хобби. Али-Ала, налей-ка мне вытрезвиловки, чувствую, что недобрал до кондиции. - Виктор Сергеевич вскрыл бутылку сухого и щедро налил нефтянику, надеясь, что самому не достанется. А Леониду и не требовались партнёры. – Будьте! – выцедил пол-бутылки да так неряшливо, что две струйки потекли по подбородку. Крякнул, поморщился, поискал чего-нибудь сладенького, ухватил конфету, зажевал. – А вы из каких будете?
Не успел Виктор Сергеевич придумать что-либо пооригинальнее, как Алина ляпнула:
- Мы из муниципальных оба.
- О-о! – обрадовался олигарх. – Друзья-враги, значит? Из касты неприкасаемых, свободных элитных рабов с вечно протянутой исподтишка рукой?
Окосевший раб помотал отяжелевшей головой, хотел было тоже дерябнуть сухого для облегчения, но усилием воли супермена удержался.
- Так ведь не протягивали бы, если бы не давали.
- Как же не давать? – Леонид съел дольку лимона, не поморщившись. – Приходится давать. В нашем государстве, насквозь окутанном и пронизанном коррупционными нитями, иначе нельзя. Иначе будешь безнадёжно последним в очереди, как многодетная мать на жильё. Сами-то, небось, тоже щиплете нашего брата?
- Скудно, - пожаловался взяточник. – На одёжку и то не хватает. – Выразительно оглядел себя. – Жмотитесь, братья.
- Ага! – скептически хмыкнул жмот. – Вам сколько ни давай, всё как в прорву. Думаете, что нам бабки достаются даром? – Он съел ещё одну дольку лимона. – А их чтобы заполучить, о-ё-ёй как надо повкалывать, покрутиться и выкрутиться. Я начинал с сантехников. Лёня – здесь, Лёня – там, Лёня – достань, Лёня – сделай, Лёня – та-та, днями и вечерами мытарился по квартирам, еле выкарабкался в люди. Поднакопил кое-что, добавил кредит, привлёк двух друзей, сколотил бригаду из приезжих не зарегистрированных молдаван и хохлов, и взялись мы строить коттеджик в три этажа одному урке. Я стройфак закончил, теорию более-менее знаю, кое-что подчитал, а опыта – никакого. Ничего, мозги не подвели, сделали дворец, понравился пахану, отвалил нам по полной, а самое главное, своим рекомендовал. Так и выросли мы постепенно на пятый год в солидную спецфирму, а потом, как и водится у нас, кинули меня дружки вместе с верным адвокатом. Оказалось, что у гендиректора ничего нет, кроме печати, бланков и брэнда, пришлось отдать им остатки своей доли и думать, чем бы ещё хлебным с маслом заняться. – Банкрот снова улёгся набок, нашёл ещё что-то пожевать для успокоения. Остальные равнодушно внимали, осоловев от еды и питья, вяло отмахивались от мух и от своих тревожных мыслей. – Однако, мне тогда крупно подфартило, - продолжал изнываться неудачливый бизнесмен, - бездетный дядька по матушке отдал концы и, почему-то поверив в меня, завещал НПЗ, которым и владею сейчас. Вот уж истинно: к умному способному дельцу и большое дело идёт, - похвалил себя.
- Да, повезло тебе, - без всякой зависти произнёс Виктор Сергеевич. – Чтобы ещё раз не прогореть, нужна верная деловая команда и, самое главное, постоянный контроль за ней изнутри и снаружи, - выдал бюрократический совет.
- Добавь сюда ещё фортунистую судьбу-удачу,- подсказал потрёпанный делец. – А вообще-то, кто не способен, тому, как ни старайся, не суждено, - ещё похвалил себя. – Тебе, однако, не понять, у вас, у чинуш, главный девиз: мочь, но не делать, уметь, но не мочь. Во! – и громко заржал, довольный изверженным афоризмом.
- А у вас?
- У нас короче и ёмче: делай деньгу! – в словах заводчика слышалось столько ярости и силы, что стало понятно, что в этом вся его идеология жизни. – Никогда не останавливайся, делай, рискуй, но делай. Не умеешь – учись на своих и чужих шишках, не способен - не лезь, и никому никогда не доверяйся, даже жене, - засмеялся, поглядев на шевельнувшуюся подружку. – Правда, порой и мы осторожничаем, много чего делаем, потому что так всегда делали, потому что так «надо», так принято, а не потому, что так хочется и так замыслил. Здесь кроется тупик. Если чувствуешь, что упёрся в него, бросай дело, оно – не по тебе.
