ДЕНЬ ЩЕКОТУНА

ее об этом спрашивают. Ну.., мне ж спрашивать-то не с руки, потому как из-за нашего с ней давнишнего знакомства в мой искренний интерес не поверит. А ты в самый раз – свежий фрукт… Давай-давай – не робей. Поврачуй.
 – За «фрукт», конечно, отдельное спасибо, но… А почему ее, все-таки, Сауной звать? Интерес вдруг по-взрослому разобрал... Са-ауна… Как-то с финскою банею связано?
 – Вот и спрашивай у нее самой, а не у меня. Не я ж в шоке психическом, Веня.
 – Ладно. Но, чур, больше под столом не пинайся.
 – Прости, Веня, козу косоногую.
 – Прощаю.
 – Ну, давай. Не тяни, друг, резину за хвост.
 – Кхе, – предупредительно кашлянув, я состроил проницательный взор и уперся им в окаменелую мордуленцию домработницы, и на фоне анонимской телефонной болтовни потекла моя экспромтно рождаемая ласковая-преласковая речь врачевательная:
 – Уважаемая Сауна Никаноровна, будьте любезны удовлетворить мой неподдельный интерес... Не разъясните ли утомленному страннику, какой же болван догадался окрестить вас финскою банею?..
 Не перегнул ли я с «болваном» и с «банею»? – с сим вопросом я обратился к озабоченно вылупившейся на Сауну Грыже, – Не перегнул ли, Грыжель Никаноровна, палку?
 – Да хоть что перегни, хоть куда запихай! – рассерженно выдала доселе гостеприимная хозяйка, – Можешь даже засадить ей свой детородный шлямпомпон. Ты не смотри, что она старая! Она еще… У-у-ух-х!.. В горящую избу войдет, коня на скаку изнасилует!..
 – Не на того напала! – возмутился я, – Мой так называемый шлямпомпон не на помойке нашелся, чтобы я его где ни попадя применял! Если хочешь знать, я исключительно по любви! Исключительно со своею законной – с Альбиною!
 А почему бы твоего Анонима не задействовать?.. Как тебе моя идея?
 – Исключено! – зыркнув на тараторящего в телефонную трубку супруга, как отрезала Грыжа, – Он из этих… Из однолюбов! Как и ты, способен только со мной.
 – Ну, положим, с тобой у меня ничего не бывало, – переиначил я заложенное в концовку только что сказанного.
 – Не цепляйся к словам, – поморщилась Грыжель, – Кривляешься будто плясун на поминках…
 Надо признаться, в течении всего нашего знакомства с Анонимом и с его домочадками в моем сознании иль в подсознании в стиле дежавю свербило ощущение того, что сверстанный неким злым провидением сценарий дня настоящего готовит мне муки, подобные перенесенным намедни в плену у троицы безбашенных каннибалок! Моя, надо отметить, незаурядная интуиция сигнализировала и сигнализировала о неминучем приближении чего-то ужасного! И мой светлый разум, в очередной раз переборов дурное предчувствие, неминуемо пасовал перед ним, угнетая и без того подрасшатанную последними перипетиями психику!..
 – Ну как(?), Вениамин, – не отставала докучливая Грыжа, – Если опасаешься СПИДа иль венерологических рисков… В этом плане чище Сауны вовек не сыскать! Если слов моих мало, принарядим твоего шлямпомпончика в презерватив.
 – Хватит! – рявкнул я, наотмашь долбанув ладонью столешницу.
 – Ты чего там, Веня, буянишь? –звукоизолировав ладонью телефонный микрофон, без даже малейших ноток неудовольствия поинтересовался Аноним, – Достала, однако, моя профура? Она така-а-ая. Ей па-алец в рот не клади-и и ко рту-у ухо не подставля-яй!
 – Шутишь?! – грозно вылупилась на супруга Грыжель.
 – Конечно шучу, дорогуша! – вывернулся экс-генерал, – В чем проблема-то(?), киска!
 – В чем, в чем.., – проворчала сексуальная провокаторша, – Не видишь(?), Сауна в глубоченной прострации!
 – Отчего бы не видеть? – вполне оптимистично вымолвил Аноним, – Эк же ее заморозило! Так и до комы чуть-чуть… Надо б экстренно меры принять!.. Мне не до того… По крупному заказу веду переговоры… И Кудимов, как назло, сегодня сдает хвост по термоядерному синтезу… Да-а-а...
