сверхдоходы от пронырливых областных ищеек и почаще канючить у области дотации в связи с дефицитом. Хочу отметить в целом не только хорошую работу финансового департамента, но и отличный доклад с интересными перспективными предложениями, а Романа хвалю за удачный подбор и воспитание молодых кадров, - посмотрел поощрительно поочерёдно на похвального начальника и теневого подчинённого. – Прошу всех в ускоренном темпе внести поправки в свои статьи. Через неделю соберёмся вновь и тогда окончательно оформим бюджет для передачи на утверждение в городскую думу. – Грузно встал, давая понять, что пора и пообедать.
- Чего это тебе вздумалось дразнить наших пингвинов? – попенял невольному докладчику Евсей. – Смотри, заглотят вместе с потрохами и подмёток не оставят.
- Да уж больно я разозлился на этих Хамова с Берманом, до чего неприятные типы! Хорошо их приструнил Малышкин, надолго запомнят.
Мудрый Евсей скептически хмыкнул.
- Напрасно так думаешь: этих интеллигентов из гуманитариев, с изворотливой приспособленческой душой, ничем не проймёшь, любая брань, обвинения, поучения с них сползают как с гуся вода, всё переварят, лишь бы удержаться в личном благополучии. Вот увидишь: следующим летом они обязательно полетят и на Мальдивы, и на Кубу, да не одни, а всей семейной кодлой, оправдываясь тем, что бесплатные родственники помогут сэкономить на деловых встречах. А если оправдания не помогут, будут истово клясться в благих намерениях, обливаться слезами раскаяния, молить о прощении… до следующего лета и останутся на своих нагретых местах, а ты, радетель правды, будешь париться в асфальтово-бетонном городе. Так что зря ты красиво растекался по полузасохшему сучковатому древу, пытался, размахивая бескостным языком, разогнать плотно нависшие над заболоченным городом серые тучи. Тут не твои захудалые ветерки нужны, а тайфун для всего государства. – Рублёв обречённо покачал головой. – Но я пока не вижу не то, что Эола, но даже Борея. Лев Семёнович и Самуил Яковлевич вывернутся и сделают всё по своему, имея мощное лобби из такой же братии от области до федерального центра. Так что, не тебе тягаться с ними.
- А Малышкин? – не сдавался прищёлкнутый по вздёрнутому носу молодой неоперившийся бюромен с чуть отросшим негнущимся хвостом.
- Его они устраивают, - ответ был неожиданным и непонятным.
- Как так?
- А так! – оперившийся бюромен с уже облезшим хвостом коротко усмехнулся. – Никто другой на их месте не усидит, не справится с гоношистой вшивой интеллигенцией, по определению главного интеллигента пролетарского государства, тем более, когда наши культура и, особенно, образование находятся в жесточайшем раздрае с подачи федеральных умников, копирующих на сермяжную почву цивилизационные методики Запада.Так что, не резон Малышкину портить отношения с нужными однопартийцами ради шустрого новобранца. А то, что много и порой грубо шумит, так это не от силы, а от бессилия, от неуверенности в себе и в обстановке, когда ничего не может сам, кроме шумливой завесы.
- Мне так не показалось, - засомневался бюроптенец, не желая признавать собственного недомыслия.
- А зря. Сколько он ни пытался вырваться из плотного чиновничьего окружения, прочно повязанного внутрипартийными связями, так ни в чём и не преуспел. Ясно, что один против всех не попрёшь, сколько ни старайся, а партия, причём – правящая, членом которой он является, любого одиночку сомнёт или вышвырнет на обочину политики. Малышкин, уже отравленный властью, вряд ли захочет легко отказаться от неё, глядишь, ещё подумает-надумает и на второй срок решится. – Евсей вытащил сигареты, достал одну, привычно размял пожелтевшими кончиками пальцев, собираясь в курилку. – Ты мне нравишься, я когда-то был таким же, потому советую ещё раз: подыскивай другое место. Не потому, что ты слишком умный и инициативный для нашей епархии, а потому, что Роман обязательно избавится от такого. Повременит для затишья и избавится и по собственному почину, и по наущению директоров, которых ты по недомыслию вздумал поучать. Иди к частникам, там такие революционеры в чести: или пан, или пропал.