- И тебе не надоело? – Алина села, подтянув колени к подбородку и напрочь скрыв передние полушария, привлекавшие жадное внимание олигарха, а в голосе прозвучало раздумье.
- Что надоело? – не понял Леонид.
- Вертеться и делать деньгу, - пояснила Али-Ала. – Ну, наделал, сколько тебе на безбедную жизнь с процентами хватит, и завязывай. Лишние-то зачем?
Трудяга улыбнулся.
- Да их лишних-то и не бывает, все в деле. Порой и рубля свободного нет, занимать приходится на текучку. Это как наркота: раз отравился и до гроба не избавишься, в гробу и то будешь считать, на чём ещё можно подзаработать.
- Тоска… - протянула Алина то ли искренне, то ли притворно. – Одно и то же, одно и то же…
- Ну почему же? – взъярился недооценённый делец. – Надоело одно дело, берись за другое, лишь бы результат был тот же. Ну, а если уж совсем надоест, то… Россини знаете, слышали?
- Ясно, слышали, - знаток музыки, не медля, подтвердил музыкальную осведомлённость. - Лошадь была такая у Дон Кихота.
- Какая лошадь, какой Кихот? – взвинтился россинивед, ужасаясь серости чинуш. – Композитор, а не лошадь, - пояснил невеждам авторитетно, - оперы сочинял, между прочим, и сейчас ставятся.
- Слыхом не слыхивали, - съёрничал лошадник.
- А зря! – пожурил Леонид. – Мудрый был дядька. Когда ему надоело сочинять, взял и бросил, хотя на пике славы был, деньгу приличную зашибал. Бросил, занялся ресторанным бизнесом и не прогадал. Вот это по-нашенски! Всё к чертям, и живи себе в удовольствие, - поклонник итальянской музыки даже захохотал от удовольствия. Дотянулся до наполовину опорожнённой бутылки сухого и вылил в рот прямо из горла. – Однако, хватит дурака валять! – отрезал решительно, встал сначала на карачки, потом на ноги, пошатался, мотая животом. – Пора и за дело приниматься. Мы – люди деловые, нам некогда прохлаждаться, - унизил хозяев. – Лена! Пойдём-ка, нырнём пару раз и вынырнем один, - пошутил грубо и плоско, - смоем эту пакость, - брезгливо провёл ладонями по грязным бокам, - а то страсть как чешется, - побежал, тряся жирным задом, к озеру, а безгласая референтша поднялась чинно, пряча передок, и пошла следом, не торопясь.
- Как он тебе? – Алина улеглась на живот, упершись в траву локтями и положив подбородок на сложенные ладони.
- Пустышка! – кратко определил суть бизнесмена опытный бюрократ.
- Ничего себе – пустышка! – засомневалась подруга. – Завод всё-таки имеет, и немалый.
- Брешет! – ещё кратче и ёмче охарактеризовал Виктор Сергеевич деловую автобиографию заводчика. – Если и есть у него что-то, то не более автозаправочной станции. Олигарх бензоколонки! – тоже лёг на живот носом к носу Алины. – Немыслимо, чтобы настоящий олигарх раскатывал по пустырям на нераженьком УАЗике да ещё без охраны. Зачем, что ему здесь делать?
- А нефть в колодцах? – напомнила подруга.
- Придумка дона Леона, тешащего себя тем, что авось и на него свалится невесть откуда бесплатный фарт. Настоящую нефть добывают на нефтяных рынках с помощью изрядной профессиональной команды, а не с цуцеркой-референтом, которую захомутал-нанял, чтобы в поездке потешиться вдали от обрыдшей семьи. Беден для Сейшел, Мальдивов, Канар и даже Антальи, потому и здесь.
- Так ведь говорил о хобби, - не сдавалась защитница.
- У него только одно хобби: распоясаться, нажраться, натуфтить, покуражиться от собственного вранья, ошарашить доверчивых слушателей, вроде тебя и этой… Санчи-Лены. Подзаработать решила студенточка лёгким способом, аукнется ей этот заработок, - Виктор Сергеевич перевернулся на спину, уставился на вяло плывущие расплывчатые облака.
