Ведомый

                                                  Глава  1
                                                 Страсть

           Солнце – источник жизни.  Свет и тепло дарят счастье, радость,
любовь.  У девочки прекрасной и нежной,  как  нераспустившийся цветок,
света  и  тепла  было  много. Очень много.  
          Но  в  двенадцать лет  эпидемия  тяжкой болезни отняла у нее
родителей.  Одинокую,  с  потухшим  взором,  безучастную ко всему,
добрые родственники  пристроили в местный храм. Служить тому, кто
определил ей такую судьбу.
           Настоятель отнесся к ней с пониманием и сочувствием.  Столь
велики были покорность и безропотность.  Обязанности  служанки  в  храме  
были  необременительны, а  близость к  Творцу  возвышала  и  очищала  
одиночество.  Грусть  стала  светлой.  Так  прошли  три года.
           - Все  в  жизни  имеет  смысл,  -  помнила  она  слова  настоятеля. –
Творец  дает  и  забирает  по  причинам,  неведомым  человеку.  Бесполезно
спрашивать  об этом.  Нужно  принимать  все  как  есть.
           Когда  в  храм  явился  уважаемый  гость,  и  ей  поручили  служить
ему,  то  приняла  поручение  естественно и покорно.  Гость  был  величествен  
и  красив.  Той  красотой  зрелого  мужчины, что  кружит  голову  девушке.
Загорелое  лицо,  окаймленное  вьющимися  черными  волосами и  короткой
кучерявой  бородой,  внушало  доверие и покой.  Жгучие  черные  глаза  
проникали в самое  сердце.  
         - Кто  ты?  -  прозвучал  участливый  вопрос,  когда  она  мыла  ему  
ноги  перед  сном.
        И  она  вдруг  стала  рассказывать  о  своей  жизни,  не  скрывая  
подробностей.   О  радости  детства,  любви  родителей  и  горечи утраты.
      -  Почему  он  не  взял  меня  с  ними?  -  так и катились  слезы  из  глаз.
      -  Бедная, - унизанные  перстнями  пальцы  поправили  растрепавшуюся
прядь  волос  и  легко  коснулись  шеи.
       Произошло  невероятное.  Кожу  охватил  жар  и  кровь ударила  в  
лицо.  Словно  ощутив  это,  пальцы  водили  по  шее  сверху  вниз, вокруг,
коснувшись  подбородка.  Внутри  все  сперло,  пришлось  откинуть  голову  
назад  и  открыть  рот,  выпуская  воздух.
       -  Иди  сюда,  -  сильные  руки  нежно  охватили  кисти, и  повинуясь  
огню  внутри,  она  села  на  ложе  рядом  с  ним.
      -  Жизнь  многогранна, как  алмаз, -  пальцы касались  кисти,  ладони,
поднимаясь  по  предплечью к плечам.  От  каждого  прикосновения  бросало
в  дрожь и кружило  голову. Она  готова  была  упасть, но руки,  
сомкнувшиеся  за  спиной,  повлекли к себе,  пока  лицо  не  уткнулось  в
его  грудь.  Теперь  шея  ощущала  прикосновение  губ, а  пальцы  нежили  
спину, опускаясь  все  ниже.  
       И  ей  захотелось  ответить.  Убрав шею,  она  нашла  его  губы  своими.
Они  словно  хотели  поглотить  друг  друга  поцелуем.  Сильно  забилось  
сердце, и жар  ринулся  вниз,  а  пальцы  лишь  распаляли  его.  Спина
коснулась  ложа,  и  она  ощутила  его  неровное  дыхание.  Жар  внизу  
сменился  резкой  болью, но лишь  на  мгновение.  Волна  тепла  и  свободы  
захлестнула  разум.  Потом  пришел  пик, но  недолгий.  Ужас  совершенного
передернул, как  струя  холодной  воды.  Охватила  дрожь.
      -  Не  бойся,  -  ласково  обнял  ее  гость
      -  Я  виновна  перед  Творцом,  -  она  со слезами  уткнулась ему  в  
грудь. – Мне  нет  прощенья.
      -  Ничего, - успокоил он.  -  Я  попрошу  его  за  тебя.  Это  моя  вина.
Верь – он  меня  услышит.    
      На  следующий  день  гость  уехал.  Больше  она  его  не видела  и  о  нем
не  слышала.  Но  ничто  не  проходит  без  последствий.  Мое  рождение  
стало  последствием.
       