Когда Рублёв ушёл, Виктор Сергеевич долго сидел, задумавшись и перебирая в памяти все детали злополучной директории и злые объяснения к ней старожила бюросистемы. Думал-думал и ничего толком не надумал, решив не торопиться, а дождаться следующего бюджетного заседания с надеждой, что Малышкин не забыл лихого докладчика и протянет руку, чтобы вырвать из тупика. Не может не протянуть, если не однопартийцу, то во всяком случае, однодумцу, каковые понадобятся мэру и на новых выборах, и в последующей работе. Одно тяготило Виктора Сергеевича: решение полностью зависело от дяди, потому на душе было отвратно и неуютно. Чтобы как-то заглушить паскудное чувство, постарался глубже углубиться в финансовую текучку, скопившуюся за последние авральные дни бюджета, и не отвлекался до конца рабочего дня, не перекинувшись ни словечком с Евсеем о принятом решении. А тот не интересовался, зная, что яд сомнений действует медленно. Прихватил ещё два часика сверх смены, дождавшись, пока финансовые мыслители разошлись по домам, и остались они, как это часто бывало, с Соней опять вдвоём. Пока кроили авральный бюджет, ей приходилось часто оставаться с оформлением допоздна, и он уходил о. Уходил, но, привыкнув, иногда даже сожалел, что не слышит сзади теневых шагов. Сегодня услышит, ничто не мешает неуравновешенному тандему. Так и случилось. Когда он, не попрощавшись и не взглянув на неё, вышел на улицу, медленно двинувшись в сторону автобусной остановки, то сразу же услышал знакомые догоняющие шаги.
Пасмурный осенний вечер встретил промозглой сыростью и микродождём. Беглец поёжился, поднял воротник кожаной куртки и, не оглядываясь, ускорил шаг. Догоняющие шаги тоже заторопились, ему даже почудилось, что какая-то чужая обволакивающая воля сжимает голову, теснит мозг и холодит всё тело. «Точно – ведьма!» - подумал и ещё ускорил и без того широкий шаг, стараясь убежать из тёмной ауры влияния. Остановку автобуса почти пробежали и пошли вдоль главной магистрали города, сплошь расцвеченной огнями авто, двигающимися сплошным потоком. « Нет, так продолжаться не может!» - остановился, повернувшись к подходящей запыхавшейся Соне. Отяжелевшую смурную голову охватила злость, усиленная позорным крахом самолюбия на директории, нелицеприятной отповедью Рублёва, трусливым решением сдаться и не менять обгаженную судьбу. А тут ещё эта…
- Послушайте, Соня, - чуть повысил от возбуждения голос, - зачем вы за мной ходите, зачем преследуете? Вы – умная женщина, разве вам не ясно, что между нами ничего не может быть? Разве я дал вам хоть малейший повод думать по-другому? - Она подошла совсем близко, глаза восторженно округлились, вспыхивая яркими зелёными искрами по мере того, как на них падал отсвет фар проезжающих машин, невыразительное лицо помягчело и даже сделалось привлекательным, а анемичные губы порозовели.
- Виктор Сергеевич, возьмите меня замуж! – Он чуть не упал от такой бабской наглости. – Возьмите, не пожалеете. Я буду вам верной слугой, даже рабой, - и потянулась к нему, заставив в панике отшатнуться.
- Что вы говорите! Не нужно мне ни слуг, ни рабов, я хочу быть один, ясно? Я всегда один, - выразил ненароком суть своего характера, но она ничего не слышала.
- Возьмите, хотя бы ненадолго. Скажете – я уйду.
