как-то самовыражаться, иначе опять захлестнёт безрадостная «синева». Потом он сформулировал эту мысль более поэтически:
… Всё в этом мире достойно забвенья.
Но я пишу, чтоб продлить упоенье
Вечной игрой света и тени,
Мыслей и слов, снов и их отражений.
Вновь замыкаются строчки на круге:
И ни друзья, и никак не подруги.
Труппа усталых бродяг на гастролях…
И нет им покоя, нет им покоя.
Кроме того, была от всего этого и ещё одна польза: когда Сергей начал записывать свои мысли на бумаге, он стал меньше торопиться открывать рот.
Сегодня работа не шла – строчки выходили надуманными и пустыми. Прогуляться, что ли, до пляжа? Он накинул майку, вышел из подъезда и привычно посмотрел направо. Угол частного дома, непонятно каким образом сохранившегося в месте новостройки, показался ему вдруг таким безнадёжным, что он сразу передумал куда-либо идти, купил бананов в супермаркете и завалился обратно на диван, быстро сожрав всю связку под звуки нестареющего «харда».
Тут затрещал звонок. Открыв дверь, Сергей обнаружил на пороге двух молодых людей в строгих костюмах и с какими-то брошюрами в руках.
-Вам кого? – нахмурился он. Нежданные визиты сейчас были не к месту.
-Здравствуйте. Мы представляем религиозное братство…
-Сразу до свидания, - отрезал Сергей и стал закрывать дверь.
-Но подождите, - зачастил всё тот же по виду более взрослый из пары побратимов. Его смазливое лицо приобрело обиженный оттенок. – Вы же ещё даже не знаете, о чём мы хотим с вами поговорить. Мы…
Та-а-к, - протянуд Сергей. – Слов вы понимать не хотите. Привыкли уже, поднаторели. А ну-ка, пошли.
-Куда это? – всполошились они разом.
-На улицу. Да расслабьтесь, бить не буду.
Во дворе Сергей развернул братьев («…лица у них всё-таки приятные, говорят без акцента – откуда они такие берутся-то, а?») в сторону высившегося вдалеке сверкающего на солнце купола-луковки.
-Видите храм? – сквозь зубы выдавил он.
-Да, но…
-А раз видите, какого лешего отсвечивает тут на его фоне, уроды?
-Но подождите…
-А вот сейчас буду бить…
Братьев сдуло куда-то в бок. Сергей вернулся в квартиру, сел за компьютер, пальцы возбуждённо забегали по клавиатуре:
…Только вот держаться за веру
Надо братцы, а то в одночасье
Подомнут всё собой изуверы
И заставят нас каяться, каяться…
И не будет нам более счастия.
Перечитал написанное. «Байда байдой. Хотя…» Перечитал ещё. «Зато от души».
Сергей прилёг. Глаза начали слипаться, и он впал в какое-то оцепенение - и не явь, и не сон, - и в этом полузабытьи, ощущая, что не спит, он вдруг осознал, что не может контролировать своё тело. Не может пошевелить даже пальцем. Сразу стало трудно дышать, грудь будто сдавило. «Да что же это, а?» Лишь мозг продолжал тяжело ворочаться. «Спокойно, спокойно… Расслабились… А теперь…» Он отчаянно попробовал напрячь тело. Потом ещё раз, потом ещё… И уже в волне захлестнувшей ватной паники вдруг почувствовал большой палец правой ноги. «Хорошо, теперь надо его согнуть…Ещё, ещё… Теперь стопу… Теперь ногу… А теперь - проснуться, проснуться!...»
Он лежал потный, сердце заходилось. «Что за чертовщина? Что ещё разлад души и тела?»
Вскоре он отдышался. «Как предупреждение… Ладно, разберёмся. Если успею». Он прислушался к себе – страха смерти не было, было лишь какое-то детское непонимание происходящего. «Ну всё, всё… Жить надо, пока дают. Витька вон ещё школьник…Плохо, что мы только через месяц увидимся. Так сам виноват – выделил деньги, он теперь на море с корешами… Ну и пусть отрывается пацан»
Сын проживал теперь с матерью в ста километрах от моря. Ксюха после его отъезда из городка, видимо, окончательно поняв, что ловить там нечего, охмурила какого-то лейтенанта и уехала с ним. Семьи не получилось, но закрепиться на новом месте удалось. Ну и хорошо.
