вырвалось из меня. Отстранилась от него чуть в сторону, до расстояния приличия, дабы дышать свободнее.
Ухмыльнулся, но без особой радости, Мирашев:
- Ну-у, - врастяжку. Взор оторвал от меня, поплыл им около. – Ты тоже там… подлила масла в огонь. - Немного помолчав, хмыкнул внезапно. Резко уставился мне в очи (отвечаю участием): - Давно меня так… никто не бесил. Вот и сорвался… чуток.
- Чуток? – язвлю, а сама утопаю в шоке: и хоть мечталось и надеялось, но до конца никак не верила, что нечто подобное от него возможно.
Проигнорировал:
- Я всего-то хотел… немного покатать тебя по городу. Максимум – в кафе, на обед сводить.
- Зачем? – искренне еще больше изумилась.
- Ну… - пристыжено рассмеялся. Пожал плечами. – Зачем?.. – задумчиво. Отвел глаза в сторону. - Так… подразнить немного и… расслабить. Зажатая ты какая-то сильно была.
- Так не без повода, - невольно злобно вышло.
- Понимаю, - резво, с некой грубостью в ответ. Глаза в глаза: – Но это не причина… прогибаться и хоронить себя заживо. Таких уродов… - кивнул головой куда-то в сторону, - знаешь сколько еще по жизни будет? Не так, так иначе по хребту надают. Тут главное – не сломаться, а в остальном – по**й. Вся эта слепая предвзятость, слабость, трусость – они ни к чему. Толка ноль – только хуже. Даже если отх*ярили так, что уже не встать, – ползи. И ты сама это (где-то внутри себя) знаешь. Видел.
- Мира! – внезапно крикнул из-за стола Валик.
Злобный, недовольный взор на товарища:
- Че, б***ь?! – Мирашев.
- Хватит там по ушам ездить. Иди сюда!
- Я занят! – раздраженное. Отвернулся – взгляд вновь вперил в меня: - То, что ты там творила… по морде бы тебе, конечно, за такое съездить, и то - это как минимум. Но… нельзя не отдать должное: от такой безрассудной храбрости даже я ох**л. Как для бабы, – короткая пауза, видимо, подбирая слова. Продолжил: - зачетно, молодец. Так за свою честь стоять надо… а не вон, - кивнул в сторону стола - не договорил, смолчал учтиво. Но я и так поняла…
- Да хватит пи*деть, я серьезно! – и снова громкое, назойливое, гневное Мазурова. - Сюда иди! Пацан вон тему хорошую задвигает! Зацени!
Взор на оратора, на меня. Ухмыльнулся Мирон:
- Ну пошли… глянем, а то ж… за*бет, п*скуда. Хуже меня, когда за воротник зальет.
Глава 8. Фестиваль радуги. Или просто «чупа»
***
- Да хватит пи*деть, я серьезно! – и снова громкое, назойливое, гневное Мазурова. - Сюда иди! Пацан вон тему хорошую задвигает! Зацени!
Взор на оратора, на меня. Ухмыльнулся Мирон:
- Ну пошли… глянем, а то ж… за*бет, п*скуда. Хуже меня, когда за воротник зальет.
Встает Мирашев – поддаюсь и я. Шаги к столу...
- А ну быстро подвинулись! – гаркнул на парней, мужчин, что теснились рядом с Валиком (Ритку трогать не рискнул).
- Широкий стал? – загоготали те, но подчинились.
Кивнул Мира на меня:
- Присаживайся.
Заливаясь смущением, поддаюсь, следую указу. Залез, расселся подле меня и Мирон. Язвительный, насмешливый, хотя не без интереса, взгляд обрушил на Валентина:
- Ну че там? Удиви.
- Вот, - в момент протянул тот ему салфетку, на которой синей пастой была начерчена какая-то схема, по десять раз перерисованная, исправленная; наведенные в сотый раз по-новому стрелочки: что кто куда… так сходу и не поймешь. Да и нет желания разбираться, вникать. Отворачиваюсь.
- Короче, тут такой замут… - слышу сквозь гул доносящийся голос Мазура...
Взором кружу по столу:
- Та-ак… А где там моя тарелка, можете передать?
- А чаво б и не? – съязвил один из гостей. – Лови! – дерзкий замах, отчего невольно взвизгнула я, но тотчас захохотала, давясь смущением из-за своей невольной наивности и нелепого страха.
- Та че я… дурак, что ли? – гогочет тот.
