дрожу от признания, стыда и откровенного покаяния, словно перед судьей у плахи.
Нервически цыкнул вдруг. Шумный вздох:
- Ну… - взгляд около, - если ты так сильно в этом уверенна. Максимум – помутнение, дурман. И то, я в это не верю. Баба?.. – от удивления дрогнул голос. И снова звонкий вздох. - Но если да, то всё это скоро пройдет. Само пройдет… - немая, тягучая, жуткая пауза. - Или ему надо помочь,… - внезапно, словно гром среди ясного неба, - коль делу не терпится, - вдруг Еремова тон сменился. Отчего тотчас уставила я на него свои глаза. Коварно прищурился: – Но не я это должен сделать. Если… реально дело в тебе, как ты тут утверждаешь, кровь из носа, то тебе его и душить. Только аккуратно: перегнешь палку – и пи**ец всему. И никто тебя уже не спасет: ни ты, ни Макс, ни я, ни даже сам Боря… если захочет. Кузнецов – это вулкан, и будить его, ой, как опасно. А раз уже начался внутри накал, бурление – то рванет за**ись как. Смотри сама… кто, что тебе дороже: этот твой Киселёв… или твоя шкура. Короче… думай, решай… ОЧЕНЬ хорошо думай. Оч-чень. И дай Бог тебе мудрости… нащупать правильно грань, а ему – сил сдержаться.
 
***
Ну, что ж… Душить, так душить. Причем обоих гадов: и Кузнецова, и Фирсова заодно.
 
…
- Выпусти его хотя бы до суда…
- Зачем? – ржет Фирсов, наконец-то отрывает взгляд от своих бумаг и устремляет очи на меня. Кривится, как всегда, в свей е**чей ухмылке: – Чтоб сбежал?
- Этот трус? – вполне искренне. Подступаю ближе. Руками упереться в столешницу: лицом к лицу, отчего вынужденно отодвигается, откидывается на спинку кресла. Барский, выжидающий взгляд. Веду дальше: - Он же и так сознался во всем: явка с повинной, помогал в раскрытии преступления. Готовый зек, - язвлю, - что тебе еще надо? Будь человеком… хоть последние дни дай догулять – неизвестно, что там его ждет дальше, когда закроют.
- Перед смертью – не надышишься, - саркастически сплюнул мне в глаза и еще сильнее заухмылялся, наслаждаясь своим полным превосходством и моей позорной, подобной скулению загнанного в угол щенка, капитуляцией. – И потом, если не он накосячит, то это может сделать Кузнецов, - дерзко цыкнул зубом. Закачал головой: – Нет, не отпущу…
Еще ближе к нему подаюсь, с напором:
- Кузнецов твой… от него отказался.
Удивленно вздрогнули брови:
- Мой? Он уже мой? Я думал, твой… - ехидно скалится.
Ведусь на брошенное:
- Больше… не мой, - резво (позорно) отстраняюсь, выровнялась. Взгляд сверху вниз.
Не выдерживает. Мигом вскакивает. Шаги по кабинету. Замер около меня. Пристальный, изучающий взор в очи. Тягучая, жуткая, режущая тишина, молчаливые его рассуждения, игра чувств, эмоций, мыслей на его лице… и наконец-то губы дрогнули, послышались слова:
- Только если пообещаешь, - на мгновение закусил губу, словно желая себя остановить, да тщетно: - Никаких свиданок: ни с одним, ни с другим, ни с третьим…
- А третий – это кто? – отчасти иронически, с опаской, тихо.
- Еремов, - гаркнул. Шумный вздох: – Я выпущу твоего Киселева, до суда, под подписку. И, возможно, даже… дело пересмотрю. Только… уймись, и возьмись за ум.
- И ты его не посадишь? – ошарашенная, но еще изо всех сил пытаюсь скрыть удивление и радость.
- Сажаю не я, а суд.
- Ну да… - язвлю, раздраженно скривившись. Взгляд около…
- Да! - жестко, черство. – А чуток отдохнуть ему – не помешает. Поди, ума наберется.
«Еще один…»
- Идет, - шумный вздох и киваю одобрительно.
 
***
Но, с*ка, я больше тебе не верю. И пусть отпустил Киселева, отпустил под вечер из-под стражи, но я тебе больше не верю. А потому и лечу темными дворами и косыми дорожками сейчас к нему домой.
- Опа! Какие люди! – радостно вскрикнул Артем, увидев меня на пороге. Видно, только после душа, голову полотенцем вытирает. Счастливый, улыбается: – Проходи, - отступает пару шагов назад. – Не знаю, как у тебя это получилось… Но Фирсов пасонул… немного, но все же… Че, чай, кофе?
- Водка есть? – метаю уверенный взгляд.
Обмер в растерянности:
- К-коньяк.
- Сойдет, тащи…
 
