Настоящие люди, дома, еда. Все просто и естественно. Здесь можно жить. Здесь все есть для любви и счастья. По вечерам можно подниматься на эту гору, провожать солнце, утром встречать рассвет. А если забраться на самую верхушку, взяться за руки, подойти к краешку, сделать шаг и…
- И завтра два трупа найдут у ее подножия? – засмеялся он. - А потом еще десятки тысяч лет придется болтаться неизвестно где. Ты смешная.
- Это ты смешной. А ты знаешь, что давно, очень давно,… миллионы лет назад люди умели летать?
- Миллионы лет назад не было людей, - усмехнулся он.
- Ты так думаешь? – грустно спросила она.
- Я это знаю.
- Знаешь… Хорошо… Посмотри, у подножия того холма какие-то отверстия в стене. Это пещеры. Пойдем посмотрим?
- Да. Конечно, - согласился он, - и они начали спускаться со склона…
Завтра, - снова думал он, - интересно, когда это произойдет. Утром его будут перевозить в другую больницу. А значит, придется оформлять бумаги. Что-то подписывать, решать. Потом дорога, пробки. Привезут. Снова начнут оформлять. Потом консилиум… Значит, все произойдет точно не утром. В обед. Может быть, ближе к вечеру. Наверное, в 3-5 часов. А может быть, в шесть. Да, в шесть. Скорее всего… Вот что чувствуют приговоренные. Они знают день, может быть время, а дальше неизвестность. Страшно? Страшна неизвестность. А боль? Кому-то рубили головы, сажали на дыбу, стреляли. Боль. Он ее даже не почувствует. Все будет сделано гуманно. “Его не будут больше мучить”. Так сказала его жена. Она гуманная… Интересно – что она наденет? Какое платье из тех, которое он ей дарил? Какую возьмет сумочку? Их у неё целая коллекция. А туфли? Какие туфли надевают женщины–палачи?... Жалко… Кого?... Ее… Почему?... Почему-то жалко… Стоило ли того? Но поймет она это, только находясь здесь…
Стало темно. Почему? Где он? Неужели перепутал дни? Сегодня тринадцатое? Нет. Не в этом дело. Где он? Слава богу – пещера. Его пещера. Значит, он дома. А она? Где она? Слава богу – здесь. Она рядом. Она всегда с ним.
- Сядь! – зачем-то сказал он ей.
Девушка послушно села на камень у входа в их жилище, а он подошел к стене, молча внимательно ее разглядывая. Потом провел рукой. Стена была холодной и шершавой, и, что главное, ровной. - Это хорошо. Это очень хорошо, - подумал он. Обернулся. Девушка улыбнулась и выжидающе на него посмотрела. Потом встала, подняла с земли небольшой камень, подошла и вложила ему в руку. Вернулась на свое место. Ей было удивительно хорошо, спокойно, это было заметно. И это спокойствие передалось ему.
- Ну, давай же, - вдруг прошептала она.
Он посмотрел на камень в руке, крепко сжал, ощутив его твердость, неуверенно постоял и вдруг начал неуклюже царапать по стене. Делал это долго, исступленно, иногда оглядываясь не неё. Он рисовал! Он набрасывал неровные штрихи на свое полотно, а линия уже сплеталась в удивительную картину. Сплошная линия уверенной рукой, оставляла след на стене, в их жизни, в их судьбе. Он рисовал ее. Выводил рукой мастера черты ее лица, все изгибы тела, стройной фигуры. Оставались лишь добавить какие-то штрихи, и картина оживет... Наконец, закончил свою работу, отбросил камень и отряхнул руки. Она подошла, долго стояла рядом, и он слышал ее дыхание. Девушка положила ему руки на плечи, поцеловала. Ее губы коснулись его губ. Они были нежными и горячими. И эти глаза. Он глядел в них, и оторваться не мог, остальное застилала пелена. Он был счастлив…
- Ты что-нибудь чувствуешь? – услышал он ее голос и вздрогнул.
