отпросилась к гинекологу, глядя так, будто после вчерашнего забеременела. Виктор Сергеевич, конечно, сразу отпустил: дьявол поймёт этих женщин, а вдруг на самом деле что-то почувствовала, пусть сваливает от греха подальше. Следом подошла Зинаида, держась обеими руками за щеку и жалуясь, что нестерпимо разболелся зуб. Когда же он ей разрешил уйти, сразу опустила руки, забыв про болячку. Ирокезу понадобилось срочно отвезти в больницу немощную мать. Потом отпросились и другие, и все в больницу: у кого запор, у кого понос, - вся команда оказалась дефективной.
- Пусть уходят, - успокоила Соня, - и без них справимся.
Не справились. К появлению Рублёва на четвёртый день бюджетный скелет не прибавил ни косточки. Оказалось, что для чиновничьего дела, кроме таланта, целеустремлённости, предприимчивости, нужна ещё своеобразная коммуникабельность, когда никто друг друга не уважает, но все нуждаются друг в друге и потому вынужденно ладят. Но для этого необходим подход, а главное, ощущение своего, мухлюющего где можно, но и позволяющего мухлевать другим. Здесь, в бюрократической клоаке, своих оценивали не по достоинствам, даже если они были, а по известным недостаткам, и чем яснее были последние, тем понятнее, уязвимей и роднее был чинуша. Новый замфина был для них не только чужим, но и закрытым и, к тому же, не ровней, выбившимся из немафиозной среды. Над таким не грех и покуражиться, опробовать на оселок податливости, указать на его место в устоявшейся бюрократии. Для притирки нужны время и гибкий характер, а у Виктора Сергеевича не было ни того, ни другого. Все замы всех департаментов, словно сговорившись, намертво заклинились на своих раскладках бюджетных статей, превышающих контрольные цифры в два-три раза, и презрительно отвергали компромиссы, предлагаемые составителем ненавистного финансового закона. Виктору Сергеевичу было невдомёк, что здесь ценятся не деловые качества, а приятельские и родственные отношения.
- Роман Семёнович обещал помочь, - пожаловался на директора, - но пока безрезультатно.
- Бабло! – обругал Евсей шефа по - молодёжному. – Трепло! – добавил для понятливости по-взрослому. – Чем он поможет, если в жизни своей паскудной ни одного бюджета не сделал, ни одной статьи не состряпал. Тоже мне – помощник! – исключив участие начальника, посоветовал: - Постарайся дожать Бермана и Хапова, - это были руководители культуры и образования, - остальных я беру на себя, - и ушёл надолго в курилку. А когда вернулся, бюджетные затраты по основным статьям подвинулись ближе к контрольным. А Виктор Сергеевич, не искушённый в бюродипломатии, упёрся в стену. Мешали не истраченная ещё гордость и, особенно, чувство неполноценности родства, заставлявшего держаться с ведущими бюроменами настороже и даже враждебно. Решив реабилитироваться и показать себя перспективным управленцем, он предложил Рублёву реорганизовать департамент, избавившись от лишних обслуживающих менеджеров. Равнодушно выслушав молодого и горячего коллегу, бюро-маховик посоветовал изложить ценные предложения в рапорте и подать Прокопчуку. Виктор Сергеевич принял дельный совет и мысленно поблагодарил старшего товарища за то, что тот не примазался, не перехватил инициативу. В рапорте обстоятельно охарактеризовал загрузку всех менеджеров, занимающихся счётно-вычислительной и бухгалтерской деятельностью, выделил для начала четверых, доля которых в рабочем процессе, даже в горячее время составления бюджета, была минимальна, и без которых можно легко обойтись, сократив фонд заработной платы отдела. Первой в списке значилась Алина. После того вечера и особенно после намёков на гинеколога она стала опасной, такая вполне способна на любую подлость ради отмщения за равнодушие. Следом и подруга её, Зинаида, бесцеремонно выказывающая при каждом удобном случае пренебрежение к новому руководителю. Добавил Наталью, неряшливая безобразная толстуха откровенно спала на рабочем месте, спрятав закрытые глаза за очками, или пропадала в сети, томясь в чужой переписке. И конечно, Ирокез, пусть ищет себе место в попсовой резервации. Долго думал над Соней, желание и возможность разом избавиться от опостылевшей прилипчивой темы было так велико, что дрожали в нетерпении рука и пальцы, нервно сжимавшие и перекатывавшие ручку, но разумные соображения всё же пересилили чувственные прихоти, и самая деловая работница не попала в чёрный список.