…
Еще даже бутыль не заглушили, а этот гад принялся ныть о жизни тяжелой… об обреченности его положения, и о том, что я его не дождусь, что всему конец, и что будь проклят тот день вместе с той с*кой, за которую заступились.
- Артем, - ржу уже истерически, не выдерживая этого бреда и негативизма, - знала бы, не дала тебе пить.
- Да ты мне и так ниче не даешь… - хохочет идиотически. – А тут бы еще… и последнюю стопку отобрала…
Шумно вздохнуть и потянуться, растянуться на полу. Взгляд вбок, на сидящего рядом со мной Киселева. Оперся спиной на кровать. Взор устремил бесцельно в стену… и сосет дальше потихоньку ядреного из горла.
Еще один вдох глубокий и решаюсь:
- Презики есть?
- Че? – нервно дернулся, метнул взгляд в мою сторону. Нахмурился, не веря своим ушам, разуму.
Лукаво ухмыляясь, потешаясь над его честностью, добротой… наивностью… все то, что столько времени держало меня рядом с ним. Ведь не просто игра. Человек-то он хороший… и если бы не мое больное сознание… может, чего когда и вышло доброе у нас.
Столько терпел, столько ждал, ни разу не пытался взять силой, или надавить морально.
А потому вздох и решаюсь повторить, только уже громче и четче:
- Презик, говорю, есть?
Даже рот от удивления у него приоткрылся. Испуганный, мечущийся взор – и вдруг словно очнулся, встрепенулся.
- А, да, - сглотнул скопившуюся слюну. Дернулся к тумбе, взвизгнул выдвижной ящик.
Секунды – и уже враз повис надо мной. Глаза в глаза – все еще не верит своему счастью.
- Уверенна?
- Ты сейчас доп***ишься, - ржу нахально.
Резво прилипает поцелуем к губам, но не отвечаю, а потому шальной дорожкой тотчас покатился к мочке уха, по шее… вниз…
Стащить с меня платье, снять лиф. Обомлел… наслаждаясь долгожданной, вожделенной картиной.
- Долго пялиться будешь?
В момент реагирует, пристыженный. Враз впивается в одну грудь губами, бережно вбирая в себя сосок вместе с сережкой, а вторую накрыл, утопил в ладони и сжал до сладкой боли – невольно застонала я, сдаваясь физиологии и алкоголю.
Тут же уже руками добрался до трусов и стал жадно сдирать их вниз – поддаюсь напору…
Еще движения, еще усердия – и ощутила его всего в себе… невольно вскрикнула… от наслаждения и легкой боли.
Движения, напор, страсть… по венам…
Да только удовольствие - странное, непонятное. Если тело и замирало от каждого толчка, рывка, если сдержанные стоны и вырвались наружу из меня, то в груди словно кто кислотой все обдавал, заставляя неистово жечь, ныть сердце, а на глазах – проступать слезы.
Даже двигаться особо не пришлось. Мой герой сполна довольствовался  осознанием того, что наконец-то крепость пала – и он теперь целиком владел ей.
 
Мерзко на душе, гадко, гнусно… Перед глазами – один лишь Боря, да только ни алкогольный дурман, ни физическая услада не могли перекричать разум, или хотя бы убедить, насадить больные фантазии. Ничего. Тщетно. И с каждым поцелуем, лаской Киселева все больше ненависти к самой себе разгоралось внутри меня, доводя уже едва… не до рыданий.
Но еще миг, еще движение – и вдруг победно замер Артем, упиваясь удовольствием.
Секунды (какого-никакого) приличия, учтивости – и силой сталкиваю его с себя.
Резво отворачиваюсь, набок – замираю, позорно пряча бегучие по щекам соленые потоки.
- Ты чего? – испуганно. Несмелое касание плеча. – Я что-то сделал не так?
Слегка прокашляться, сыграть равнодушие, но вышло грубо, неблагодарно:
- Нет. Все хорошо. Я спать.
- Давай хоть на кровать отнесу.
- Мне и тут хорошо, - откровенно гаркаю… отчего больше не решается на слова.
Разлегся рядом. Шумный вздох…
 
 
Глава 14. Наступление
 
***
Всё-таки умудрился перетащить ночью на кровать. Скотина.
Я – скотина.
Встать, пройтись по комнате, собрать свои шмотки, украдкой взгляд на голого Киселя в постели  – да рвануть наконец-то в душ.
 
…
- Артем! – пинаю кровать.
Еще удар ногой, еще – и задергался:
- А, че, где? – испуганный взгляд по сторонам, затем на меня. – Че случилось?
- Вставай, говорю. Дела зовут…
- Какие еще дела? – нахмурился в непонимании; вдруг замотал головой, прогоняя остатки дурмана.
Глаза в глаза. Рычу:
- Хочешь обратно за решетку? Тогда спи дальше. А нет, то одевайся и пошли! И меньше глупых вопросов!
 
***
- Короче, - замерли рядом с банкоматом. – У нас, максимум, пару дней, прежде чем Фирсову стуканут, что я опять с тобой вожусь. И за это время мы должны всё порешать. Снимай бабло и звони, кому угодно из своих знакомых. Ну, кроме Кузнецова братвы. Кинул он тебя... - тихо, неуверенно, с опаской шепчу. – В общем, любой ценой надо всё это провернуть... Можешь, конечно, свой вариант предложить. Но я не вижу другого выхода... как еще Макса образумить.
Осмеливаюсь взглянуть в лицо: замер, пристально изучая меня, но затем вдруг резво в сторону взор, да заплясал бесцельно оным около. Шумный вздох:
- Хорошо.
 
***
- Справка… вам нужна справка о ее беременности?
- Да. Именно так, - вмешиваюсь уже я, не выдержав, в разговор Киселя с врачихой.
Хмыкнула та, задумавшись.
- Говорите цену… - рублю дальше, не стыдясь. - Она нам нужна сейчас же.
 
***
Более того, свезло даже в ЗАГСе. У Артема