подсобил.
Присел рядом и Мирон. Достал из кармана сигареты, зажигалку. Прикурил. Длинная, задумчивая, тяжелая пауза, затяжка, глядя мне в лицо.
- Будешь? – неожиданно протянул пачку.
Тотчас закачала я отрицательно головой:
- Нет, спасибо. Не курю.
Ухмыльнулся довольно. Не прокомментировал. Взглядом бесцельно уткнулся вдаль, забродив по кронам деревьев:
- А я вот… - набрался «храбрости», - всё бросить никак не могу: то возможности нет (одна нервотрепка), то потом… желания заморачиваться всем этим. Так что… как-то так, уже второй десяток лет. Да и поздно уже… наверно.
- Никогда не поздно, - тихо смеюсь. Смолчал. Лишь только взор метнул на меня, да на губах растянулась добрая улыбка. – А я вот, - решаюсь продолжить, - потому и не начинала… чтоб потом не мечтать, не ломать голову, как закончить…
- Да ладно? – загоготал.
- Ага, - киваю головой. – Сама в шоке. Во многом подражала Федьке – а тут… сдержалась. А там и он, слава богу, в спорт подался – а потому одумался. Так только… иногда, когда выпьет – может, ну и после… - учтиво не договорила.
- Жвачку? – сообразил, неожиданно вспомнил. Тотчас нырнул в карман – и протянул мне упаковку.
Благодарно улыбнулась:
- А вот от этого не откажусь.
- На, бери все.
- Куда мне? – тихо хохочу.
- Ну, выброси, - съязвил.
Забросил внезапно мне руку на плечо и притянул к себе. Поддаюсь - плюхнулась на грудь. Странное, необычное, трепещущее ощущение укололо меня. И не сказать, что противное, жуткое – никак нет. Наоборот… - тем и пугает. Всё как-то сразу стало ни по чем. Что было доселе – словно рукой сняло: совсем другие мысли, чувства разразились внутри.
Его запах, тепло… лишь поначалу ужалили, и то… шипами моего детского страха, неизвестности, неловкости, неожиданности. А далее – словно море, чувства захлестнули, отчего невольно, уступая какой-то непонятной слабости, зависимости, упоению… от невероятного, безудержного, порабощающего удовольствия, зажмурилась я бесстыдно. Сжалось мое сердце, вторя и остальным мышцам во всем теле. Хотелось провалиться в этот омут, уйти на самое дно – и никогда уже из него не выныривать обратно.
- Так че это было? – несмело. Отчаянная моя попытка прогнать дурные мысли из головы. Уставилась ему в лицо, взор из-подо лба.
- А? – дернулся. Глаза в глаза. До неприличия близко. И еще хуже стало – волнение дрожью пошло по всему телу, заживо испепеляя меня под его давлением, обаянием. Но выдерживаю напряжение, нещадный взглядов бой.
- Говорю… - хрипло, отчего поморщилась невольно, – вы как-то его, ее назвали. Что это… за гадость? – прокашлялась.
- А, - ухмыльнулся. Отвел очи в сторону, взор бесцельно поплыл около. – «Чупа», «чупакабра», - тихий, смущенный смех. - Та еще ядерная штука: всякой х*рни намешают. И пока весь желудок не выплюнешь – не остановишься.
- Так, а че именно… «чупакабра»? – не унываю, хватаясь за этот интерес, удивление, как за спасательный круг.
Рассмеялся еще громче (пристыжено):
- Ну, - махнул рукой в сторону (где недавно были). Затяжка – и снова ядовитая улыбка. – Сама же ощутила: все соки вытягивает, что кажется уже, и сдохнешь сейчас.
Тотчас залилась звонким смехом, наитием давясь:
- Что, и тебе как-то досталось?
- Ну так, - гыгыкнул. – Раза три. Первый – пьяный был и не понял даже… че случилось. Думал, палёнка. Потом объяснили. Ушел на тот раз от меня камикадзе. Но, да ладно, как говорится, плохой опыт – тоже опыт. Второй раз – втихую было, заранее, причем многие тогда пострадали… В общем, сложно было виноватого найти. Но, а на третий раз – тут уж… я оторвался. Досыта накормил ублюдка, что тот в больничку попал. Капельницы ставили, от обезвоживания спасая. Вот те и «чупа»…
- Дак а че там… в ней? – заерзалась я невольно, прозревая еще больше.
