И вот оно – гром и молния в одночасье:
- Так его папа забрал. Серебров Леонид. Он даже паспорт показал. Сказал, что вы просили…
***
Даже не поняла, как вылетела на улицу. Лихорадочные движения, пляс пальцев по кнопкам серебристой «раскладушки» - и дико, отчаянно завопила в трубку:
- Он его забрал! Забрал! Понимаешь?!! Забрал!!!
- Кто? Кого? – ошарашено вмиг перебил меня Рогожин.
- Серебров. Федьку моего. Забрал!
***
- Котенок, пожалуйста, успокойся, - отчаянно сжимал мои руки в своих ладонях Рожа. Пристальный, молящий взор в лицо. – Мы его найдем. Непременно найдем. Да и не сделает Он ему ничего. Это его сын. Потому зверствовать не станет.
В момент вперила в Федю я взгляд:
- Он меня ненавидит. Он ко мне мириться приходил – а его откровенно послала. Унизила, как и он нас всегда унижал. Вот и мстит. Это - дикий, больной на всю голову, зверь. В нем ничего святого! Федя! ФЕДЯ, ЧТО ДЕЛАТЬ?!
- Успокойся, Малыш. Потерпи. Сейчас милиция приедет – и со всем разберется. Найдем мы его. А обувь где твоя? – нахмурился. Взор по сторонам.
- А? – вторю ему невольно, смотрю на свои ноги, что в одних лишь носках. Поджала стыдливо под лавочку ступни. Виновато спрятала очи, скривившись. – Не знаю.
- Да в группе. Вроде, это ваше, не наше, - кисло улыбнулась Воспитательница, что учтиво все это время находилась рядом со мной (пока за малышами няня присматривала), дабы вместе дождаться того, кто иной сможет за мной проследить и помочь, если что. Если мне еще хуже станет.
***
- Ну… это же отец, - развел руки в стороны прибывший участковый. – Что можем сделать? Он же не лишен родительских прав?
- Нет, - отчаянно качая головой, хриплю. – Но он нас выгнал, понимаете? – вперила пронзающий взгляд в мужчину. – Выгнал, на улицу, без копейки. Вещи за двери – и знать не знает. Отказался, а теперь… теперь просто пришел и забрал его. Он украл его. Из мести. УКРАЛ! И неизвестно, что ждет теперь ребенка. Он ему не надо. Никогда не был нужен. И сейчас ни к чему, кроме как сделать мне больно.
- Ну, это понятно, - скривился, отвернувшись в сторону. – Но вы… попытайтесь снова к нему дозвониться, или к его родственникам. Хотя бы просто поговорить.
- Да я пыталась! ПЫТАЛАСЬ! Вон все докажут! И ни с одного номера уже набирали – не берет. Он объявил войну. Только жертва здесь не я! Не только я…
***
Чем больше на часах наматывали круги стрелки, а за окном нашей квартиры темнело – тем сильнее начинало меня трясти. Тянул уже внизу живот. В голове – сплошной дурман. Задыхаюсь.
- Малыш, я тебя умоляю. Ради нашего будущего ребенка: успокойся! Потерпи! Его ищут!
- Он его забрал! А они отказались помогать! – реву взахлеб, давясь кислородом, будто разъедающим изнутри всю меня газом.
- Я понимаю, Ванечка, - сильнее прижимает меня к себе. – Но я уже своих подтянул. Там не взять буквой закона – другими путями надавим. Малыш, котенок, очень прошу, успокойся.
- Я не могу! Я не могу! Он у него! Он его забрал! Забрал моего Федю! Понимаешь?! – вонзила убийственный взгляд, моля докричаться хоть до кого-то.
- Понимаю, солнышко. Понимаю.
***
- Ванечка, пусть тебя доктор осмотрит? – несмело, ласково прошептал Рогожин, присев на корточки напротив меня.
