Глава 1
Страсть
Солнце – источник жизни. Свет и тепло дарят счастье, радость,
любовь. У девочки прекрасной и нежной, как нераспустившийся цветок,
света и тепла было много. Очень много.
Но в двенадцать лет эпидемия тяжкой болезни отняла у нее
родителей. Одинокую, с потухшим взором, безучастную ко всему,
добрые родственники пристроили в местный храм. Служить тому, кто
определил ей такую судьбу.
Настоятель отнесся к ней с пониманием и сочувствием. Столь
велики были покорность и безропотность. Обязанности служанки в храме
были необременительны, а близость к Творцу возвышала и очищала
одиночество. Грусть стала светлой. Так прошли три года.
- Все в жизни имеет смысл, - помнила она слова настоятеля. –
Творец дает и забирает по причинам, неведомым человеку. Бесполезно
спрашивать об этом. Нужно принимать все как есть.
Когда в храм явился уважаемый гость, и ей поручили служить
ему, то приняла поручение естественно и покорно. Гость был величествен
и красив. Той красотой зрелого мужчины, что кружит голову девушке.
Загорелое лицо, окаймленное вьющимися черными волосами и короткой
кучерявой бородой, внушало доверие и покой. Жгучие черные глаза
проникали в самое сердце.
- Кто ты? - прозвучал участливый вопрос, когда она мыла ему
ноги перед сном.
И она вдруг стала рассказывать о своей жизни, не скрывая
подробностей. О радости детства, любви родителей и горечи утраты.
- Почему он не взял меня с ними? - так и катились слезы из глаз.
- Бедная, - унизанные перстнями пальцы поправили растрепавшуюся
прядь волос и легко коснулись шеи.
Произошло невероятное. Кожу охватил жар и кровь ударила в
лицо. Словно ощутив это, пальцы водили по шее сверху вниз, вокруг,
коснувшись подбородка. Внутри все сперло, пришлось откинуть голову
назад и открыть рот, выпуская воздух.
- Иди сюда, - сильные руки нежно охватили кисти, и повинуясь
огню внутри, она села на ложе рядом с ним.
- Жизнь многогранна, как алмаз, - пальцы касались кисти, ладони,
поднимаясь по предплечью к плечам. От каждого прикосновения бросало
в дрожь и кружило голову. Она готова была упасть, но руки,
сомкнувшиеся за спиной, повлекли к себе, пока лицо не уткнулось в
его грудь. Теперь шея ощущала прикосновение губ, а пальцы нежили
спину, опускаясь все ниже.
И ей захотелось ответить. Убрав шею, она нашла его губы своими.
Они словно хотели поглотить друг друга поцелуем. Сильно забилось
сердце, и жар ринулся вниз, а пальцы лишь распаляли его. Спина
коснулась ложа, и она ощутила его неровное дыхание. Жар внизу
сменился резкой болью, но лишь на мгновение. Волна тепла и свободы
захлестнула разум. Потом пришел пик, но недолгий. Ужас совершенного
передернул, как струя холодной воды. Охватила дрожь.
- Не бойся, - ласково обнял ее гость
- Я виновна перед Творцом, - она со слезами уткнулась ему в
грудь. – Мне нет прощенья.
- Ничего, - успокоил он. - Я попрошу его за тебя. Это моя вина.
Верь – он меня услышит.
На следующий день гость уехал. Больше она его не видела и о нем
не слышала. Но ничто не проходит без последствий. Мое рождение
стало последствием.
Глава 2
Отец
Мой отец был пожилым, уважаемым в поселке человеком.
К восьмидесяти годам он вырастил четверых сыновей и троих дочерей.
Похоронив двух жен, он готовился встретить скорый закат жизни в
гордом одиночестве и светлой грусти. Тем неожиданнее оказался приход
непрошенных гостей, а предложение их вовсе удивило.
За хорошие деньги они просили срочно взять в жены юную
девушку, совершившую при служении в храме смертный грех и
дожидавшуюся последствий этого греха, пока еще малозаметных, но
опытному глазу видных.
- Ей грозит позор, осуждение и казнь, - убеждал проситель. –
Ей и нерожденному ребенку. Она сирота. некому защитить ее. И нам,
ее родственникам, придется изгнать грешницу, разорвав все узы. Но
будет жаль. А перед памятью родителей стыдно.
Отец еще долго думал, но решение уже принял. Дело было не
в деньгах. Просто появился повод жить дальше.
В кротости и смирении моя мать переступила порог незнакомого
дома, не смея взглянуть на мужа. Внутри таились страх, отчаяние и
пустота. Но отец был мудр и добр. Тепло его слов отогрело мать.
Ее словно прорвало фонтаном слез. Они текли бесконечной рекой,
пока были силы плакать. Когда силы иссякли, она ощутила покой,
легкость и теплоту, какую излучает вечернее солнце. Отец нежно
обнял ее, и стало ясно – эти руки способны дать не только ласку, но и
защиту от всех напастей и бед.
Так они стали жить. Мать вела хозяйство, а отец обеспечивал жизнь.
Он был строитель. И большинство домов в поселке строилось и
ремонтировалось при его участии. Дело было прибыльным, давало
хороший достаток в дом. Многие заметили как вернулись к нему силы,
энергия, разгладились морщины. Одни завидовали молча, другие
сплетничали про седину в бороду и беса в ребро.
За три месяца до моего рождения мать уговорила отца на
небольшое путешествие к дальней родственнице, которую давно не
видела, но родители были с ней дружны. Встреча удивила обеих.
Родственнице было за тридцать, а детей у них с мужем не было.