Гыгыкнул сдержано:
- А х** его знает, - потушил бычок о соседнюю балку, разворот – и бросил окурок в пепельницу. Обнял уже обеими руками меня, сжал крепче, притиснул к себе. Глаза в глаза (невольно чувствую, как жар от смущения бесстыдно залил мои щеки; еще бешеней заколотилось сердце; сжались мышцы внизу живота, разжигая откровенное полымя – неприкрыто дрожу от волнения под Мирашева напором). Улыбнулся: - Я как-то таким не заморачивался. У меня… другие приемы.
- Я заметила, - рассмеялась нервически; спрятала взор, давясь позором… из-за своей слабохарактерности.
- Ну прости… - неожиданно искренне (без натяжки, без пелены неловкости, притворства); на ухо. Вплотную, обжигая своим, будоражащим до мурашек, дыханием кожу – казалось, я сейчас и взвою от этого беспринципного наваждения, палящего зноя, странного дурмана. – Дурак, - огорошивая меня, продолжил. - Придурок. Идиот… нашло на меня. Нельзя со мной спорить, пререкаться. Это как… красной тряпкой помаячить.
- Но ты ж не бык, - язвлю, давясь нездоровым смехом, словно глотком воздуха.
- Я хуже, - тихое, едва уже не целуя.
- Та-ак, - послышался где-то сбоку знакомый голос. – Мисс Радугу сегодня выбрали. Остался Мистер, - и снова гогот одиночный.
Вздрогнул, отдернулся от меня тотчас Мирон. Взор пристальный около. Окаменел, словно перед броском. Больное, шальным ревом:
- ОН?! – полный бешенства взгляд мне в лицо. Отвечаю участием. Позорно, трусливо молчу: ни подтвердить, ни соврать не решаюсь.
И не надо…
Мигом отстранил меня от себя – поддалась, выровнялась на месте.
Тик – и сиганул хищником к врагу…
Только и успел несчастный, бывший мой истязатель, сделать пару шагов в сторону – как тотчас поймал его уже деспот. Не церемонясь и не сдерживая себя ни в чем, заломил, скрутил ублюдка, на ходу, ловко заодно отобрав порцию для «Мистера».
- Радугу, с*ка, еще одну хочешь?! Мистера?! Вот и жри, тварь убогая! – зарычал исступленно Мирашев, силой вталкивая ему в рот «чупу». Еще пару ударов для усвоения эффекта – и отступил, выпустил гада из своей хватки, пнув, отшвырнув от себя на землю – пошел едва не кубарем тот идиот.
Выровнялся Мира во весь рост. Бесцельный взор около, утопая в мыслях, в наслаждении. Облизался в шальном, самодовольном оскале, отчего я невольно поежилась, будто кто морозной плетью страха и неприемлемости меня стеганул. Мгновение – и наконец-то схлестнулись наши взгляды. Больная ухмылка Мирона… странным эхом разразилась, отозвалась во мне: безумное, жуткое чувство – волной захлестывая, заставляя задрожать от непривычной, шизофренической услады одновременно с отрицанием… И вновь поежилась я, не зная, как правильно на все это реагировать.
Когда Рогожин за меня вступался – было бесспорно приятно, гордость и радость одолевали… Но не так. Не то. Не знаю… А это – это нечто иное. Его, Миры безумие… оно развратно, пошло, порочно… заразительно. И вместе с его наслаждением, упованием превосходством, вседозволенностью и… жестокостью – странные ощущения (защищенности, беспечности) луной раздаются и во мне. Впервые… и только рядом с этим демоном – не надо пытаться… быть на порядок, на голову выше… чтоб хоть как-то сойти за ровню, дабы быть достойной… всего этого. Нет. Ничего. Априори - я уже всего этого достойна. И если что – то врага точно будет ждать… хоть в каком-то виде, но «смерть».
- Ты мне, с*ка, зуб выбил! – обиженное, гневным рыком, где-то в темноте...
- Сча еще добавлю, урод е**чий! – тотчас обернулся к нему Мирашев и метнул иступленный взгляд.
Но движение «жертвы» – и где сидел… там и открыл очередной всплеск «фестиваля»…
- Фу, б***ь, - гаркнул кто-то.
Поморщились и остальные.
- Свали отсюда! – бешеное чье-то, девичье.
Подчиняется.
