дивиденды от грядущего роста. Неплохо, неплохо…
Выйдя из кабинета, он зашёл в ленинскую комнату, присел на стул. Теперь это будет его епархия. Встал, подошёл к зеркалу. Приятное русское лицо с карими глазищами, русые волосы… Короткая стрижка и форма явно ему шли, ещё более оттеняя «приятственность» и желание довериться. Тип, от которого без ума в первую очередь девочки и женщины за тридцать. «Ксюха ты Ксюха… Доверилась ты мне – и что? Сможешь ли мне простить-то хоть когда-нибудь свою безвозвратно утраченную беззаботную юность? Родить ребёнка, кода ещё нет и 18-ти… Гад ты, Серый». Но тут мысли, как ток, переключились с почти осязаемым щелчком тумблера на Витьку. «Хотя… растёт парень. А может, вся эта нелепица и нужна была только для того, чтобы он на свет появился,а? М-да… Всё для тебя, как с гуся вода. Всегда оправдание найдёшь. Что тебе люди? На тебя Вселенная работает».
Он вышел из казармы, побрёл к корпусу. Возбуждение прошло. Постоял, вдыхая сухой морозный воздух – вьюжить уже перестало. Звёзды тлели в чуть смещённой зимой перспективе, луна гордо щеголяла девственностью. «Вселенная… Людей бы тебе научиться хоть немного любить… а не только жалеть. На смену жалости рано или поздно придёт равнодушие. А вместе с этой чёртовой депрессией такая смесь получится…». Он уже чувствовал, как волны тревоги начинают пронизывать тело. « А… не надо было пить».
В каморке, самом теплом месте на скорую руку построенном, уже давно обветшалом помещении, народу, кажется, только прибавилось. Теперь пили чай. Сергей тоже сделал пару глотков, притулился на диванчике, которому теперь, кажется, уже ничто не угрожало, и с завистью принялся разглядывать присутствующих. Кто-то с жаром что-то доказывал, кто-то клевал носом, кто-то действительно с удовольствием пил чай, поглощая плюшки. « Ты здесь чужой. А они на своём месте. Нормальные люди, без комплексов и опостылевшего ханжеского самоедства… Наверняка дослужат до пенсии, и дальше будут спокойно жить. Если вдруг чего-нибудь с ними не случиться. Ох уж нам всем это словечко – «вдруг»…» Оно тут же представилось Сергею тёмным неясным пятном, мешающим что-либо разглядеть за ним, пятно расплывалось, становясь всё больше, и больше, и больше… Он заснул.
Через три дня Сергей стоял перед дверью своей квартиры, шарил в поисках ключей по многочисленным казённым карманам и думал о том, в каком настроении сейчас Ксюха. Он переступил порог, стараясь производить побольше шума, и тут же из комнаты с радостным воплем выбежал Витька, бросился к нему на шею: «Ура! Папка вернулся!» Сергей прижал его к себе, потом несколько раз подкинул в воздух, бережно опустил на пол. Вышла в коридор и Ксюха, улыбаясь, смотрела на них. «Вот они, маленькие радости жизни…» Он подошёл к ней, волоча вцепившегося в ногу Витьку, поцеловал и тут же ощутил неприятный никотиновый запашок, чем-то старательно, но недостаточно зажёванный. «Курила… недавно. Бросать, видимо, уже и не собирается. Чёртова торговля, бабы смолят и бухают больше, чем гопники в армии. Эх, Ксюха-Ксюшенька, сколько раз я тебе повторял, что терпеть не могу женщин с сигаретой, особенно пьяных, особенно брюнеток… И волосы у тебя с каждой покраской всё темнее и темнее. Ладно, потом, не надо сейчас ничего говорить».
Он принял душ, оделся в домашнее, подошёл к самодельному турнику в арочном проёме коридора и несколько раз подтянулся. Потом закинул на турник Витьку:
-Ну, мужик, давай! Раз, два, три… А ну ёщё разок! Четыре. Молодец! Давай вниз.
Запыхавшийся Витька спросил, глядя на него его же глазищами:
-А ты мне сильно помогал?
