должен один человек. – И, чуть замедлив: - В каком же качестве я буду присутствовать на вашей свадьбе с моей дочерью? – старался всё же допытаться, что ему светит в новом правительстве.
Стоящая рядом Алина вспыхула ярким румянцем негодования.
- Разве у вас есть дочь?
И опять в ответ хохот.
- Я всегда был высокого мнения о способностях Алины, она-то точно рассчитала, кто будет победителем, - похвалил, как изругал.
А победитель терпеть больше не мог, наклонился к уху подруги и прошептал о недуге. Та мгновенно взяла ситуацию под свой контроль.
- Всё, на сегодня хватит, уже поздно, мэр хочет вымыть руки, – было только непонятно, то ли он чистоплюй, то ли желает отмыться от грязи поздравлений.
В сортире, опорожняясь, мэр испытал блаженство, не сравнимое ни с какими выборами. Закончив, открыл окно, глубоко вдохнул прохладный ночной воздух, опоминаясь от всё же неожиданно свалившейся власти, с которой, по сути дела, пока не знал, что делать. Вышел, насторожённо оглядываясь, но уже почти никого не осталось, ушёл и старик-неверя. У дверей верным стражем стояла Алина, никого не впуская.
Ночное, предутреннее торжество победы завершилось в машине многочисленными жаркими поцелуями доверенного лица, на которые как-то реагировать уже никаких душевных сил не хватало.
- Вот, что я говорила? А ты не верил! Со мной не пропадёшь!
Дома, пока Алина готовила настоящий кофе и фирменные бутерброды с колбасой и сыром, он прилёг, не переодеваясь, на диван, вновь и вновь оценивая победу. Была ли радость – чуть-чуть, гордость за себя – ничуть, может быть, удовлетворение, что одолел первый малый пик – несомненно. Но успокоения почему-то не было. И всё же, как ни оценивай, а он достиг, достиг, до-о-стиг, до… наконец-то, крепко заснул под усыпляющую воркотню заботливой женщины, которую он…
Проснулся от толчка чётко сработавшего внутреннего будильника в семь. Открыл глаза, понаблюдал за бегающими по потолку солнечными бликами. Вставать не хотелось. Не хотелось идти и властвовать. Рядом, в придвинутом кресле, скорчилась в неудобной позе спящая охранница, пустив по матовой щеке тонкую струйку слюны. Попытался подняться так, чтобы не потревожить, но не получилось. Чуткий сторож тут же открыл голубые насторожённые глаза, сладко потянулся, выпятив заманчивые груди, зевнул во всю пасть, показав безупречные белые зубы, спросил, перекосив в зевоте рот:
- Как почивали, господин мэр? – Поднялась и снова обессиленно упала в кресло, вытянув ноги на приставленный кухонный табурет. – Слушай, давай, объяви на сегодня всеобщий городской досып.
Мэр мягко улыбнулся.
- Объявляю, но только для некоторых удачливых доверенных лиц, - ушёл, раздевшись, в душ.
Когда, освежившись и взбодрившись, вышел, она уже хлопотала на кухне, обновляя не использованное ночное ёдово. В темпе позавтракали и напару подались на службу: он – городу, она – ему.
Сразу зашёл к Анне Ивановне, та была уже на месте, с неё и начал комплектацию команды.
- Спасибо за шампанское. Надеюсь, вы останетесь со мной?
Она чуть порозовела, глаза залучились радостью.
- Как вам будет угодно, - ответила с достоинством, не напрашиваясь.
- Договорились, - обронил мэр и повернулся, собираясь выйти, но она остановила.
- Я по просьбе Тимура Эдуардовича собрала его личные вещи, он придёт за ними, а вы можете занять кабинет.
Виктор Сергеевич несколько секунд поколебался, вроде бы неудобно так сразу, до официального вступления в должность, а с другой стороны, удобно для дела, которое можно начать, не откладывая.
- Хорошо, - дёрнул за ручку дверь в чистилище, она легко подалась.