Обернулся ко мне Мирон. Шаги ближе, поддаюсь на участие, на автомате встав, потянувшись в ответ благодарностью. Но миг – и позорно замираю – заметив между нами Федьку. Взор того то на товарищей, то на меня (видимо, наконец-то отыскав – а потому резво движение ко мне ближе, вплотную):
- А че у вас тут? Че не поделили? – кивнул в сторону «Мистера».
Стою, нервно, идиотически моргаю – и страшно даже признать всё то, что только разразилось вокруг, да и в этот миг внутри меня.
- Чупу, б***ь, - гневное Миры, перебивая ход моих истеричных мыслей. Шумный вздох, скривился. Прощальный, расстроенный взор на меня – отвечаю тем же, обижено поджимая губы. Разворот - и пошагал прочь мой защитник, затесался в толпе. Упал за стол. Кивнул товарищу – живо организовались стопки, плеснули прозрачную.
- Ты как? Чет ты… не очень выглядишь, - заботливо прошептал мне Рожа. Обнял – поддаюсь, прижалась к брату.
- Да устала, - не вру. Носом уткнулась в шею, обняла в ответ.
- Че-то ты быстро, - неожиданно кто-то сзади. Обернулись – Валентин. Стукнул тот по плечу Федьку дружески, отчего мы оба даже невольно пошатнулись. Взор на наглеца – отвечает тем же: то на меня, то снова на Рогожина. Весело продолжил Мазуров: - Мы тебя до утра уже не ждали. Вон, - махнул рукой, - каких элитных тружениц тебе отфильтровали.
- Да ну их, - заржал смущенный Федор. – Хуже вашей «чупы» - думал сдохну.
Загоготал вокруг народ. Улыбнулась и я – но без особой радости, задора: в голове вовсе иные мысли. Украдкой взгляд на Мирашева – сидит опечаленный, грызет свой резиновый, местами подгорелый, шашлык и неохотно отвечает на какие-то вопросы собеседника…
Шумный вздох. Да уж… Федька. Вовремя ты. Не то слово… вовремя.
Глава 9. Мира
***
Приткнуться, опереться на балку-опору беседки… - и уставиться на Федьку, сидящего за столом, лишь иногда позволяя себе метнуть взгляд на его соседа (через одного)… который тоже, то и дело, не брезговал бегло жалить меня взором.
- Так че там… за тема, что, мол, на спор год не матерился? – послышался, различаю слова Рожи среди общего шума. Вперился тот на Мирашева, заливаясь смехом.
- О-о-о! Это да! – нагло вклинился Мазуров. – То еще было время! Как нас Мира изводил своими философско-этическими загибами!
- Так уж и изводил! – загоготал, давясь не то иронией, не то смущением Мирон. – Что уж там? Были молодыми – чудили, как могли…
- А то ты сейчас не чудишь, - заржал неожиданно Майоров (еще один друг-товарищ-брат Миры: Виктор, он же – Майор; плотно сбитый дядька: не человек – а целый шкаф; и, если верить внешности, то раза в два нас с Федькой по годам будет старше). Подошел ближе. Склонился над столом, схватил что-то с общей тарелки и принялся жевать.
- А ты че… как неприкаянный? – метнул на него удивленный взор Мирон. - Где бродил? Че-то давно тебя не видел. Думал, уже жена приехала - домой забрала.
- Ага, забрала… - коварно ухмыльнулся тот.
- И че тогда еще здесь? – едкое, подыгрывая.
- Да с бабой он был! – не выдержал кто-то и гаркнул, где-то сбоку.
- Цепкая попалась, - ядовито-озорная ухмылка Виктора. – Долго не отпускала.
- Водяра – зло, - гыгыкнул Мирашев.
- Да по*** на них! Ты лучше про спор расскажи! - нагло перебил их Рогожин, заливаясь хохотом.
- А, - ухмыльнулся Мирон. – Да… - Едва осознанно взгляд метнул на меня, а затем уставился на собеседника, Федьку. – Да ниче такого… особенного. Поспорили на здание. Один упрямый… «человечек» всё никак продавать мне его не хотел. Я уже и так к нему, и так. И бабла предлагал, раза в два выше реальной стоимости: по**й, сосите свой леденец на палочке и дальше. Ну, я и забил – другие дела есть. Да и варианты… - похуже, но не бедствуем… в этом плане. А через пару месяцев какие-то уроды сожгли эту его, усадьбу. Он ко мне – с ментами, с малявой: мотив, мол, возможности, отсутствие
Столько здесь никто читать не станет.