- Да я… то так, - махнула рукой, уже окончательно краснея. – Спасибо…
Еще один прицел – и выбрала себе интересный вариант, салат, который еще не успела попробовать.
- Слушай, - внезапно кто-то вскрикнул рядом. Смелое движение, напором – и едва ли не сверху навалился на меня, опершись на плечо. Метнул на него недовольный взгляд Мирашев, но тут же отвернулся – не желая терять мысли относительно того, что ему все еще втесывал Валентин. Продолжил мой собеседник: - А попробуй вот этот бутер! Я сам готовил! Лично!
Скривилась я от удивления… и недоверия. Округлила очи:
- А он че, один? А где остальные? – забегала я взглядом (уж больно странная серо-зеленая жижа сверху намазана). – Сил не хватило долепить?
Ухмыльнулся:
- Да вон те хорошо приложились, и я не побрезговал. Ну так че? – молитвой мне в очи. Морально так и нависает, давит на меня.
- А почему именно я? – все еще не могу втолковать. Может, и предвзято отношусь, но чует моя «опа»: не спроста это всё, что-то неладное в этом есть. Хотя… а вдруг, реально человека накрыло? Похвастаться хочет. А откажусь – обижу сильно...
- Да эти… – выпалил, махнув рукой в сторону, поспешно отвечая, – обожрались уже – не лезет, а те, – кивнул головой в дальний угол стола, - кроме водяры… ниче другого не признают. Ну? – и снова тычет мне в рот.
- А че там? – все еще торможу, сражаюсь отчаянно, цепляюсь из последних сил, выискивая возможность отказаться. – Майонез?
- Да его там бадыль! Приправа в основном, разная; рыба… но она о**енная, без косточек! Филе! Ешь! Понравится, не пожалеешь!
Скривилась горестно:
- Чет запах какой-то странный…
- То кориандр!
Поморщилась невольно. Черт… знать бы еще на вкус этот его «кориандр», если так же воняет – то ну его сразу!
- Да ладно, - отчаянно отодвигаю его руку, но тот непреклонен – вот-вот свалиться мне уже все это на кофту. Морщусь от раздражения, злости. – Я так… уже тоже многое не съем, а тут батон.
- Черт! – гневно. - Ну хочешь… слижи! Не ешь батон! Главное – начинка, верхний слой! Уваж! Я же старался! - щенячий взор, нытика причитание.
Шумный вздох - сдаюсь.
Но только хочу взять, как тотчас отдергивается этот упрямый, назойливый типок - не дает:
- Не, из моих рук! – игривое; счастливое.
Едва делаю укус – как едва ли не силой по самую глотку запихивает. Откусываю невольно, жую, периодически прокашливаясь.
Кривлюсь, не могу понять – чет… совсем не того…
Еще немного – и глотнуть. И снова морщусь.
- Во! Спасибо! Умница! Ну как?! – радушно, и аж глаза заблестели.
Лживо, криво улыбаюсь:
- Ну… так себе, - не охота и обидеть, но жуть жуткая… Не дай бог еще раз доведется.
И вновь злобный взор Мирашева на моего незваного «ухажера»:
- Ты че тут трешься?! – угрозой.
- Ниче, - неожиданно, даже как-то странно, резво переменилось лицо «шеф-повара», загадочная ухмылка. Попятился, отступил, а там – и вовсе затесался где-то в толпе, в темени...
Недовольный посыл, полный порицания взгляд получила и я от Миры. Отвернулся к Мазуру:
- Не, ну, б***ь! – резко, раздраженным криком вызверился на Валентина и ткнул пальцем на схему, что они до сих пор мусолили. – А если эта п**да развалиться, че я тогда делать буду? Ладно я, а ты?
- Ну… - задумчиво протянул Валик и скривился. Застыл в размышлениях.
Непонятная, пронзительная боль, резь раздалась в моем животе.
А затем – и вовсе… жуткая волна тошноты тотчас подступила к горлу.
Живо дернулась я, чуть со скамьи не скинув Миру и другого своего соседа, кое-как умудрилась перелезть на другую сторону и немедля кинулась вперед. Неподалеку от яблони и рухнула: вдвое согнулась, и… позорно захлебываясь слезами, в паре с очередной стремительной, безжалостной, неумолимой тягой, выплюнула всё, что когда-либо в жизни ела, пила, нюхала… Упала на колени и горько взвыла.
Шум. Музыка – в момент всё стало фоном. Слышала лишь собственное сердцебиение. Пульсация в висках. Казалось, я вот-вот сдохну – мозг лопнет от перенапряжения (если не удавлюсь иным, более креативным, способом).
