Пустоцвет

воем. - Пожалуйста! - горький вопль, молитва, пытаясь остановить, выдраться из пекла. Тщетно.
Не реагирует, творит ранее затеянное. Еще миг - и, не нащупав на мне белье, вожделенно застонал, зарычал, взревел голодный зверь:
- А соседка-то та еще! - живо раздвинув мне ноги, протиснулся к запретному.
- Не надо! Молю! Не надо! Отпустите нас! - отчаянно взываю хоть к чему-то человеческому внутри сего демона.
- Поздно, с*ка. Поздно, - мерным, черствым, мертвым голосом изрек вердикт. - Не**й было в дом лезть! Наслаждайся теперь, тварь!
- Не надо!!! - зарыдала я, буквально чувствуя его всего уже рядом, едва не в себе, чувствуя своей плотью его плоть. - Я больна! - выстрелом, на автомате, испепеляясь инстинктом самосохранения.
- Ну, да! - дерзкое, сквозь смех. - Все мы - БОЛЬНЫ!
- СПИДОМ БОЛЬНА! - надсаживаю глотку исступленно уже осознанно, вовремя вняв своим же словам.
Обмер на мгновение. Убийственный взор в глаза, давая последний шанс казненному:
- ПИ**ШЬ ЖЕ! - яростно. Оскалился мерзко.
Окоченела я, чувствуя полностью всю свою... смертельную грань. Чувствуя телом, душой, всем своим естеством... лезвие, по которому скольжу сейчас, разлетаясь на две половины: до и после.
Режет в горле, пекут сухим песком кошмара засыпанные глаза - конец. В короткий миг... так быстро и непредсказуемо: бах - и разлетелась вся моя жизнь невосстановимо на осколки.
Отчаянный вздох, и, ополоумевши завизжав, прощальным возгласом смертника разразившись, огорошила своего изувера я:
- ДА! ПИ***У, С*КА! ДАВАЙ! ДАВАЙ, ТВАРЬ! - дико, пронзительно, ошалевши выпучив на него очи и невольно слюной давясь, плюясь. Силясь даже схватить за руки и потянуть на себя. - Тра*ни меня! ТРА*НИ, ГН*ДА! Мне уже ПОХ**! Сдохнем ВМЕСТЕ!
Окаменел подонок.
Отчаянные за и против. Ослабилась хватка его рук.
Страшно, мразь, страшно облажаться?! Ошибиться?! СДОХНУТЬ "НИ ЗА ЧТО", да?!
И вдруг:
- Ну, б***ь, сама захотела!
Резвое, бешеное движение - и сполз, сорвался с меня, вмиг принялся заправлять штаны.
Тотчас на колени я,  рывок - бросилась к двери. Нагнал, ублюдок. Конечно, нагнал: но не попытаться - и того безрассудней бы было.
За волосы - да удар головой об косяк. Хрустнул нос, потекла юшка по моим губам, прямо в рот. Чувствую ржавую...
Потащил меня из хаты мой кат за руки - как вещь, как куклу, по полу волоча...
- Ты, б***ь, куда? - взревела еще одна гн*да, соратник этого, бросая взор через плечо, на мгновение отрываясь от своего гнилого пира над уже тихо скулящей, почти смирившейся с кошмаром, жертвой.
Замер покорно супостат. Полуоборот ленивый:
- Если эта с*ка меня заразила, то пусть сдохнет подобающе.
 
По эшафоту скользя, пытаясь остановить гильотины ход, я цеплялась за выступы, за всё, что угодно, лишь бы остаться здесь - как оказалось, еще в Чистилище, ведь за дверью, предчувствую, уже будет настоящий Ад: разливы лавы пекельной, не несущей в себе свет, а лишь темень усугубляющей, где только горечь и смрад. Где черви неусыпающие, скрежет зубов грешников неутихающий, где глубину не измерить и горе никогда не испить. Где души, сгорая, вновь оживают, дабы вовеки веков по реке мук и заслуженной кары в неизведанность плыть.
 