Зазвучала придурковатая мелодия телефонного звонка. Мобильные гаджеты Сергей так и не полюбил, нарочно обходился самыми дешёвыми. В ответ они, как могли, мстили.
-Да мам, привет. Что? Да нет, сегодня не зайду уже… Ну, завтра может, послезавтра. Да нормально всё. Как там отец? На даче? Ладно, до связи…
Он дал отбой. Жёстко он конечно с ней, но… Бесконечная грызня отца и матери по поводу непонятно чьих загубленных лет давно его достала. Сначала он больше симпатизировал отцу, даже вон участок ему купил, когда приехал из Москвы с немалыми для всех них деньгами - путь там хозяйничает; но батя сделал ошибку – поделил дачу на сферы влияния с матерью. Теперь кается, конечно, но поздно, поздно… Мать – она зубастая. Любить он их, конечно, любил – но в последнее время всё больше на расстоянии. Старики должны выяснять свои отношения друг с другом и с жизнью отдельно от всех. Так оно будет лучше. Для всех.
Так, ну – вроде бы полегчало. А теперь в зал, в зал, пропотеть от души, наломаться, чтобы ночью не дай Бог такая хрень с ним не повторилась. В церковь бы сходить, но… Потом, потом. Сейчас лучше в зал.
-Миронов, а ты в инопланетян веришь? Ну, погладь ещё спинку…
«Кошка, натуральная кошка…» Сергей вздохнул и без энтузиазма продолжил блуждать рукой по её спине.
-Не сачкуй, не сачкуй… Вот, хорошо. М-м-м.. Так веришь или нет?
По телевизору шёл фильм об инопланетном вторжении Землю.
Сергей немного поразмыслил.
-Ну… скорее да, чем нет. И вообще, тут больше рационального, чем наоборот.
-То есть?
-То есть это вопрос не веры, а знания.
-Значит, по-твоему, они всё-таки существуют?
-Конечно. Вселенная запаслива.
-А к нам они тогда как относятся?
-Ну, тут два варианта.
-Какие?
-Хорошо или плохо. – Сергей старался не улыбаться.
-Так… - Настя подумала. – Допустим, хорошо.
-Тогда тут опять-таки у нас два варианта.
-И какие это? – Настя смотрела уже подозрительно.
-Или очень хорошо, или не очень.
-Да ну тебя, Миронов…
Она повернулась к нему спиной, предварительно скинув его руку со спины.
-Настя, Настенька… - он попытался поцеловать её в шею, но она отдёрнулась и села, подмяв под себя подушку.
-Умный ты больно, Миронов. А замуж не зовёшь.
-Что, прямо сейчас?
-Заткнись. Я вообще думаю, что не очень-то тебе и нужна. Уедешь скоро на стройку к своим мужикам, по телефону огрызаться начнёшь. Сухарь-одиночка. Что, нет? Давай-ка лучше сейчас весь этот цирк и закончим.
Настя сделал попытку подняться, но он повалили её на диван, затормошил, зацеловал, и скоро она сдалась.
…Возлюбленная мерно дышала ему в плечо. Сергей лежал в наушниках осторожно гладил её волосы. Думал. Думы были нерадостные.
«Она права… Долго мы так не сможем. Ей семья нужна. А мне нужен лишь я… Да музыка эта старомодная. Ну, Витька конечно – тут кровь, тут всё понятно.. Вот, по большому счёту и всё. Сухарь. Одиночка.»
В наушниках бесилась гитара. В груди ворочалось сердце. Хотелось выпить. Альтернативой алкоголю для него в последнее время стала слезливая ностальгия. Ну почему он так и не закурил, а? Всё было бы легче. Мысли соскочили на школьный двор, на весёлые рожи одноклассников – почти у всех в зубах сигарета… Чёрт, ему уже сорок, а ностальгия по тем дням с каждым годом только сильнее. Застрял ты там, парень. Эх, городок-городок.. Город же он так не полюбил. Слишком много в нём было людей, занятых организацией суеты. А некоторым от этого иногда становилось плохо. Очень плохо. И помочь некому.