И вот он там, куда стремился долгие годы, не признаваясь себе, надеясь и не надеясь попасть. С чего начать? Поразмышлял малость. Конечно, с разборки всего, что здесь есть. С разборки и тщательного ознакомления. Решительно откатил подвижной кожаный трон к окну, объяснив ему, что тот должен постоять здесь, пока хозяин не станет настоящим хозяином. А впрочем, он обойдётся и обычным стулом, удобным для работы за столом. Просиживать здесь днями не собирается. Разборку начал с ящиков стола, вывалив всё, что там скопилось, на стол, соорудив две бумажные башни. Тяжко вздохнул, представив, как долго придётся вникать в содержимое, да и сумеет ли толком без прежнего хозяина, на помощь которого рассчитывать не приходится. А ещё куча бумаг в шкафах, в двух сейфах. Подёргал заручку большого, заперт. Ключей ни на столе, ни в столе нет. Хотел спросить у Анны Ивановны, но она приоткрыла дверь сама и сообщила чётко, без всякого выражения, как профессиональный секретарь, что с ним хочет говорить губернатор. С чего это он с ранья? Надо было всё же объявить всенародный досып и здесь, и там.
- Да? – поднял трубку, улыбаясь в ожидании сановных поздравлений.
- Здравствуй. Ты почему не докладываешь о результатах выборов? – голос был брюзгливым, недовольным, очевидно, губер ещё не переварил незапланированное и неприятное событие.
Виктор Сергеевич невольно сжал трубку, напрягшись для нелёгкого разговора.
- Потому, что ещё не вступил в должность.
Оттуда проревело:
- Не вступил, говоришь, а уже разбрасываешься опытными и заслуженными кадрами?
Стало ясно, что Осинский уже успел наклепать. Воспользовался тем, что является руководителем парторганизации, и доложил боссу о провале выборной кампании и о самоуправстве выскочки.
- Мне ещё некем разбрасываться, - пытался народный избранник смягчить явную неприязнь того, на смену которому он очень скоро придёт. – Я просто высказал разумное мнение о лишнем звене в управлении городом. Осинский меня, кстати, поддержал, и я ему благодарен за понимание. Считаю, что Альберт Яковлевич давно перерос дело, которым занимается у нас, в маленьком городе, - прозрачно намекнул, что пора бы забрать того в губернаторство.
Губернатор утих, соображая, очевидно, где враньё, а где доля правды, но на всякий случай пригрозил:
- Не забывай, что ты у нас дотационный, - мол, хотя ты и рождён народом, но пуповина осталась у него, губернатора, в руках.
- Что вы! – обнадёжил новичок. – Я не только не забываю, но и намерен просить о внеплановой добавке.
- Зачем? – по тону было ясно, что не даст.
- А мы всем городом, включая все партии и мэрию, единодушно решили построить новый городской музей взамен обветшавшего старого, что позорным укором торчит перед окнами мэрии на другой стороне центральной площади. Да вы знаете, сами укоряли Малышкина за непрезентабельный вид главной достопримечательности города. Очень надеемся, что возьмёте знаменательную стройку под свой патронаж. К новому музею неплохо бы пристроить и торгово-развлекательный комплекс. – Намеренно пристроил ТРК к музею, а не наоборот. – Скоро губернаторские выборы, и стройка была бы прекрасным агитационным объектом для партии и её кандидата, - закинул крючок с наживкой. – Мне кажется, что такую инициативу отметили бы, при должном освещении, и в республиканских СМИ, поскольку заботы о культуре на местах выходят сейчас, после успешного экономического роста, на первый план.
Губер на том конце провода дышал в трубку, не отвечая, томительно долго.
- Приеду послезавтра на инаугурацию, обсудим, - и отключился.
Началось, подумал Виктор Сергеевич, оказывается у меня послезавтра крестины, а я и не знаю. Спросил у Анны Ивановны по внутренней связи, она сказала, что её только что поставил в известность начальник внутренней службы.
- Разве вы не знаете? – удивилась.
- Кто, по-вашему, может лучше всех знать? – ответил вопросом на вопрос.