Рывок - и пнул, швырнул меня на землю. Попытка ползти. Тихими стонами давясь, изнемогая от жизни, силилась убежать... я.
- СДОХНЕМ, горишь? ДА? - живо ухватив меня за шею, враз поднял, поровнял с собой. Глаза в глаза - а у меня лишь пелена, дурман перед очами. Всё расплывается. Страх дрожит трусливой скотиной, грохоча в груди, и тихо воя, сося под ложечкой. Мышцы сжались в камень. Шок пустотный раздул в сознании дирижабль прострации. И вместо кислорода по венам пустил метан.
- А как тебе такой исход? А, С*КА?!
Движение - и бросил, дико швырнул меня на какой-то каменный выступ.
Еще напор, натиск - и только агония меня спасла, позволив машинально уцепиться руками за борт, бетонное кольцо колодца. Заржала, заклекотала тотчас бездна, пучиной своей необъятной маня.
- Ну же, б***ь! - и снова напор, хватку смертника рвя. - ДАВАЙ! СДОХНИ ДОСТОЙНО!
- Не надо, пожалуйста! - отчаянно взвыла, завизжала я, испепеляясь, изничтожаясь в ужасе.
- Ну, что ты?! Очисти себя! Не мучайся - УСКОРЬ НЕИЗБЕЖНОЕ!
- За что? ЗА ЧТО?! Что я вам сделала?!
- Так сделала, или не сделала? - живо ухватил меня за волосы и заставил взглянуть в бездушный, цвета аспида, омут глаз. - БОЛЬНА? ИЛИ НЕТ?
Тягучие, убийственные мгновения - и решаюсь:
- БОЛЬНА.
- Вот и всё! - толчок - и швырнул вновь на могилы своды.
Но едва на моей судьбе должен был образоваться конечный узел и разрез - как тотчас разверзлись спасительно небеса: пронзительный выстрел, грохоча, разрывая безысходность и отчаяние в клочья.
Бешеный рев:
- РУКИ ОТ НЕЕ, С*КА!  МОРДОЙ В ЗЕМЛЮ!
Дернулся в испуге изувер, неожиданно, внезапно, резко, силой неистовой пнув меня от себя - напор нестерпимый - и с головой в пропасть пошла я. Завизжала отчаянно, истошно завопила, заверещала, скребясь, тщетно хватаясь за скользкий, мокрый бетонный камень кольцом, что словно река меня уже вниз бурным потоком несла.
И снова грохочет выстрел, где-то надо мной... рев, крик, стон...
Волею Божьей, или карой незримой, кто-то за ноги, затем и за пояс схватил, потащил меня на себя...
 
 
Глава 24. Затмение Аластора
 
***
Это были жуткие несколько часов. Которые отбивались мертвым перезвоном по всем нашим лицам, вторили тяжелому, надрывному биению сердец и вколачивались в сознание ржавыми прутьями неизбежности грядущего.
Так и остались мы в проклятом доме... дожидаться итога. Ублюдков - в наручники, и усадили на стулья, за стол, напротив нас, жертв бесчеловечного беспредела: меня - без мгновения утопленницу, и девушки - изнасилованной... едва ли не вдовы. Мужчина на полу - все же зашевелился. Люди Пахомова (Николай и Евгений) - заботливо оттащили оного на кровать (в другую комнату) и оказали ему первую медицинскую помощь.
Коля... тот, кто успел схватить, кто вытащил меня... из колодца. Он же к Анне Федосеевне затем и пошел, наведался. Успокоил старушку, сочинив, что я пока у них сижу: с уборкой и едой помогаю. Дом-то, в котором "охрана" моя осталась, оказался практически нежилой: чья-то "летняя дача" и только.
Блинов притащил к чаю...
Да ничего не лезло в горло. Поминальным каким-то... вышел обед.
Мерные, холодные минуты, десятки минут, которым не было конца. Скверна лизала своими языками настоящее, отравляя вместе с тем и будущее, какое бы оно не было: ничего, как прежде, уже... ни для кого из всех нас... не будет.
Вдохи тяжелые, шумные, горькие.
Скоро приедет Пахомов... и земля вновь разверзнется, являя очередной, новый круг ада, засосав, снова потащив грешников, но уже окончательно, на самое дно.
 