- Да…
И снова оглянулся. Знакомая пещера. Он был потрясен. С удивлением взглянул на девушку, потом поднес ее руки к своим губам. Снова оглядел пещеру. Вдруг показалось, что рядом, в уютном гамаке, лежит завернутый комочек, крошечное существо, маленький человечек, который, широко раскрыв глаза, смотрит на них и улыбается. Еще почувствовал тепло очага, услышал шум ветра, который трепетно заглядывал в их жилище, ласково шевеля огненные волосы этой удивительной женщины, которую он бесконечно любил… Огненные? Но у нее черные волосы! Черные, как смоль!…
Он опешил, и не мог вымолвить ни слова.
- Что это сейчас было? – наконец пробормотал он, отшатнувшись.
Снова она. Снова эти глаза. Они смеются. А он только что держал в руке настоящий камень, он чувствовал его вес, рисовал.
- Что это было? – повторил он.
- Ты сделал шаг к самому себе.
- И что теперь?
- Шагай дальше.
- Ты со мной играешь? – выдохнул он.
Девушка промолчала, и он снова бросил взгляд на стену.
- Я умею рисовать? - он была потрясен.
- Да.
- Откуда ты об этом знаешь?
- Я знаю о тебе все.
- Почему не говорила раньше?
- Так получилось. Хотела сделать тебе сюрприз! Нравится?
- Да!
- Скажи, а ты смог бы убить мамонта?
- Мамонта?
- Да, мамонта!
- А зачем? Зачем кого-то убивать?
- Ты будешь жить, - прошептала она.
- Конечно... Когда-нибудь снова буду… Пойдем?
- Пойдем.
Больше он не думал ни о чем. Не вспоминал о завтрашнем дне, не ведал о прошлом. Перед ним на мгновение открылась заветная дверца, он где-то побывал, увидел, что-то о себе узнал, и больше не хотел ничего. Казалось, у него уже было все. Стало легко и просто. А завтра? Есть только сегодня. Сейчас…
Ночь провели в пещере. Здесь, в этом удивительном месте не нужно было искать высокую крышу, прятаться от гигантских шаров. Их здесь не было вовсе. Не нужно было отвечать ни на какие вопросы, думать о чем-то. А утром, когда далекий горизонт окрасился багровым румянцем, они поднялись на самую верхушку горы, где уже находились их попутчики. Тех словно притягивало к самым высоким местам. И веселой, дружной стаей взмыли к небесам…
Глава 22
И снова полет. Он помогал оторваться от земли, прикоснуться к небу, преодолеть время, растянуть его, сделать бесконечным. Пока ты не приземлился, не попал в привычную суету, не коснулся пыли городов, цивилизации или пекла раскаленных крыш - ты вечен, и путь твой бесконечен. Конец не виден, он скрывается далеко за океаном, за полюсом, за материками, сменяющими друг друга. А над головой только голубое небо и больше ничего… Куда они летели, он не знал, но сказочное ощущение полета захватывало его всецело, хотелось не спускаться, смотреть не вниз, а только вперед и ввысь. Что произойдёт дальше, было не важно…
Кто-то в стае, заметив вдалеке самолет, позвал остальных за собой. Все мигом облепили воздушное суденышко, оседлали его, и теперь сходили с ума. Заглядывали в иллюминаторы, в лобовое стекло пилотов, прыгали с крыла на крыло, бегали по борту, танцевали. Кто-то проник в салон и пытался невинно приставать к пассажирам. Их никто не видел, поэтому они могли делать все, что угодно. Илья с Юной тоже ненадолго проникли туда, и пошли по длинному проходу. Люди не обращали на них внимания, они ели, пили, разговаривали, смотрели кино. Или спали, закрыв черной тряпкой глаза - эти не любили летать, а их души спокойно находились рядом, оберегая сон своих тел. Вдруг Юна подошла к женщине, на руках у которой был младенец. Ему было лишь несколько месяцев от роду, видимо, это был первый полет в его жизни, и ему всё не нравилось: Неприятный гул давил на уши, малыш был застегнут в комбинезон, который сковывал движения. А так хотелось расправить крылья…, нет, руки, улечься на землю, поползти, почувствовать свободу. А тут ненавистный комбинезон и куча незнакомых людей, которые на него даже не смотрели. Лишь изредка оглядывались, думая – почему он столько времени орет, когда же он наконец угомонится? Юна с Ильей замерли перед малышом, а тот продолжал заходиться истеричным плачем. И тут случилось невероятное. Внезапно он широко раскрыл глаза и замолчал. Потом Илья увидел, что маленький человечек куда-то внимательно смотрит. Куда? Малыш смотрел прямо на него. Он видел его. Илья улыбнулся, тот тоже широко раскрыл беззубый ротик и с восторгом залопотал, Илья протянул руку. Маленькая ручка тоже потянулась навстречу. Малыш точно его видел. Это было чудом. Но как?