Теперь же она готова была родить раньше матери, а на ее немой
вопрос тактично опустила глаза.
То, что подобная ситуация произошла не с ней одной, сильно
успокоило мать, и никакие сомнения больше не омрачали ее жизнь с
отцом. Мое рождение стало для них замечательным праздником.
Рос я в доброте и уважении. Мать любила меня без памяти, а отец
было добр, но строг. Одним движением он давал понять, что можно,
а чего нельзя. Потом говорил, что в младенчестве я удивительно быстро
все понимал. Но то его заслуга. Умного, доброго сердца.
Сколько я себя помню, отец учил познанию мира.
- Я строитель, - говорил он. - Потому что дом - вместилище
жизни. Он защищает от стужи и ветра, греет тело и душу, дает уют
и веру в счастье. Здесь каждый хранит любовь и семью.
Я рос и спрашивал.
- Дома бывают разные, - отвечал отец. - Человек – сам дом
внутреннего мира. Мир внешний - тоже дом. Его строитель – Творец.
Все мы - его создания.
- Он все может? - наивно спросил я.
- Абсолютно. Как дать жизнь, так и отнять ее. Не говоря о всем
другом.
- Значит, от нас ничего не зависит? - спрашивал я, став старше.
- От каждого человека все зависит. У Творца нет иных рук, кроме
наших. Жизнь и судьба принадлежат человеку. Творец лишь может
указать предназначение.
- Как нам узнать свое место в жизни?
- Это невозможно объяснить, лишь почувствовать. Когда идешь,
не уставая, долгие версты. Когда, достигая цели, нет мыслей о пище и
воде, тогда ты исполняешь предназначение Творца.
- Но это почти невозможно, - удивлялся я.
- Возможно, - успокоил отец. – Только удается не всем. Мне
удалось, - и он ласково пригладил мои непокорные волосы.
- Что самое страшное в жизни? – спросил я, когда законы
мироздания стали поддаваться пониманию.
- Отчаяние, - твердо ответил отец. – Потеря веры, лишение связи с
Творцом. Тогда человек становится зверем, способным удовлетворять
лишь низменные желания. Душа его погибает. И Творец наказывает
за это лишением разума, а затем жизни, обрекая на мучительную смерть.
- Он может разрушить его дом?
- Да, - горько вздохнул он. - И не только внутренний, но и внешний.
Апокалипсис, армагеддон, потоп – самые горькие уроки. Горькие,
но заслуженные и справедливые.
Раз в году с отцом и матерью я ходил в большой город и видел храм,
где воздавали хвалу Творцу.
- Он построен людьми, - отвечал отец. – Жалкая попытка задобрить
и упросить. Творцу не нужны слова и жертвы. Он и так видит душу
каждого. Но. есть духовники – служители храма. Считают себя
посредниками между творцом и людьми. Все это блажь, только не
следует их злить. Духовная власть лишает разума. Могут испортить
жизнь. Лучше не придавать им значения, а жить по велению сердца и
души.
Отец умер, сидя на пороге дома, любуясь закатом. Мне было
четырнадцать лет.
Глава 3
Странник
Боль от смерти отца настолько поглотила разум, что я не замечал
косых взглядов в сторону меня и матери на похоронах. В наших
краях родственные связи сильны, но я остро почувствовал одиночество.
Средств, оставленных отцом, на жизнь хватало, но нужно было работать.
Я знал грамоту и основы строительства. Обошел поселок.
Определил самый ветхий дом. Хозяина удивило предложение ремонта
дома, но об отце он слышал и согласился. Тем более я готов был
сделать работу в пол цены. Так советовал отец. Успех первого заказа
определит дальнейшую жизнь. На работу ушло две недели. Хозяин
был доволен. Значит, завтра пойдут новые заказы.
«Все будет», - верилось по дороге домой. Случайно встретил
приятеля по дворовым играм, а тот пытался пройти мимо, сделав вид, что
не заметил.
- Уйди, приблудыш, - оттолкнул протянутую мной ладонь.
Вмиг ладонь стала кулаком, несколько раз рассекшим воздух,
сокрушая податливое сопротивление. Лишь кровь его остановила меня.
Стало мерзко и гадко.
Мать я застал встревоженной.
- Что ты наделал, сынок, - горько вздохнула она, когда я выложил на
стол деньги за заказ.
Семья побитого потребовала удовлетворения у наших родственников.
- Они требуют твоего изгнания из поселка, - причитала мать. –
Или завтра в полдень встречи на окраине. За него пройдут двенадцать
человек твоего возраста с палками. За тебя не пойдет никто.
- Пусть! – я был тверд. – Твоя любовь и отцовская мудрость всегда
будут со мной. Но почему оскорбили меня? Опорочили тебя и осквернили
память отца?
Мать вздохнула и стала рассказывать. О детстве, смерти родителей,
храме, страсти, изгнании, отце. Я слушал, и уважение к ней и отцу только
крепло. Сколько перенесла мать, сколько пережил отец. Но вместе они
создали для меня мир добра и теплоты. За этот мир стоило сражаться.
Мысли прервал стук в дверь. Уставший странник просил приюта
на ночь. Чужой, не похожий на нас. Худой, невысокий, узкие глаза, лицо,
борода. Седина, пыльный старый плащ, изношенные сандалии, готовые
развалиться прямо на ногах. В руках посох во весь рост и холщевая
сумка через плечо.
В наших краях никогда не отказывали странникам в ночлеге. Мы
предложили ужин. Он пытался вежливо отказаться, но наше
гостеприимство