                                                   Глава 2
                                                    Отец

          Мой  отец  был пожилым, уважаемым в поселке человеком.  
К  восьмидесяти годам  он вырастил четверых  сыновей и троих дочерей.
Похоронив  двух  жен,  он  готовился  встретить  скорый  закат  жизни  в  
гордом  одиночестве  и  светлой  грусти.   Тем  неожиданнее оказался  приход  
непрошенных гостей, а  предложение  их  вовсе  удивило.
          За  хорошие  деньги  они  просили  срочно  взять  в  жены юную
девушку,  совершившую  при  служении в храме смертный  грех  и
дожидавшуюся  последствий  этого греха, пока  еще  малозаметных,  но
опытному  глазу  видных.
         - Ей  грозит  позор,  осуждение  и  казнь, - убеждал  проситель. –
Ей и нерожденному  ребенку.  Она сирота.  некому  защитить  ее.  И  нам,
ее  родственникам,  придется  изгнать  грешницу,  разорвав  все узы.  Но
будет  жаль.  А  перед  памятью  родителей  стыдно.
         Отец  еще  долго  думал,  но  решение  уже  принял.  Дело  было  не
в  деньгах.  Просто  появился  повод  жить  дальше.
         В  кротости и смирении  моя  мать  переступила  порог  незнакомого  
дома, не  смея  взглянуть  на  мужа.  Внутри  таились страх,  отчаяние  и  
пустота.  Но  отец  был  мудр  и  добр.  Тепло  его  слов  отогрело мать.
Ее  словно  прорвало фонтаном  слез.  Они  текли  бесконечной  рекой,
пока  были  силы  плакать. Когда  силы  иссякли,  она  ощутила  покой,
легкость  и  теплоту,  какую  излучает  вечернее солнце.  Отец  нежно
обнял ее, и  стало  ясно – эти руки способны  дать не только ласку,  но и
защиту  от  всех  напастей  и  бед.
       Так  они  стали  жить.  Мать  вела  хозяйство,  а  отец  обеспечивал  жизнь.
Он  был  строитель. И  большинство  домов  в  поселке  строилось и
ремонтировалось  при его  участии.  Дело  было  прибыльным, давало  
хороший  достаток  в  дом.  Многие  заметили как  вернулись  к  нему  силы,
энергия, разгладились  морщины.  Одни  завидовали  молча, другие
сплетничали  про  седину  в  бороду и беса в ребро.
        За  три  месяца  до моего  рождения  мать уговорила  отца  на
небольшое  путешествие  к  дальней  родственнице,  которую  давно  не  
видела,  но  родители  были  с  ней  дружны. Встреча  удивила обеих.
Родственнице  было  за  тридцать, а  детей  у них с мужем  не  было.
Теперь  же  она  готова  была  родить  раньше  матери, а  на  ее  немой
вопрос  тактично  опустила  глаза.
         То, что  подобная  ситуация произошла  не  с  ней  одной, сильно
успокоило  мать,  и  никакие  сомнения  больше  не  омрачали  ее  жизнь  с  
отцом.  Мое  рождение  стало для них  замечательным  праздником.
       Рос  я  в  доброте  и  уважении.  Мать  любила  меня  без  памяти, а  отец  
было  добр,  но  строг.  Одним  движением  он  давал  понять, что  можно,
а  чего  нельзя.  Потом  говорил, что в младенчестве  я  удивительно  быстро  
все  понимал.  Но  то  его  заслуга. Умного, доброго сердца.
       Сколько  я  себя  помню, отец  учил  познанию  мира.
        -  Я  строитель,  -  говорил  он.  -  Потому что  дом  -  вместилище
жизни.  Он  защищает  от  стужи  и  ветра, греет  тело  и  душу, дает  уют
и  веру в счастье.  Здесь  каждый  хранит  любовь  и  семью.  
        Я  рос  и спрашивал.
       -  Дома  бывают  разные,  -  отвечал  отец.  -  Человек – сам  дом  
внутреннего  мира.  Мир  внешний -  тоже  дом.  Его  строитель – Творец.
Все  мы  -  его  создания.
      -  Он  все  может?  -  наивно  спросил я.
      -  Абсолютно.  Как  дать  жизнь, так и отнять  ее.  Не  говоря о  всем  
другом.
      -  Значит, от нас  ничего не зависит?  -  спрашивал  я, став  старше.
      -  От  каждого  человека  все  зависит.  У  Творца  нет  иных  рук, кроме
наших.  Жизнь  и судьба  принадлежат  человеку.  Творец  лишь  может
указать предназначение.
      -  Как нам узнать свое  место в жизни?
      -  Это  невозможно  объяснить, лишь  почувствовать.    Когда  идешь,
не  уставая,  долгие  версты.  Когда, достигая цели, нет мыслей  о  пище и
воде, тогда  ты  исполняешь  предназначение Творца.  
       - Но  это  почти  невозможно, - удивлялся я.
       -  Возможно, - успокоил  отец. – Только  удается не  всем.  Мне  
удалось, - и  он  ласково  пригладил  мои  непокорные  волосы.
      - Что  самое  страшное в жизни? – спросил я, когда законы
мироздания стали  поддаваться  пониманию.
      -  Отчаяние, - твердо  ответил  отец. – Потеря  веры, лишение  связи с
Творцом.  Тогда  человек  становится  зверем, способным  удовлетворять
лишь  низменные  желания.  Душа  его  погибает.  И  Творец  наказывает
за  это  лишением  разума, а  затем  жизни,  обрекая  на  мучительную  смерть.  
     - Он  может  разрушить  его  дом?
     -  Да, - горько  вздохнул  он.  -  И  не  только  внутренний, но и внешний.
Апокалипсис, армагеддон, потоп – самые  горькие  уроки.  Горькие,
но  заслуженные и справедливые.
    Раз в году  с  отцом и матерью  я  ходил в большой  город и  видел  храм,
где  воздавали  хвалу  Творцу.
      -  Он  построен  людьми, - отвечал  отец. – Жалкая  попытка  задобрить
и упросить.  Творцу  не  нужны  слова и жертвы. Он  и  так  видит  душу  
каждого.  Но. есть  духовники – служители  храма.  Считают себя  
посредниками между  творцом и людьми.  Все это  блажь, только  не
следует их  злить.  Духовная  власть лишает  разума.   Могут  испортить
жизнь.  Лучше  не  придавать им  значения, а  жить  по  велению  сердца  и  
души.    
     Отец  умер, сидя  на  пороге  дома, любуясь  закатом.  Мне  было  
четырнадцать лет.
       