- А? – нервно дернулась я от него, вырываясь из плена шальных мыслей, что и как может произойти дальше. Куда тот мог его увезти. И когда, через сколько лет, и смогу ли вообще… я увидеть своего сына. Сына, которому душу в свое время отдала. Который, как оказалось, для меня значит гораздо больше, чем могу и могла себе вообразить.
- Тетя укольчик сделает – и тебе легче станет.
- Не надо, - силой оттолкнула от себя Федора. – Я беременна! Мне нельзя! – дико вытаращила я очи.
- Она знает. Она в курсе, - как ребенку, причитает, разжевывает мой благодетель. – Просто даст успокоительное.
- Я не хочу, не хочу спать! – задергалась в ужасе на месте, давясь изумлением.
- Да никто не уснет! – раздался внезапно чужой, колкий женский голос. – Просто чуть-чуть расслабитесь. А то так и до выкидыша недалеко. Вы на себя посмотрите – вас всю трясет.
***
Поддаться уговорам – и снова затеряться в сдержанной панике и ужасе. Сгорала. Я заживо сгорала от ужаса и откровенного психоза. Рехнусь. Если не уже, то скоро… точно рехнусь: ОН ЕГО ЗАБРАЛ.
- Ванесса, Ваня! – неожиданно позвал меня кто-то незнакомый. Навести фокус и уставиться в странное, пугающее своим видом, и пусть даже с доброй улыбкой на устах, лицо. Золотые коронки зубов в довершение рождали во мне еще больший ком тревоги. – Ты меня слышишь?
Молча, несмело кивнула я головой.
- Мы ищем. Его, их – ищем. Но будет быстрее, если дашь наводки. По адресам – малыша нет.
Очередной волной слезы тотчас хлынули из глаз.
Вдруг движение – и присел рядом, обнял меня мужчина, прижал к себе, сдавив в своей дюжей, цепкой хватке.
- Дочка, успокойся. Все будет хорошо. У меня… твоего возраста – шпендик тот еще. Тоже… любовь-морковь, а потом - прибегает. Вся соплях и слезах: «Папа, папа! Он их забрал». Так двое детей. Близняшки. И ниче – нашли. И даже этого вон, перевоспитали. А «твой» – не тронет он Малого. И потому что сын его, да и так: знаю я этого Сереброва.
В ужасе провернулась, вперила взгляд в незнакомца – до неприличия близко вышло, но ни я, ни он не отстраняемся.
- Ну так, - ехидная улыбка. – Земля – шарик маленький. Да и город – не так, чтобы Москва. Хотя и там – «деревня». На одном конце мотылек пукнул – а на втором уже все обо всем знают. Так что найдем. Не переживай. Лучше этого побереги. А то такой же, - вдруг разворот и залился иронической ухмылкой; вторю ему – взор на Федора, - нервный вырастет, как и папаня его. Хватит нам и одного Рожи… Пусть лучше будет здоровее да умнее. А ты думай, - и снова взгляд обрушил на меня – виновато опустила голову. – Куда мог увезти? Может, загородный дом какой, дача? Санаторий, где друзья, и можно втихую, без прописки. Не оставляя следов.
- Матросов, друг.
- Да этого… - раздраженно скривился, - сразу проверили. И родственника его, да прочую шелуху.
- Дача, - будто молнией меня пронзила мысль. Уставилась на мужчину вновь. – У его родителей есть за городом дача. Она не на них, на друзей записана – всё семейство там часто отдыхает. И даже Федьку возили.
- Адрес знаешь, покажешь?
- Адрес знаю, но не покажу. Я туда ни разу не ездила, - взволнованно.
- Ну хоть что-то, - закивал головой.
- Ладно, Вольский, - вдруг рявкнул Рогожин и подошел к нам ближе. - Харе обнимать мою жену. Дача, так дача. Поехали.
- Можно я с вами? – отчаянно я.
- Ну, а куда ж ты денешься? – улыбнулся мужчина.