Вдруг напор, движение – и силой обернул меня к себе. Подвожу отчаянный взгляд.
Взволнованно, удивленно вперился Мирон мне в очи. И даже язва-улыбка куда-то делась:
- Ты чего? – присел на корточки, вплотную.
Но не реагирую, не отвечаю. Вмиг оттолкнула его от себя, разворот - и, воя уже от боли, снова фонтаном вытолкнула из себя жидкость (казалось, и желудок заодно).
- ЧЕ ЗА Х**НЯ, я спрашиваю?! – дико завопил Мирашев, поведя взором около. Стихла толпа. Перепуганные взгляды на меня и остальных: обернулись все подчистую… уставились, как на несуразного клоуна.
Пытаюсь вырваться вновь из хватки своего защитника – и отползти в сторону, скрыться от позора долой.
Но не дает – лишь пошатнулся (едва не упав). Удержался – выпустил на миг, а затем снова за шкирку поймал, остановил. Взор на публику:
- С*ка! Уроды, я спрашиваю… последний раз! Что с ней?! – Резво уставился на меня, согнувшуюся в рыданиях и очередных, уже тщетных, попытках блевать пустотой. – У тебя аллергия на что-то? – орет мне на ухо.
Шумный выдох. Сгорая окончательно в стыде, отваживаюсь ответить. Взгляд в лицо, потерянным фокусом:
- Нет.
- Да «чупу» ей дали! – выкрикнул кто-то из толпы.
Окоченел Мирашев. Но мгновение – и дернулся. Выровнялся на ногах:
- ВЫ ЧЕ… О**ЕЛИ? КТО? – бешеное, искря взглядом. Молчок, попрятали все глаза пристыжено, в ужасе. А я дышу, наконец-то дышу - заливаюсь моментом паузы. Расселась отчаянно на земле. Сдохнуть – если будет хоть еще один позыв – то лучше сразу сдохнуть.
- Воды ей дайте, пусть желудок промоет! – неожиданно, чье-то девичье. А затем и вовсе подоспела одна из барышень, протянула мне стакан.
- Нет, - испуганно отдернулась я, взмолившись. Но тотчас волна – и снова рычу… давясь ужасом, болью и слезами. Завалилась я на траву, упершись руками. Пустить очередную радугу…
- Надо, малыш, - неожиданно тихо, заботливо прошептал мне на ухо Мирон, обнимая, едва я стихла. Отобрал у девушки тару и протянул мне. Назойливое давление – и поддаюсь. – Все равно, - продолжил. – Пока все не выйдет – не остановишься.
- Конфету ей дайте, или вон… рафаэлка с чесноком где-то – пусть перебьет.
- Шутите? – злобный взор Миры на товарищей-зрителей. – И вообще, - внезапно, - че уставились? Музыку погромче – и х**рьте водяру дальше!
- Точно, водку! Спиртное ей дай – и продезинфицирует.
Смолчал. Взгляд на меня:
- Ты как? Всю выпила? – кивнул на стакан, что стоял за моей спиной, куда я его отставила.
Киваю одобрительно.
- Много съела? – добрый, полный переживания взор мне в глаза.
- Не очень, - закачала несмело головой. – Чуть меньше половины… - и снова позыв… и снова мой визг, моля добить… но не дать так и дальше мучиться.
Обнял крепче - придерживает. Волосы, свалившиеся вниз, тотчас собрал, заправил за ворот толстовки.
…Мгновения – и опять победный вдох-выдох. Сдалась. Прижалась к нему - обвисла на груди, уткнувшись носом в шею. И пусть мерзко, позорно – но уже нет сил ни на какое приличие.
- Кто это сделал? – тихо.
Молчу. Догадываюсь, что тому придурку будет. А потому… молчу.
- Ну? – ноты раздражения.
- Неважно, - шумный, глубокий вздох. - Я думаю, он уже… за сто километров отсюда, - невольно рассмеялась, но тотчас очередной приступ рези в животе осек меня.
И снова разворот, отталкивая защитника…
***
Немало еще пришлось воды выпить, и даже где-то отыскали активированный уголь, так что… шанс спасти «жертву доверия» – непременно был.
Опуститься на скамью. Прижаться спиной к столу. Сделать очередной глубокий, полный облегчения, вдох-выдох. Повела я глазами около – так и хочется взглянуть в рожу тому уроду, который со всем этим мне
Столько здесь никто читать не станет.