- А-а, - встал из-за стола навстречу, протягивая руку и улыбаясь, директор наиважнейшего звена административной цепи мэрии, - наша молодая надежда, - крепко пожал руку, - чем хочу быть полезен?
Виктор протянул рапорт.
- Вот предложения.
Роман Семёнович взял листок и, указав подчинённому на место у стола, сам вернулся в мягкое, убаюкивающее во власти, кресло. Прочитал, хмыкнул, устремил острый взгляд исподлобья на ловкача, ища в его глазах дополнительные разъяснения, но лицо того было только напряжено в ожидании. Наглядевшись на резвого ушляка, взял из коробки финских фломастеров красный и крупно начертал на рапорте: «В ОРК!», что значило в отдел работы с кадрами, «Алексина В.С. уволить как не справившегося со своими обязанностями!!!» Размашисто и витиевато подписался и молча подал лист организатору-рационализатору. Тот, не сразу осознавая властную резолюцию, кроваво перечеркнувшую деятельную инициативу, постепенно краснел, теряя чёткость зрения, тоже молча поднялся на одеревеневших ногах и нашёлся всё-таки напоследок поинтересоваться:
- В чём я, по-вашему, не справился?
- Не понял?
- Нет.
- А зачем ты мне в задницу нужен, если не умеешь занять подчинённых? – Шеф даже побагровел от негодования. Виктор Сергеевич, не оправдываясь, медленно пошёл на длинный выход. – Стой! – остановил грозный окрик. – Садись! – пришлось отсрочить уход. – Прежде, чем что-либо затевать, подумай, как это аукнется на твоей шкуре, ясно? – Чинуша-недоумок молчал, не понимая, что ещё от него требуется. – Я согласен, что кое-кто у нас лишний, - услышал недоказнённый неожиданное признание палача и с недоумением взглянул на взбаламученного шефа. – Но посмотри, кого ты собрался уволить. Дай сюда бумагу, - привстал и чуть не вырвал из рук Виктора Сергеевича злополучный рапорт. – Алина Осинская, ты знаешь, кто она? – Недоумок неуверенно пожал одним плечом.
- Менеджер по финансовым операциям.
Прокопчук рыготнул, не разжимая губ.
- Это потом! А сначала она – дочь главного менеджера мэрии, считай, дочь премьер-министра города. А ты – уволить! – Непутёвый зам сначала порозовел, потом побледнел и нервно заёрзал на твёрдом стуле : надо же – влип! Возьмёт и пожалуется примерная дочка папане за тот вечер, и вылетит подающий надежды финансист не только из мэрии, но и за пределы города. – А Зинаида Волчкова? Тоже, по-твоему, только задрипанный менеджер? Нет, дорогуша, она, в первую очередь, дочь вице-мэра, курирующего наш департамент со всеми нашими махинациями ради прогресса. Тоже уволить?
- Я не знал… - с трудом выдавил из себя употевший реорганизатор.
- Не знал… - директор начал успокаиваться. - А надо знать свои кадры и не разбрасываться ими походя. – Небрежно бросил злополучный рапорт на стол. – Не знал, что Наталья – племянница Евсея?
- Не знал… - опять промямлил выстеганный зам.
- А Берман – чёрт-те какой родственник зам-мэра по торговле? – Виктор Сергеевич убито молчал. – Слушай, какого дьявола ты на них взъелся? Хочешь, чтобы меня уволили?