- Как это – ненадолго? – возмутился он и разъярился от её настырности ещё больше. – Да кому ты нужна! В зеркало-то давно смотрелась?
Глаза её враз потухли, губы побледнели и задрожали.
- Возьмите…
- Да пошла ты… - хотел было вслух по-мужски сказать куда, но сдержался, резко повернулся и пошёл прочь, но не успел крупно прошагать и двух десятков шагов, как сзади раздался ужасающий, раздирающий уши визг тормозов, елозящих шин и скрежет железа по железу. Оглянулся, Сони не было, а на дороге, рядом с тем местом, где она оставалась, громоздилась автомобильная свалка, и задние машины, не успевшие затормозить, проталкивали её, дымящуюся всё дальше и дальше. Начали выскакивать заполошные водители, поднялся несусветный гвалт и надрывные гудки заклиненных автосигналов.
- Вот дура! – ёмко выразил своё отношение к случившемуся Виктор Сергеевич и поспешил уйти, чтобы не попасть в свидетели.
-6-
Руку ему протянул не Малышкин, а совсем другой – директор строительно-архитектурного департамента, которому Виктор Сергеевич гоношисто, по-щенячьи, предложил заменить кирпичное строительство на панельное. Сразу после следующей директории, прошедшей спокойно и рутинно, на которой были утверждены почти без дебатов все бюджетные статьи расходов следующего года с урезанными вдвое расходами на культуру и образование и без викторовых новаций, он в коридоре подошёл к новичку и, пытливо вглядываясь в лицо успокоившегося возмутителя спокойствия, крепко взял за локоть, отвёл к окну. Уселись друг против друга на широком подоконнике, залощённом широкими чиновничьими задницами.
- Слышал, у тебя не заладилось с Прокопчуком. – «Откуда, от кого слышал? Никак, сам Роман и пожаловался на больно инициативного и непредсказуемого помощника». – Переходи ко мне, тоже замом по контрактно-договорным финансовым вопросам. – Предложение было неожиданным, конкретным, лестным и кстати. Виктор Сергеевич, не долго думая, его принял.
Никто из сослуживцев, конечно, не догадывался, что он был хотя и невольным, но соучастником гибели Сони, никто не подозревал, но все были уверены в его виновности и потому сразу после похорон устроили настоящий бойкот, прекратив с ним всякое неделовое общение. Дошло до того, что отказывали в расчётах, ссылаясь на то, что уже есть срочное задание. Молчал и Рублёв, тоже не удосуживая утренними приветствиями, молча и пренебрежительно бросая на стол соратника документацию к обработке.
Хоронили Соню всем департаментом, кроме Виктора Сергеевича, который не терпел покойников, никогда не участвовал ни в каких похоронах и не мог заставить себя взглянуть на серое лицо мёртвой Сони. С него даже не взяли похоронных денег, подчёркивая тем самым бесспорную вину. Только Алина сразу после похорон вошла в аквариум в обеденный перерыв, когда он был один, подвинула передвижное кресло Евсея поближе и, усевшись рядом, сказала глухо, ещё не окрепшим после траурных слёз голосом:
- Не переживай, ты не виноват. Она всё равно, если не шагнула бы под автомобили, то покончила бы с собой, отравившись или удавившись. Место ей давно было уготовано в преисподней, такие долго не живут, не зря держалась всегда особняком, только глаза сверкали, неожиданно и завораживающе обжигали зелёным огнём. Она и наших всех заморочила, всех под себя подмяла тихой сапой. Евсей без неё, ты сам видел, шагу не смел ступить. Тебя захомутать не удалось, этого пережить и перемочь не смогла.
Виктор Сергеевич посмотрел на утешительницу с благодарностью.
- У неё сын остался, малолеток? – спросил, вспомнив, что как-то слышал о малыше от неудачливой матери.
- Остался, - тяжело вздохнула Алина. - Евсей хотел взять к себе, но бабка не отдала. Будет помогать тайком от жены, старый