-Да нет, совсем чуть- чуть… А так ты сам.
- А я уже сильный?
-Конечно. Вот скоро в зал с тобой вместе пойдём.
Из кухни раздался голос Ксюхи:
-Какой зал? Ему только четыре годика.
-Да всё нормально будет, солнышко. Куплю гантельки по полкилограмма, пусть вертит их…. для общего развития. В зале оно куда веселее это делать.
На кухне во всю горел газ, и тем не менее было прохладно. Сергей потрогал батарею: «Да вроде ничего, и окна заделаны – а всё равно сквозит… Квартиру надо менять, с панельной на кирпичную, пока Витьку совсем не продуло. Хотя он красавчик, болеет редко – зато сопливит частенько. Ну, вот стану майором…»
В постели, дуя разгорячённой Ксюхе в лицо и ласково поглаживая ей волосы, он, отдышавшись, пересказал ей недавний разговор с командиром.
-Ура! – почти в голос выдала та. – Я стану майоршей!
Сергей засмеялся, навалился на неё, начал целовать, чувствуя, как она волнует его.
-Соскучился? – прошептала жена, в свою очередь прижимаясь к нему всем телом и закидывая ноги за спину. – Только осторожно, не в меня… Слышишь?
-Слышу…
Потом он лежал, обнимая засопевшую Ксюху, впитывая глазами лунный свет, просачивающийся в полоску между шторами. «Всё будет хорошо», - повторял он эти три слова, как мантру. – «Всё будет хорошо…»
Замом по воспитательной работе его утвердили довольно быстро, в течении двух недель, и началась новая, гораздо более приятная служба. Время для него теперь делилось между частью, штабом и домом в довольно неравных, но всё-таки обозначимых пропорциях, без всяких там нулей и бесконечностей в итоге. Основной задачей Сергея на этой должности было говорить, готовить бумажки и опять говорить. И он старался. На занятиях рассказывал бойцам про Великую Отечественную – сочно, ярко, в духе демократических перемен в стране. Читал им даже стихи:
Ни хрена себе ночка:
По нам, сонным - шрапнелью...
Я увидел воочью,
Как свинцовой метелью
Мёртвых резало в стружку,
А живые со стоном
Всё тянулись к оружью
В опечатанных схронах…
Эй, отцы генералы!
Вы чуть что – к высшей мере.
Нам отваги хватало
Посмотреть в лицо зверю,
Дайте только команду,
И патронов – в подсумок…
Ну а вы – на баланду:
«Пострелял, недоумок?»
Эх, великий учитель,
Ты ж все жилы повынул…
Для чего – чтобы фрицы
Нас прикладами в спины,
Безоружных и слабых –
Через Минск, через Киев?
Чтоб увидели бабы,
Как мужик, обессилев,
Зло садился на землю,
И, пресытившись смертью,
Не желая спасенья
Пускал пулю под сердце?…
А других – куда боле:
Помоложе, попроще -
Гнали немцы без боя
Над берёзовой рощей.
Воевать мы умели –
Нас готовили справно.
Но зубами грызть шеи
Не учили подавно.
Танки брошены наспех,
Самолётов кострища…
Не война – курам насмех:
И убитыми – тыщи,
И пропавшими – тыщи,
И забратыми – тыщи…
…Кто теперь вас отыщет?
Иногда он перегибал палку – слишком уж приведённые им факты отличались от официальной версии событий и вторили, безусловно, вражеским голосам (предатели – они всегда предатели, и смысл их жизни только в одном – оправдать своё предательство). Но он не уставал повторять, что только русские могли выиграть эту войну, только народ, опять – в который раз! – жертвующий собой, способен был на этот подвиг. Однажды на одном из таких занятий побывал заместитель комдива, по окончании отозвал его в сторонку:
-М-да… Знатно излагаешь. Только носит тебя чего-то из крайности в крайность, так и куда не надо занести может. Проще надо, понимаешь? А ты - бей своих, чтоб чужие, значит, боялись. Ну, и получается у тебя, стало быть, в итоге какая-то серая картина… Ты подумай над этим, Миронов, подумай. Нам люди с вывертами не нужны.