- Да не, что вы! – горячо отказался ушлый вышибала от приятной перспективы.
- Ну, отвлекаются иногда, ну и что? Молодые, разве долго усидишь за дьявольским компом? Пусть помурыжатся, ты, что ли, им зарплату платишь из собственного кармана? Ну и уймись! Пойми: чем больше численность департамента, тем лучше всем. И особенно нам, руководителям. Так что готовь-ка лучше ещё пару местечек для новеньких после весеннего дипломирования. Займись своим делом, а организация-реорганизацию оставь мне, договорились?
- Виноват, - встал провинившийся, поняв, что ковёрная встряска закончилась.
Шеф, демонстративно приподняв над столом, разорвал рапорт на мелкие клочки и выбросил в мусорную корзину.
- Иди, - приказал, - и запомни, что я сказал: прежде, чем высунуться с какой-нибудь инициативой, подумай, чем она может обернуться для тебя самого.
Вернулся в аквариум серее ненастного дня. Евсей Миронович взглянул на него и, не удержавшись, спросил со скрытой ехидцей:
- Обрадовал?
- Ещё как, - хмуро процедил затейник, - полные штаны радости, - и тоже спросил с ненавистью: - Вы знали?
Ответ усохшего бюрократа был очевиден:
- Конечно.
- А почему не остановили?
- А зачем? – Нестерпимо захотелось стукнуть чем-нибудь по голому кумполу, даже пошарил глазами по столешнице, но ничего твёрдого не нашёл. – Свои шишки надёжнее предостережений от новых ошибок.
- Мерси!
- Не злись попусту. – Евсей вытащил из пачки сигарету, собираясь выйти в курилку, но задержался. – Пойми: власти для власти нужны три надёжных устойчивых класса, которые бы поддерживали при любых обстоятельствах и, особенно, на выборах: мы, чиновники от мала до велика, военные и силовики и пенсионеры. Мы, госслужащие, являемся фундаментом власти. Поэтому, чем больше нас, тем устойчивее себя чувствует власть. И значит, надо наращивать и подкармливать фундамент. Госчиновники, их родственники, приятели и подчинённые, оболваненные или трусливые – большая сила в квазидемократическом государстве. Этот клан-класс, способный только размножаться и наращиваться за счёт повязанных друг на друга членов и в том числе за счёт подрастающей родственной молодёжи, для которой мэрии, разные госучреждения, конторы превратились в своеобразные инкубаторы. Главным лозунгом для всех них является: умные люди – те, кто делает так мало, как только можно. Главное – не высовываться. А ты? – Рублёв смял неиспользованную сигарету и бросил в мусор. – Беги отсюда, пока не превратился в такого, как я. – Он достал новую сигарету. – Не успеешь осознать, как засосёт трясиной безволия, лжи, подхалимства, равнодушия, предательства, приспособленчества и ябедничества. Беги! Ты – парень умный, способный, не тронутый бюрократическим тлением, тебе не место здесь, - Евсей Миронович тяжко и безнадёжно вздохнул. – Я тоже когда-то, уж и не помню когда, окончил с красным, тоже пытался что-то улучшить, от чего-то избавиться, тоже стремился заползти повыше, а в результате безнадёжно застрял в замах, превратился в технического прислужника бюрократии без права решающего голоса. Даже взяток такому не дают. Поневоле приспособишься к аква витэ – обозвал по латыни водку.
-5-
Но нерадивый ученик с красным дипломом не внял разумным советам старпера, наевшего плешь на бюрократических кознях, и остался, затаившись, упорно решив выбиться из бюро-чмо в бюро-гомо, добраться-таки до заветной вершины. Просто следует сменить тактику, не лезть напролом, стараясь протиснуться между тесно облепившими верхние ступени, а прокрасться в обход, сталкивая, если надо, крайних или переступая через ослабевших. Пока же, после фиаско у Прокопчука, следует затихнуть, слинять, слиться с общей массой. Откровениям Евсея он, конечно, не
