- Как, Федь?! – изумленно прошептала я ему на ухо, утопая в жарких, нежных объятиях Рогожина, едва закончился весь этот ад, и мы вышли из здания суда на улицу.
- Не здесь, котенок. Не здесь…
***
И снова отложили дело. А адвокат взялся исполнять все, что заявил на прежнем заседании. И опять время. И опять нервы.
Прошло несколько недель. Уже и пузо мое добротно округлилось. И отдышка вовсю. Тяжело, лень было вообще двигаться, а не то, чтоб на работу ходить. И Федя давно уже уговаривал бросить эту лихую затею, да только я не могла.
Узнала, узнала какой ценой всё это нам обошлось. Сколько денег на этот «трюк» ушло. Да мало всего этого. Мало… подтасовать результат. Самое страшное еще впереди… когда Серебров не поверит и примется с удвоенной силой и рвением перепроверять. И хоть Рогожин меня свято уверял, что всё схвачено, было до одури страшно. И жутко.
Федя всё продал, почти весь свой (еще не успевший толком возродиться) бизнес. Нет, конечно, главным управляющим в том магазине Рогожин так и остался (куда найти лучший вариант? что им, что нам), однако… уже появились «партнеры», если не сказать точнее – хозяева.
А потому – терплю. Дополнительная копейка явно лишней не будет. А там - осталось совсем немного – и уже скоро выйду в декрет. Хоть какая-никакая, да помощь. Гинеколог обещала подсобить – и на сохранение положить немного раньше, а то и так… все очень с натяжкой. Нервы, все эти суды, переживания – все сказалось на мне и на ходе беременности. И пусть Федя сдувает с меня пылинки, я-то уже… не фонтан. Тащу всё, как могу. Как получается. А получается – не очень.
***
Черт. Всё как-то жутко с самого утра. Живот ноет, ребенок неспокойно себя ведет. Голова гудит – наверно, опять давление.
В общем, еле добрела до работы. А там еще напарница отлучилась – стою, глажу постельное белье, гружусь всем этим. Хорошо, что Федька в обед обещал заглянуть – а значит, уже не всё так плохо.
Резко отлетела дверь – вихрем ввалился демон, дико вытаращив очи. Только и обронила я утюг на доску – попятилась в ужасе, предчувствуя собственную смерть.
- Ты! Ты! С*ка ты ушлая! Ш*лава мерзкая! Тогда, еще тогда ты мне с ним изменила! – тычет, лихорадочно тряся, какую бумажку мне в лицо. – От этого с*киного сына ублюдка родила! И еще мне, МНЕ лапшу на уши вешала! А я! А я вас содержал! Терпел! Да я! Да я вас обоих удушу! Чтоб и следа, и места мокрого не осталось! На заборе разопну, гн*ды вы е**чие!
Резво кинулся ко мне – еще сильнее скрутилась, забилась я в угол, прикрываясь машинально руками.
Окоченел, сверлит взглядом.
- Ты че, б***ь?! - бешено.
Поддаюсь, устремляю на него испуганный взгляд.
Побелел тот от прозрения:
- Реально?! Реально от него еще одну мр*зь ждешь?! Да я ж… да я ж тебя на куски сейчас порву! Заживо его достану и разорву!
И сама не поняла, как машинально кинулась вбок, смертником навстречу. Тотчас ухватила утюг и на него – отдернулся в ужасе.
- Это я! Я тебя убью! – дико завопила я, черной яростью давясь. Глаза затянуло поволокой. – Только шаг ступи – убью!
…
Влетел (как он влетел вовремя, даже спустя недели, а то и месяцы осознания всего того, что там было, – не знаю, кому молиться и кого благодарить). Влетел мой Рогожин.
Да вмиг к этому травоядному – удар в лицо, да так, что тот тотчас и грохнулся на пол. Да только уже Федьке было все равно: в сознании тот, или уже давно не в себе. Жутко, адски метелил его. И кинулась я спасать – не так ублюдка, как Рогожина, что наделает сейчас делов, подписав нам очередной приговор, да только уже не слышал, не видел – и меня раз едва не задел. Вбежали работники детсада – дворник и разнорабочий. Силой оттащили от полуживого Сереброва.
- Еще, еще раз, - задыхаясь, завопил Федя, - приблизишься к моей семье – ЧЕТВЕРТУЮ, ТВАРЬ!
Эпилог
***
Думала, сойду с ума, пока это всё закончится. И днем и ночью лила слезы со страху, что грянет момент, оборона наша падет – и по Федьку приедет милиция. Что вновь заберут. И теперь уже будет грозить реальный срок и за серьезное дело. И о да, как бы я не ненавидела эту скотину, этого «недобитка» Сереброва, я искренне за него молилась, пока тот в больнице отлеживался, ибо не хватало еще и убийства на душу Рогожина, тогда уж совсем – всё, пиши пропало.
Но… справились. Волей судьбы, или каких Святых, или еще кого, справились. Обошлось.
Конечно, подал Лёня, а вернее пытался подать (да не раз (!), как потом выяснилось, имея все медицинские освидетельствования на руках), в милицию заявление, и даже до прокуратуры дошел – да только везде ему отказывали. Боюсь даже вообразить, чего это стоило Рогожину, и чьих рук это дело. Но, как будто кто-то на небесах решил за нас вступиться и, всеми ведомыми да неведомыми силами, все же отвадил беду.