Чуть призадумавшись, она предположила:
- Пожалуй, Корякин, - назвала вице-мэра, единственного, оставленного Малышкиным. Тот, к счастью, оказался на месте.
- Слушай, - Виктор Сергеевич хорошо знал недотёпу, удержавшегося на месте только потому, что не способен был копать под шефа, - ты знаешь, что у меня через день инаугурация?
- Да, - голос вице был бодрым, как всегда.
- А кто назначил? – врезал под бодрый дых новый мэр.
Корякин участил дыхание, соображая, очевидно, как бы вывернуться, не оставшись крайним. Понятно было, что будучи недалёким исполнительным чинушей, он никак не мог быть инициатором торжества.
- Осинский сообщил, что губернатор послезавтра приедет, ну, мы и решили…
- Кто – мы?
Корякин задышал чаще.
- Да многие были… почти все директора… ну, и другие.
- Ещё раз спрашиваю, кто конкретно? – настаивал на конкретном ответе не инаугурированный мэр. - Вице умерил, как мог, взволнованное дыхание, затаился. – Кто собрал вас?
- Да никто! – зачастил Корякин. – Мы – случайно. Осинский, вроде бы, он предложил… я уже и не помню, кто ещё… - не выдавал своих. Можно было, конечно, поднадавить и выдавить из него фамилии присутствующих на тайном сборище, но зачем? И собрались-то в кучку, скорее всего, с испугу за свою будущность, а тут Осинский, как нельзя кстати, со своим сообщением. Он-то, уж точно, договорился с губернатором об инаугурации и спрятался на всякий случай за спинами. Очень захотелось провокатору показать новому мэру, кто по-настоящему правит балом. Не зря предупреждал, что властвовать будут они, а не он, и по правилам, выработанным ими, а не им. Назначение инаугурации через его голову – это предупреждение. Не согласиться – замылят, как замылили Малышкина. А вот и сам замыленный, по-хозяйски широко распахнул дверь, вошёл тяжёлой походкой с потемневшим лицом, украшенным багрово-фиолетовым фингалом, остановился у приставного стола, сунул руку в карман. Виктор Сергеевич поспешно встал, ожидая выстрела, но рука вытащила не пистолет, а связку ключей и небрежно бросила на стол.
- Сволочь! – обозвал сквозь стиснутые зубы, уничтожил ненавидящим взглядом и так же тяжело вышел.
А лицо сволочного сменщика сначала густо покраснело, как нижняя полоса государственного флага, потом побелело, как верхняя, но посинеть ему хозяин не дал, решив, что пока рано. Да, конечно, он сволочь, но и Малышкин тоже сволочь, и все в этом стеклобетонном гнезде – сволочи, всё здесь сволочное, весь бюронет, опутавший липкими нитями город, область, страну, и при нынешней организации управления государством рассволочить его невозможно. Он понимал это, как краснодипломный теоретик, но всегда надеялся, что что-то удастся сделать полезное, а потом и ещё кому-то, ещё… Но как долго ждать! Стоит ли? Сейчас главное - не дать сплетись нитям у него за спиной, обволочь себя и потерять способность к самостоятельным действиям, не оказаться бессильной жертвой. «Не дамся!» - решил твёрдо и припечатал решение хлопком ладони по одной из бумажных башен, извлёкши из неё такую пыль, что пришлось включать кондиционер.
- Ко мне – никого! – приказал Анне Ивановне. – Даже если будут рваться Путин с Медведевым. Моё рабочее время начнётся тогда, когда на меня наденут цепной хомут. – И запер за собой дверь.
Высидев после рабочего дня лишний час, прилежная секретарша попыталась заглянуть в кабинет, чтобы предупредить, что уходит, но дверь не поддалась, позвонила, но затворник не ответил. Выждав ещё с полчаса, собралась и ушла к ожидавшим её домашним хлопотам. Утром следующего дня дверь в кабинет по-прежнему была заперта, телефон заработавшегося мэра не отвечал. Уже в конце рабочего дня пытавшиеся