***
- Я же так сдохну, - скривился от раздражения, превозмогая боль и давя внутреннюю тревогу, ублюдок. Тот самый, что буквально тик времени назад играл со мной... в мудрого судью, в праведного "Вершителя судеб". Оперся на стену спиной, зажмурил веки - и отсчитывал покорно последние колебания маятника часов... своей глупой, безрассудной жизни. И кто его знает, какие муки его сейчас терзали больше, сильнее, рьянее: физические - эхо ранения в плечо, али душевные - если они ему... вообще присущи, если у него вообще есть... душа.
- Ты лучше молись, как бы этот ваш... "пациент" коней не двинул, - неожиданно отозвался Женя, гаркнув злобно. - А то уж там... точно пиши пропало... без вариантов.
- А че вообще здесь произошло? Че за х**ню вы тут замутили? - рявкнул, вклиниваясь, Николай.
- Должник он наш, - неохотно... вынужденно пробормотал Раненный. - Кредитов набрал, а отдавать - х** там! Без работы, квартиры нет: забрать нечего. Еще и скрываться стал, псина горбатая. Сюда примчал вон: к шмаре своей... гражданской, - кивнул на девушку. - Думал, заныкается, отсидится - искать устанем, забудем.
- А баб на**я трогали? - яростно выпалил Коля.
Скривился соратник моего Изувера. Прожевал эмоции, виновато пряча взор:
- Чтоб наука наглядней была.
- А до полусмерти к*зла... не наглядно? - с презрением.
- НЕТ! - гневно сплюнув, вмиг вскрикнул Ранненый. - Будто первый раз! Мы на него еще в городе давили! В мясо с*ку - и по **ю: никакой реакции!
- Ну, молодцы! - оскалился, упиваясь сарказмом, Женя, откидываясь на спинку стула.  Замотал резво головой: - Довы***вались. На**я хоть вторую схватили?
- ОНА САМА ПРИШЛА! - злобно, отчасти горько рявкнул Палач, невольно (тихо) застонав от перенапряжения. Шумных вздох: - Че ж еще делать?
- На х** распять! - ошалев, дико взревел Николай, тотчас сорвавшись с места. - ВЫ ЧЕ, ОХ**ЛИ?! - яростная жестикуляция, руки сжались в кулаки. - ВЫ ЧЕ, МРАЗИ, ТВОРИТЕ?! Бабло вам надо?! Оно всему голова?! Важнее людей?! Человечности?! Размотать за него решили... не только виноватого, но и всех подряд?! По-ка-зательность, б***ь! - скривился от отвращения и тут же сплюнул в их сторону. - С*ки... У вас че... девяностые до сих пор в башке бушуют? ИЛИ ЧЕ? БАБЛО... И че теперь, ваше бабло? Спасет вас? *** ТАМ! П**да вам! Честно и откровенно: пи*-*а! - едко и основательно, жестко и уверенно выпалил, констатируя. Закивал головой.
Еще миг - и выдох. Разбитый эмоциями, прошелся по комнате.
- Лиз, умойся лучше... - тихо, неуверенно, будто повинный в чем, неожиданно прошептал Женя. - А то еще, и вправду, завалит их на**й, причем здесь же, не разбираясь…
- Да не поможет! - рявкнул в момент Коля, но тут же осекся. - Это же Пахомов, б***ь... - добавил сдержанно. - Он за своих - глотку рвет. Без вариантов.
 
***
Отлетела дверь... с ноги выбитая. Рев дикого зверя:
- ГДЕ ЭТА С*КА?!! - Костя.
Тотчас заледенело у меня всё внутри, будто дьявола явление узрела. Но силы в кулак, напор храбрости - и мигом бросаюсь к нему. Трепетом объятая, словно на раскаленные угли, отчаянно кидаюсь к своему инквизитору, себя не щадя.
Резвое движение, едва ли не сметая меня на своем пути, сам того не осознавая, не понимая, рвется куда-то вперед. Но еще миг - и обомлел, едва узрел всецело картину. Ужас обдал волной его, распиная, меняя до неузнаваемости. Даже попятился невольно. Глаза округлились. Лицо перекосилось. Не моргает. Не дышит. Лишь жадно, маниакально изучает все то, что реальность вынуждает впитывать в сознание. Губы мои разбиты, нос опух. Засохшими пятнами крови покрыты шея, грудь - все усеяно, измазано, будто дразня своей шаткостью, бренностью существования. Одежда разодрана, на ногах и руках - проступили синяки, довершая, оттачивая пятна и без того исковерканной, стесанной, содранной кожи на локтях и коленях.
Нервически сглотнул слюну.
И вдруг холодным, мертвым, отрешенным шепотом:
- В машину... с*к.
Взрывная,  анафемская тишина.
- А этих?  - осмеливается отозваться, не менее жутким, грохочущим, будто проклятие, голосом Николай.
Не сразу ведется - решает, желает оторвать взор от меня Пахомов и уставиться в указанном направлении. И наконец-то - все же сверлит... жестокостью девушку.
- Там еще ее муж есть... - вклинивается Женя. - Только ему совсем х**во. Скоро отъедет, если не уже...
- В больницу. Обоих. А вякните что кому, - рявкнул внезапно на несчастную: - Рядом закопаем. Ясно?
 
Запекло тотчас у меня в груди; сердце захлебнулось кровью:
- Костя, - испуганно, дрожащим голосом, шепчу я.
Вынужденно переводит на меня взгляд Тиран.
Невнятная, задумчивая игра скулами - и наконец-то наводит фокус - глаза в глаза со мной:
- А ты... - ядовитое, пронзительное, горькое, будто предателю, в очи, - вообще