 А попроси-ка Вениамина! Пущай, пока то да сё, засадит ей вместо кудимовского свой шлямпомпон! Только не на диване. Разложите-к ее на полу. И подстелить не забудьте газетки…
 От этакой похабщины мое туловище буквально скорежило, а лицо скособочило как от навернутого залпом стакана высококонцентрированной лимонной кислоты!..
 – Ну что? – оценивая меня пытливым взглядом, спросила Грыжа.
 – А ничего! Пусто-пусто, – не отступился я от принципов.
 – И даже ради спасения человеческой жизни?! – надавила настырная.
 – И даже так, – произнес я без тени смущения.
 – Хоть бы, не козыряя-то супружеской лирикой, привел какие-нибудь более-менее веские аргументы, – под возобновившееся телефонное балабольство супруга укорила Грыжель.
 – А я не из этих.., – заменжевался я, – Я вам не отмороженный студентик Кудимов, чтобы публично да еще и на видеокамеры на газетках с вашей Сауной шуршать. Для порносайтов цифруете ролики?!
 – Ах э-это-о? – пробежав подрастерянным взором по свисающей с потолочных углов видеокамерной четверке, шельма состроила невинную мину, – Так они ж уж с полгода как того… Капитально бездействуют!
 – Как сказа-ать.., – произнес я многозначительно, украдкой окинув взглядом так и окаменелую Сауну.
 – Даже б и работали.., – допустила Грыжель, – А какой с них прок? Разрешение-то никудышное.
 – Как сказа-ать.., – повторился я, и тут мой мобильник выдал из кармана любимую альбинкину мелодию «Увезу тебя я в тундру»…
 
 – Да, Альбочка, – пулей влетев через коридор в ванную и защелкнув за собой дверной замок, проворковал я трепетней обычного.
 – Ты где(?), мой циклопчик! Что-то плохо тебя слышно! – защебетала любимая.
 – Да в заса-аде я, милая, – не повышая голос от прежнего, запустил я первую подвернувшуюся на ум дезинформацию, – Выслеживаем этого.., – на сём логика лжи внезапно застопорилась.
 – Какого?! – как мне покажись, азартно поинтересовалась благоверная.
 – Да шпиона американского, едрит его за ногу, – дабы не посвящать в разговор явно прибабахнутых обитателей несомненно дурнославной квартиры, я продолжил воспаленным нашептыванием во вплотную приложенный к губам телефон, – Он, значит, посиживает в парке на лавочке и наших отечественных уток нашим же отечественным батоном подкармливает; а мы, значит, сидим с коллегами из эФэСБэ в-в-в… зарослях игольчатого шиподрюка, и его колючками все как один окровавлены…
 – Жу-уть! – ужаснулась Альбинка, – Так и кровью истечь не мудрено!
 – Не, не истечь, – заверил я, – Мы постоянно друг друга перевязываем. Сейчас вот один капитан бинтует мне левую руку по локоть.
 – Ве-е-еня-я!!! Какая в задницу по локоть… твоя левая рука?!! – вспылила Альбинка, – Она ж у тебя по этот самый локоть проте-езная-я! Ты, когда врешь, хоть чуть-чуть мозгой шевелил бы!
 – А я и ш-шевелю-ю, – прошипел я в ответ и тут же, спохватившись, добавил: – Не вру я, Альбочка. А руки по рассеянности перепутал. Не левую мне майор набинтовывает, а правую.
 – Только что был капитаном, а теперь уж майор?! Повысили за медпомощь тебе в считанные секунды?! – подловила меня ушлая.
 – Д-д-да-а.., – застопорился я, – Д-д-да какое к чертям повышение?.. К-капитан подустал бинтовать, вот и майор его подменил.
 – Ве-еня-я! А почему не слышно кряканья уток?!
 – Им, дорогая, не до кряканья. Они же за обе щеки уплетают шпионский батон.
 – А твои израненные шиподрюком приятели по засаде что уплетают?! Дай-ка телефон кому-нибудь из них. Хотелось бы подтверждения, так сказать, лица незаинтересованного!..
 Подумалось об Анониме, но я сразу же отмел его кандидатуру как непредсказуемую в разговорном жанре…
 – Вень! Ну чего молчишь-то?! Кто-нибудь кроме тебя способен ответить?!