***
(Л е о н и д)
Не успел я зайти в дом, разуться, не успел даже справиться у няньки, как обстоят дела (что там ребенок), как вдруг следом - звонок.
Настороженные шаги ближе. Не менее настороженный взгляд в глазок – побелел я от ужаса.
И снова настырное нажатие на кнопку. Следом, будто гром, заколотили в дверь.
Провернуть барашек замка, дернуть на себя стальное полотно:
- А-альберт… К-константинович, - заикаясь. – К-какими судьбами? – попятился я назад.
- А то ты не знаешь… - циничное.
…
Увидел. А после и вовсе увидел в окно: и этого… ее хахаля е**чего, и саму с*ку, что около машины истерики свои устраивала – все сюда, в дом рвалась.
Шумный вздох смертника – обернулся я к гостю. Махнул рукой, приглашая:
- В кабинет?
…
- Ну, ты же понимаешь, - искренне завел Вольский, едва мы скрылись за дубовой, резной дверью. – Мне на эту вашу… «ситуацию», - повел пальцем около, - пое**ть. – Глаза в глаза со мной. Замерли посреди кабинета. Не дышу. - НО… - продолжил, - этот человечек, - кивнул на выход головой, - который со мной пришел, Федор Рогожин. Если ты еще не в курсе, то он уже родственник Мире: вон как… наш молодец за него всем *опы рвал. И вот Его уже – я расстраивать не хочу. Давай по-нормальному: отдавай пацана – и разойдемся… подобру-поздорову.
- Мне Мира не указ, - отчаянно, на грани откровенной паники.
- Да ты что? – сарказмом. – И давно? – ядовитая ухмылка.
- Я буду судиться, - сдержанно, тихо.
- Да пожалуйста, – лукавая усмешка. – Только учти… не стоит копать там, где не готов смириться с тем, что отроешь.
***
(В а н е с с а)
Суд.
Очередное заседание. И снова из пустого в порожнее: я от всего отказываюсь, от любого раздела имущества – всё принадлежит Сереброву, и не рассчитываю ровным счетом ни на что, вплоть до алиментов – ни копейки не надо. Как ранее говорила, так и сейчас твержу: только Федьку мне отдайте. Раз и навсегда – провести черту, за которой окажемся мы с ребенком, уйдя от семейства Серебровых строго в противоположную сторону.
И пусть уже прошло больше двух недель с того жуткого дня, когда я чуть двоих детей не потеряла, и чуть с ума не сошла, до сих пор от ужаса трясет, от одной только мысли, что в километре окажусь от этого чудовища. Монстра, который ничего и никого не щадит.
[justify]И вроде все было, как всегда, ничего нового, да только чуяло мое сердце – грянет гром. И вот оно – разразились небеса: втайне от меня, так что не только у Сереброва эта новость выбила почву из-под ног, адвокат наш с Рогожиным предоставил судье на общем собрании иные документы – тест ДНК. Тест, который четко дает понять, что с 99,9% вероятностью отцом Федора Леонидовича Сереброва является ни кто иной, как Рогожин Федор Романович, а не записанный в свидетельство о рождении Леонид Серебров. Да и иные факты говорят в пользу этого положения вещей: отношения между гражданкой Серебровой (до замужества – Соколовой) Ванессой и гражданином Рогожиным Федором носят долгий, неоднозначный, но откровенно выказывающий симпатию друг к другу характер (в том числе, очередная такая их (наша) встреча, вызвала разлад в семье Серебровых, отчего Леонид Владимирович и выгнал из дому в холод и голод свою законную жену и ребенка (которого, кстати, до сегодняшнего момента, искренне считал своим). И несмотря на то, что предположительно настоящий, биологический отец Маленького Федора в тот период, когда предположительно был зачат ребенок, находился под заключением, есть свидетели их публичной встречи, что, в принципе, может даже служить доказательством, по крайней мерее