                                               Глава 3
                                              Странник

        Боль  от  смерти  отца  настолько  поглотила  разум, что  я  не  замечал
косых  взглядов  в  сторону  меня и матери  на  похоронах.  В наших
краях  родственные  связи  сильны, но  я  остро  почувствовал  одиночество.
Средств,  оставленных  отцом, на  жизнь  хватало, но  нужно  было  работать.
       Я  знал  грамоту  и  основы  строительства.  Обошел  поселок.
Определил  самый  ветхий  дом.  Хозяина  удивило  предложение  ремонта  
дома, но  об  отце  он  слышал  и  согласился.  Тем более  я  готов  был  
сделать  работу в пол цены.  Так  советовал  отец.  Успех  первого  заказа  
определит  дальнейшую  жизнь.  На  работу  ушло  две  недели.  Хозяин
был  доволен.   Значит, завтра  пойдут  новые  заказы.
        «Все  будет», - верилось  по  дороге  домой.  Случайно  встретил  
приятеля  по  дворовым  играм, а тот  пытался  пройти  мимо, сделав вид, что  
не  заметил.
        - Уйди, приблудыш, - оттолкнул  протянутую  мной  ладонь.
      Вмиг  ладонь  стала  кулаком, несколько  раз  рассекшим  воздух,
сокрушая  податливое  сопротивление.  Лишь  кровь  его  остановила  меня.
Стало  мерзко и гадко.
       Мать  я  застал  встревоженной.
       -  Что  ты наделал, сынок, - горько вздохнула  она, когда я выложил  на  
стол  деньги  за  заказ.
       Семья  побитого  потребовала  удовлетворения у  наших  родственников.
       -  Они  требуют  твоего  изгнания  из поселка, - причитала  мать. –
Или  завтра в полдень  встречи  на  окраине.  За  него  пройдут  двенадцать  
человек  твоего  возраста  с  палками.  За  тебя  не  пойдет  никто.
       - Пусть! – я  был  тверд. – Твоя  любовь и отцовская  мудрость  всегда
будут со  мной.  Но  почему  оскорбили  меня?  Опорочили  тебя и осквернили  
память  отца?  
       Мать  вздохнула и стала  рассказывать. О  детстве, смерти  родителей,
храме, страсти, изгнании, отце.   Я  слушал, и  уважение к ней  и  отцу  только  
крепло.  Сколько  перенесла  мать, сколько  пережил отец.  Но  вместе  они
создали  для  меня  мир  добра  и  теплоты.  За  этот  мир  стоило сражаться.
       Мысли  прервал  стук  в  дверь.  Уставший  странник  просил  приюта
на  ночь.  Чужой, не  похожий  на  нас.  Худой, невысокий, узкие  глаза, лицо,
борода.  Седина, пыльный  старый  плащ, изношенные  сандалии, готовые  
развалиться  прямо  на ногах.  В  руках  посох  во  весь  рост  и  холщевая
сумка через  плечо.
      В  наших  краях  никогда не  отказывали  странникам  в ночлеге.  Мы
предложили  ужин.  Он  пытался  вежливо  отказаться, но  наше
гостеприимство