За две недели новая дорога значительно продвинулась вперёд. Сергей по прибытию сразу съездил на участок, помесил раскисшую после ливня землю. Два года он уже работал мастером дорожно-строительных работ, спасибо высшему образованию, второй раз пригодилось. Начинал он рабочим, когда от тоски, опухший от пьянства, подался на стройку – решил, мол, оставить что-то после себя в этом мире. И.. как-то пошло. Через пару лет собрал бригаду, благо опыт руководства был, как-то не застремался, проявил характер, ну и вот… теперь мастерил. Сначала очень мешало то, что не пил, но потом к этому привыкли.
Как вообще дела-то тут? – спросил он уже вечером за ужином у сменщика, уезжающего домой утром.
-Да пойдёт… Работягам вот только зарплату за полвахты не перевели. Говорят, хозяин укатил то ли в Германию, то ли в Италию… Стресс снимает, в общем. Тебе-то деньги на карточку пришли?
-Да какая-то куцая сумма нарисовалась. С Леночкой вон по телефону пообщались, так она меня тут же в луноход посадила и в космос отправила. Страшная женщина. Не митингуют ещё мужички?
-Пока нет. Ждут.
-Ну-ну.
«Мужики» не митинговали. «Мужички» вкалывали. По двенадцать часов в зной, пыль, дождь, грязь. «Мужички», которых Сергей сажал в тюрьму, потому что так было надо государству. «Мужички», которых он строил в армии, потому, что так было надо всё тому же государству. И теперь он заставлял их вкалывать, потому что это было выгодно гнилым структурам, завязанным всё на то же государство. На его памяти, как началась в стране вся эта «дерьмократия», мужики были всё те же. Усталые, обиженные, разобщенные, зубастые или совсем без зубов. Идею у них отняли, права забрали – оставили лишь нужду да лишения. Но всё равно они были мужиками - что бы с ними не делали; и держалось всё только на них. И поэтому они делали всех, сами, может, того и не ведая.
В столовую, с не передаваемой производственной грацией, чинно вошли две женщины в аккуратных спецовочках, разбавив своим появлением скучное течение общей трапезы. Ринат, сменщик, тут же не преминул двинуть Сергея по коленке:
-А вон и твоя… Спрашивала тут, скоро ли приедешь. Вроде бы даже как ни с кем и не мутила тут особо в твоё отсутствие.
Сергей, не отрываясь от поглощения рагу, кинул взгляд в сторону Галины, подмигнул ей, как-то хитровато дёрнув при этом бровью – мол, потерпи, девочка, сначала вот с одной проблемой управлюсь, ну, а уж потом… Галина на его плотоядные ужимки не отреагировала никак, отощла от кассы и села с подругой за столик подальше от них.
-Огонь баба-то… Может, и я ей приглянулся бы, а? Ну-ну, майор – не кипишуй, мы люди простые. И ты собакой на сене не будь, ни к чему это здесь...
Он дождался Галину на улице, попытался чмокнуть в щёчку, но она легко отстранилась, пошла дальше. Сергей, как обычно, проникся волнением от сочной выразительности её форм, которые, однако, спереди несколько терялись от соседства с грубоватыми, если не сказать, плотоядными, чертами лица, хорошо хоть, что почти без следов косметики. «Так, у дамочки ко мне очередные претензии… Надеюсь, ничего нового. К старым я хотя бы уже привык»
Она дошла до своего вагончика, постояла, как бы в нерешительности, перед дверью, потом всё-таки шагнула в бок и уселась на крепко сбитую скамью, над которой чахла рябина.
-Привет, Миронов. Чего тебе?
-Привет… Соскучился.
Это была, конечно, ложь во спасение. Весь прошедший месяц он и не думал по ней скучать, с досадой отвечал на звонки, хотя звонила она крайне редко - ему вообще было всё равно, чем она тут без него занимается, живя на объекте уже четвёртый месяц и копя на дом где-то на Брянщине, Но вот поди ж ты, вильнула перед ним бёдрами – и он