Алина легла рядом.
- Вот стервядь! – грубо обозвала студентку. – Наготы стыдится, а тем, что продаётся, не смущается, стыдуха. Чуть помолчав:
- А тебе не хочется поиметь заводик?
Он рассмеялся.
- Не-а. Во-первых, у меня нет толстосумчатого дядюшки, во-вторых, я не обучен сантехнике и, в-третьих, обучен управлять финансами и людьми. Я сам выбрал это дело, оно мне нравится, и я не собираюсь менять его на какое-либо другое, пусть и более прибыльное. По крайней мере, в обозримом будущем. – Сорвал травинку, пожевал, не понравилась, выплюнул. – А тебе, если не по душе мой выбор, самое время соскочить с подножки.
- Во! – она снова поднесла к его носу фигу.
- Что – во? – он отстранил фигуру от носа.
- Я уйду, если ты не женишься на мне.
- И не подумаю.
- А я всё равно не уйду, не дождёшься, - ткнула в бок кулачком. – Тоже пользуешься тем, что бедную женщину некому защитить, - всхлипнула без слёз.
Он рассмеялся, подложил руку под её голову.
- Да ты сама кого хочешь защитишь.
Алина согласилась:
- Конечно! А всё равно хочется быть слабой. И не зли меня! – шлёпнула ладонью по его грязной груди. – Нет зверя страшнее и мстительнее, чем разозлённая баба. – Повернула голову к озеру, чуть приподняв. – Вон они, вымылись. До чего ж отвратные, некрасивые до безобразия. Она прячется за кустами, а он прёт козлом. Прикроемся?
- А на фига? – Виктор Сергеевич даже не пошевелился.
- Развратник! – обозвала любовно. – И меня развратил, собираешься бросить.
- Эй, дикари! – заорал отмытый козёл. - Мы поехали. Лезьте на дерево! – заржал от переполнявшей дури.
Виктор Сергеевич лениво поднял в прощальном приветствии ногу, прокричав в ответ:
- Нефтью дорожка!
И опять гнусное ржание.
Когда трудяга «Патриот», наконец, рывком сорвался с места, Алина поднялась, потянулась, брезгливо оглядела покрывало-скатерть с объедками и недоедками.
- Пошли и мы нырнём, только всего по два: и нырнём, и вынырнем. Противно что-то стало быть в грязи. Зря мы затеяли неандертальский маскарад, не в козла корм. Ты как?
Развенчанный вождь сел.
- Препаскудно. Хочу кофе и на кровать, согласен даже вместе с тобой.
- Ладно, - отозвалась напарница, - там разберёмся, кто с кем. Вставай, пошли, дикарь.
Плескались долго и со смехом, радуясь уединению и беззаботному общению на природе. Ещё дольше и тщательнее отмывали друг друга, не стесняясь прикосновений к потайным местам. Разомлевшие, вылезли на берег, и он помог ей, хлопнув по заду. Нашли ещё, что пожевать, хотели распечатать разогретую северным солнцем южную бутылку сухого, но расхотели и ограничились прохладной озёрной водой. Алина, как добропорядочная чистоплюйная хозяйка, завернула остатки вместе с тарой в походную скатерть, связала узлом и уложила в багажник.
- Добавим к маячной свалке. Ты за рулём.
Виктор Сергеевич протестующе поднял руки.
- Мне нельзя, я напромилился. Буду сидеть сзади и дышать в окно. – Алина скептически улыбнулась. – Да не буду я спать! – уверил он.
- Ладно, - согласилась, - постараюсь не пропустить ни одной ямки и бугра.
Он простонал, закатив глаза.
- Зачем же так издеваться над больным человеком, к тому же послезавтрашним мэром? Ты же знаешь, что алкоголизм не пристрастие, а болезнь. Неужели в тебе проснулся женский зверь, и не осталось ни капли простого человеческого участия?
- Не осталось, - жёстко подтвердила. – Хотелось бы мне иметь такой танк как у них.
- Зачем? – удивился он.
Она зло сузила глаза.
- Чтобы с наслаждением врезаться в «Мерседес» Нинки.
Его даже передёрнуло от неожиданного жестокого желания незлобивой, в общем-то, женщины.
- Не вздумай, - постарался придать голосу побольше строгости. –