 – Нельзя им в засаде по телефону болтать. Да и… Они все как один глухонемые, – сморозил я очередную глупость.
 – Поня-я-ятно.., – судя по интонации, пуще прежнего озадачилась Альбочка, – Ну, пусть даже и глухонемые… Но… от полученных от шиподрюка ран-то должны же хотя бы даже тихонечко постанывать иль мычать!
 – Не мычат и не стонут. Со слезами на глазах мужественно крепятся, чтобы не проронить ни звука. Не положено, – не прекратил я нести околесицу, – Инструкцией-то запрещено в засаде стонать, чихать, кашлять, опорожнять кишечник от газов, свистеть, шипеть…
 – Довольно, Вениамин! – не вытерпела Альбинка, – Где ты(?!), паскудник.
 – Да по приватному заданию нашего ректора Мыколы Генриховича Чувака с дружеским визитом у его брата – генерал-майора в отставке Анонима Генриховича Чувака, – наконец-то посчитав, что правда, как правило, менее лжи чревата дурными последствиями, переключился я на нее.
 – Давай-давай, заливай! – подбодрила Альбинка.
 – Ну вот, подкинул мне генерал наш Мыкола Генрихович деньжат на выпивку с тортами квадратными и отправил к своему единоутробному с визитом в подворотню: мол, передай большущий привет да покалякай о житье-бытье…
 – Вень, и не стыдно тебе нисколечко?! – укорила прозорливая Альбочка.
 – А чего стыдиться-то? – выказал я недоумение.
 – Ну, в американского шпиона с утками еще можно поверить! Ну, твоих кровоточащих глухонемых соратников еще можно представить!.. Но… А передай-ка тогда, коли так, трубку этому самому генералу Онанию!
 – Анониму, – поправил я.
 – Шут с ним! Анониму!
 – А никак. Я-то в ванной, а он там.
 – Где «там»?!
 – А шут его знает! – подкинул я уровень шепота, – Там где-то.
 – А ты, значит, тем временем ванну принимаешь?!
 – Нет, не принимаю. Я в ванной комнате заперся, чтобы этот самый Аноним наш с тобою разговор не подслушал.
 – Так, значит, он не «та-ам» далеко-о(?!!), а где-то поблизости!
 – Может… и недалече. Его ведь хрен отыщешь. Он же мастер боевой маскировки.
 – Все, Веня. Хватит с меня. Лопается мое терпение. Отбой связи, – утомленно сообщила Альбинка.
 – А чего звонила-то? – поинтересовался я напоследок.
 – Чего-чего.., – пробормотала благоверная, – Вовка-то наш первое слово сказал.
 – Ух ты-ы-ы! – неподдельно восхитился я, – И какое?.. Мама? Папа?..
 – Не могу передать.
 – Позабыла уж слово? Переспроси у сынульки. Напомнит. Вовка, значит, сказал, а мы повторить не способны…
 – Да нет, такое слово незабыва-а-аемо!
 – Так говори! – сгорая от нетерпения, я в очередной раз повысил голос.
 – Но ты же в засаде в кустах шиподрюка.
 – Конечно, – ляпнул я, запутавшись окончательно.
 – А может ты все-таки в гостях у генерала Анонима?!
 – И-и-и… тут.., – замялся я, – В генеральских апартаментах.
 – Которые трехэтажно возвышаются из кустов шиподрюка?! – подколола Альбинка.
 – Хватит издеваться! – потерял я терпение, – Говори первое вовкино слово!
 – Но ведь, если ты на секретном задании, твой телефон наверняка прослушивают эфэсбэшники!
 – Без сомнения! – согласился я, – На задании я, и... наверняка прослушивают…
 – И как же я скажу тебе это заветное слово(?!), если линия связи под контролем.
 – Ка-ак?! – разъярился я, – Языком через горло!
 – Ладно, – умиротворенно произнесла Альбинка, – Чтобы не травмировать утонченные души эфэсбэшных подслушников, озвучить прямым текстом язык не поворачивается. Так слушай тогда внимательно характеристики: слово из трех букв…
 – Так-так-так! – подзадорил я.
 – Сладострастное слово, но и неприличное…
 – Мёд?! – не совладав с нетерпением, обрадованно выпалил ваш, уважаемый читатель, покорный слуга.
 – Холодно, – огорчила Альбинка, – Не сладкое, а сладострастное.