- Он видит тебя, - произнесла Юна. – Пока он не научился говорить, жить в своем мире - он не потерял связь. Человек уже родился, но он с нами, с космосом. Пока он часть огромной вселенной, поэтому ему так тесно в этом самолете.
- А что потом?
- Потом человек забудет обо всем и будет жить. Просто жить. Здорово?
- Да.
А стая уже звала за собой. Они покинули борт самолета, заметив в небе другой, и бросились к нему. И снова и снова. Мчались в разных направлениях, с одного материка на другой, летели над бесконечными пустынями и горами, крошечными городами, потом повернули в сторону океана. Как долго продолжалось это безумие – неизвестно. Где было солнце – непонятно. Сколько времени было на планете, и было ли оно вообще? А кто придумал это время? Тот, кто не может его преодолеть! И сейчас, когда они легко пересекали часовые пояса, как тоненькие полоски на глобусе, времени больше не существовало. Да и быть его не могло. И расстояний тоже…
И снова прыжок с борта на борт. Снова они мчались. Куда? В никуда. В неизвестность. Эти невесомые существа, как бабочки, облепили огромное белое туловище самолета. А Илья, устроившись на крыле, заглядывал в иллюминатор. Люди. Снова люди. Пассажиры. А вот его любимое место - 14F. Не думал, что придется еще раз посмотреть через этот иллюминатор, только с другой стороны. На его месте сидел толстый господин. Он предавался невинному занятию - обжорству. Недавно закончил законный обед, но поняв, что голоден, теперь доставал из пакетов снедь - булочку, нарезанные куски колбасы, сыра, листики зелени, огурчики, помидоры. Все это любовно превращая в огромных размеров бутерброд. В его взгляде было столько любви к этому занятию, что оторвать глаз от этого зрелища было невозможно. А внизу открывалась взорам изумительная панорама: Они летели над материком, горы сменялись холмами, где по склонам извивались прозрачные чистые реки, вот уже равнина завладела всем пространством вокруг, невинные облачка мчались рядом, пытаясь развлечь пассажиров причудливыми формами и фантазией природы. Вот начали спускаться сумерки. Было невероятно красиво, солнце напоследок еще отбрасывало последние лучи, прощаясь с этим днем. Внизу начинали загораться огоньки городов, дорог. Местность превращалась в гигантскую освещенную карту…
Но господину было на это наплевать. Он сидел на месте 14F и ел. Вернее, собирался это делать, завершая трапезу чудовищным сооружением-бутербродом, который воистину представлял собой произведение искусства. Иначе и не назовешь. Как могло поместиться на одной булочке содержимое нескольких пакетов, было непонятно. А глаза обжоры искрились жадным огнем, они светились от счастья и предвкушения. Он все оттягивал ту минуту, когда вопьется зубами в свою жертву и… победит. Конечно же, победит! До последней крошки! Но пока только любовался, словно до этого ничего подобного не ел, и теперь готовился к главному событию в своей жизни. Вот он открывает рот и наступает решающий момент…
Чудовищный грохот отбросил стаю на большое расстояние. Словно металлической плетью ударили по борту. Все в изумлении смотрели на самолет, который в воздухе разламывался на части. Из него вываливались чемоданы, сумки, ящики с посудой, человеческие тела. А следом за ними человеческие души. Они не поспевали за своими хозяевами. Они теряли их на лету. В небе