С настояния Рогожина я окончательно бросила работу. И ни уговоры про больничное, ни про декрет – ничего не помогло. Мой удел было: сидеть дома, заниматься бытом и готовиться к предстоящим родам. Что, в принципе, чего кривить душой, было самым приятным для меня решением. Не люблю… Я всё то, что у меня было, не люблю. И дело даже не в конкретном виде работ. Нет, карьера – это не мое. Рогожин, Федька Младший и наш малыш, который вот-вот придет в свет, - это всё, что мне нужно. Ни больше, ни меньше.
А там и вовсе, наступил день, когда всё разрешилось.
Конечно, я дала Рогожину клятвенное обещание, что никто и никогда ни под каким предлогом (даже сам Федор Младший и Ника) не узнает, что документы поддельные, и кто же поистине биологический отец нашего первенца.
Развели нас. Поставили точку. Серебров смиренно дал на всё согласие, всё подписал. И даже судья больше ничего не требовала.
Точка.
Хромой, побитый (доведенный до реанимации в своё время), скатившийся в самый низ (не без стараний, как я поняла, все того же Вольского (что нам в свое время помогал найти и отобрать Федьку) махинации Лени с Матросовым были раскрыты – и если не уволили этих двоих (и то, только благодаря папеньке, Сереброву Владимиру, и людям из столицы), то хорошей должности лишились враз), ушел он из моей, из наших с Федьками, жизней. Ушел, слава Богу, не оставив и весточки. Ушел навсегда.
Узнала и про проникновение со взломом в нашу квартиру: искали на Сереброва компромат, но тому повезло – не нашли. Али нашли, но придержали. Так что, вполне возможно, что этот момент его падения не без той ситуации обошелся.
Сдружилась и наша семья. Наедине, с глазу на глаз… я с Федей Младшим поговорила. Всё объяснила, как смогла: что настоящий папа его - Федор Рогожин, просто обстоятельства жизненные вынудили его жить столько лет отдельно от нас. А Леня… Леонид Серебров - друг нашей семьи, который просто любезно заботился о нас (не стала я чернить память о нем, хотя и мало добрых слов смогла выдавить), а теперь ему пора подумать о своей, собственной семье. Дабы тоже быть счастливым.
Группа крови у малыша – моя. На руках – справка ДНКа. Так что даст Бог, правда так никогда и не вскроется. По крайней мере, если Федя Мл. и узнает ее, то лишь спустя года, и всё же, коль не поймет, то хотя бы простит меня. Ибо делалось всё… действительно, во благо. Знаю, что врать нехорошо. Знаю. И Рогожину это неприятно. Но с таким… демоном, как Серебров, по-моему, просто другого выхода не было, нет и не будет: ведь ни Закон, ни даже сила… не убережет от бесчеловечности и сумасбродства этого существа, если только саму охоту не отбить.
Так что… потихоньку, а как-то да были. Все чаще и чаще стала замечать, что Федя Младший Старшего вместо дяди, нет-нет, да назовет… папой.
А там и роды подоспели – давление, гестоз так шкалил, что самой рожать и не пришлось: кесарили.
Опять весна. Только уже настоящая. И у нас появился… еще один мальчик. За имя которого… таки пришлось побороться. Рогожин Старший выступал за «Ивана», «Ваню». Эдакое семейство тезок. Ну… а я не смогла: Золотарев. Оба… брата-акробата. Это имя мне напоминало их и до жути выворачивало от стыда и отвращения. Потому – категорический отказ. Сошлись на Никите – Не´ките Младшем. Что оказалось в разы веселее и приятнее для всех нас сообща.
***
Конечно, была и свадьба. Буквально сразу же после оформления развода с Серебровым.
ЗАГС, скромное застолье в узком кругу. Позвали Нику с ее мужем, Мироном, родителей Рогожина (а надо сказать, те были до откровенного шока и великой радости изумлены, узнав, что вот уже сколько лет по земле у них ходит «родной» внук, да и еще на носу очередное (после Ритки) пополнение). Помирились. С моего наставления – помирились: зачем воевать? От зла добра в жизни не будет. А быть такими нелюдями, как они, – я не хочу.
Правда, взамен кое-какую услугу и мне Феде пришлось оказать (но о ней позже).
Звали в гости и Мазуровых, да только те (по каким-то своим причинам не пришли; а после и вовсе Рита перестала отвечать на мои звонки). Что ж, обидно, но как есть. Каждый быть волен в своих решениях, и я не вправе их осуждать.
Со своей матерью я так и не помирилась, хотя и та не звонила. Обиделась, наверняка, что я богатенького Сереброва променяла на «обычного» Рогожина – ну и плевать. Как ей на меня, так и мне – на нее. Как говорится, взаимно.
С Никой очень сдружились. В принципе, чего удивительного? Всё, как раньше… Нет, частить со встречами мы особо не частили. Все же, как не пытался Федька, а принять ее выбор относительно мужа так и не смог. И пусть откровенных перепалок не случалось, но вечно сычами друг на друга смотрели (и до сих пор смотрят) …
Наверно, так оно всегда бывает, когда встречаются два «сверх упрямых» лидера на одной территории. Когда характеры сильные, взрывоопасные сталкиваются… Кому-то от этого, а вернее, всем, да будет жарко.
[justify]Но если вдруг что – то совет или дельная помощь всегда от Рожиной Старшей в нашу сторону прилетала. Не чуралась доброты в их сторону и я, особенно когда и у них дети пошли: с радостью делилась опытом и помогала нянчить (когда тем надо было отлучиться, а надолго с кем-то другим (пусть и профессионалом) оставлять – (ни сам Мира, ни Ника) не