Сергей, тут же внутренне нахохлившись, обещал подумать.
А потом был день части. Выпили на службе, продолжили по дороге домой в поезде (который назывался иронично-пространно «мотовоз») и, наконец, плотно засели в офицерском кафе. Перебрали все, особенно же ослаб старший прапорщик Фролов, по такому случаю не принявший в расчёт свою тщедушную комплекцию и уснувший прямо за столом обозначенного заведения. Сергей вместе с другим старшим прапорщиком, Усачёвым, в буквальном смысле поволокли боевого товарища домой - руки бедолаги были зажаты между их молодецкими подмышками, ноги волочились по земле. Скорость набрали нешуточную, так как рассчитывали ещё успеть к окончанию застолья. Кратчайший путь пролегал мимо штаба дивизии, по наезженной дороге, обходной вёл по узкой тропинке: и слева, и справа – сугробы выше роста. Переглянувшись, сослуживцы без слов поняли друг друга, и, до предела увеличив скорость перемещения трёх тел на опасном для этих тел участке пространства, рванули напрямки. И миновали они уже штаб, и вышли на финишную прямую, но тут сзади скрипнули тормоза невесть откуда взявшейся машины, и властный голос зычно скомандовал:
-А ну - сто-ять!
Серёга резко крутанулся, позабыв про ношу, то же сделал и Усачёв. При этом старший прапорщик Фролов упал и немедленно свернулся калачиком на снегу. Голос, как тут же выяснилось, грозно вибрировал из глотки комдива, который самолично уже надвигался на них. Принесла же его нелёгкая на служебной «Волге», откуда с любопытством пялились на Сергея чьи-то смутно различимые то ли рожи, тол и лица! Как потом было установлено из осведомлённых источников, в «Волге» на тот момент находились жена комдива и какие-то штатские, приехавшие в гости к военноначальнику. И вот, одно из этих лиц (а вернее всё-таки будет сказать – рожа протокольная), слабо разбиравшееся как, собственно, обстоят дела с отдыхом в военном городке, не преминуло при виде нашей троицы сделать язвительное замечание комдиву, что-то на вроде: «Это твои ведь там кого-то тащат? М-да, ну и бардак у тебяс тут …» Естественно, комдив осерчал. Подойдя к ним вплотную, он в корне пресёк попытку Сергея что-то пролепетать и вытянул руку:
-Документы! Живо!!
Сергей нащупал удостоверение личности сначала в своём кармане, потом в кармане лежащего старшего прапорщика Фролова. Усачёв с задачей также справился успешно. Кривясь, комдив взял их военные «ксивы», взмахом руки передал подскочившему сопровождению и распорядился, обращаясь непосредственно к Сергею:
-Капитан, этого доставить, куда несли. Завтра в 7-00 все у меня в кабинете. С командиром части и воспитателем. Выполнять!
Сергей взмахнул рукой, отдавая воинские почести человеку, проговорившему эти многообещающие слова, снова крутанулся, и, подцепив пребывающего пока в блаженном неведении Фролова, чувствуя такую нужную в данный момент поддержку Усачёва, поволок уставшего товарища до дому.
Добравшись кое-как через некоторое время до своего жилища, Сергей, успевший таки провести ещё какое-то время в кафе и даже пообщаться там с прибежавшим после его звонка майором Беленьким, только и смог сказать Ксюхе, чтобы завтра любыми способами растолкала его в шесть нуль-нуль, потом раскидал по комнате одежду и ничком рухнул на диван, забыв снять нижнее бельё и носки, от которых исходил суровый казарменный дух…
… В 6-40 все стояли в коридоре у кабинета генерал-майора, с тревогой ожидая встречи. От провинившейся троицы несло одеколоном и перегаром так, что подойти к ним ближе, чем на расстояние трёх шагов, было опасно. Ровно в 7-00 ожидающих попросили зайти в кабинет. Кроме комдива, там находился ещё и его зам по воспитательной – верный пристяжной в упряжке. Сергей стоял навытяжку, стараясь как можно преданней смотреть на генерал-майора, но чувствовал, что с тяжелой головой и трясущимся
