Светлое будущее 2: вето на любовь

Ошалела, оторопела я, забыв даже как дышать.

Цветы, коробка конфет. Подарок в блестящей упаковке – плоское, большое (как бы не ювелирка какая).

- Что ты здесь забыл? – бешенным гневом, едва хоть немного пришла в себя. Метнула на меня испуганный взор моя коллега. Спешные шаги – и скрылась учтиво за дверью. – ТЫ. что. здесь. забыл?! – мерно, ядом давясь, зарычала я, исходясь уже от ужаса. Страха. Конечности охватил лихорадочный пляс. По телу прошелся цепенящий мороз.

Что бы этот демон не задумал, я не дам сие воплотить: ни подвода для ревности Рогожин не получит, ни повод для радости этот мерзкий гад, Серебров, не обретет.

- ЧТО ТЕБЕ НАДО?! – бешено выпучив на него очи, повтором рявкнула я. Руки сжались в кулаки. Готова уже кинуться – и собственными руками удушить это исчадье ада, что вот так резво задумало испоганить мой рай, разрушить мою настоящую семью, идиллию.

- Поговорить, - милая, добрая, лживая улыбка.

- Мне не о чем с тобой разговаривать! И веник свой забирай! – махнула рукой, прогоняя. – Вместе со своим хламом! Ничего мне от тебя не надо! И Федьке не надо! Умер ты для нас! УМЕР! И не родившись.

Оскалилась, словно дикий зверь. Вот-вот кинусь, вопьюсь в глотку.

- Ванессочка, ты чего? – пожал плечами. – Зай, я просто поговорить хочу.

- Нет меня для тебя! Все разговоры в суде! ЯСНО?!

- Малыш, ну…

Полосонул словом по душе, резанул по ушам.

- Не была я для тебя никогда «малышом» и не буду! И не надо мне тут… свои дифирамбы заливать! НЕ НАДО! – откровенно дерзко, грубо. Унижая, добивая собеседника. – Пока я тут всё не облевала!

- Что ты несёшь?! За языком следи, а?! – резкое, разъяренное в ответ. Наконец-то искреннее. Правдивое. Настоящее. – Ты посмотри, в кого ты превратилась? С тобой человек пришел поговорить. Душу, может, открыть. А ты? Что собака с цепи сорвалась.

- Да, я собака. И что? ЧТО? А про твое «может» - это ты прав. Действительно. Ибо не было такого, и никогда не будет! Даже ты сам, нагло заливая мне в уши, не веришь себе! Не веришь, что это когда-либо будет возможным! Да и не надо оно! Слишком поздно! Если вообще когда-то было впору! Так что забирай – и уходи! - кивнула на его подачки. – Увидимся на заседании!

- Да уж… хорошо на тебя твой зек влияет. А что будет потом? А с нашим сыном? Ты хоть еще помнишь, что он у тебя есть? Или вы там, прям при нем… тр*хаетесь?

- А тебе бы только знать, как я с ним сплю. Не твое дело! И Федьку не трогай! Мы его любим и тебе не отдадим! Это - наш сын!

- Вот родишь ему, - едко, – и будет ваш. А это – МОЙ. ПОНЯЛА? – не менее дерзостно, нежели «гопник» из подворотни.

- И рожу. Не переживай. Скоро – рожу.

Гневом, выстрелом. Добивая жертву.

 

Видела. Всё видела: выбросил букет и конфеты в ближайшую мусорку, а вот подарок забрал: конечно, чего добру пропадать? Небось, продумал всё и чек сохранил. Сдаст - драгоценные денюжки свои вернет и пойдет обдумывать новый план… как испоганить мне жизнь. Как добить то, что не удалось сломать, разгромить, уничтожить… Надеялся, что, выгоняя меня (нас) из дома, я размозжусь и больше не поднимусь? Выжила. Назло всем вам – ВЫЖИЛА. И счастлива. Со своими двумя Федьками – я счастлива, и этого вам не отобрать.

 

***

Такого поворота событий… даже я не ожидала.

Нет, я была уверенна, что Серебров не упустит возможности нагадить нам в наш «семейный пирог счастья», но чтоб… до такого опуститься – это было выше моих сил. И выше моего понимания.

Если бы не успокоительные, что мне любезно прописал гинеколог, я бы точно рехнулась.

Мама! Моя «дорогая», «горячо любимая», маман примчалась. Якобы профилактическое обследование в больнице (ежегодное), вот только в этот раз… уж слишком сложно (здоровье уже не то), тяжело морально и физически, ей так часто мотаться туда, к себе в районный город, и сюда, в областной центр, дабы сдать все анализы и пройти необходимых врачей. А потому… ТА-ДАМ! Она останется у нас с Рогожиным… ненадолго, может, на пару-тройку недель пожить. Человек, у которого за душой никаких особых затрат, столько недвижимости, которую сдает в аренду, у которого… денег мама не горюй, нет… она не может позволить себе не только снять номер в гостинице или квартиру, нанять такси или еще что (ведь не каждый день-то ходить), вдруг решила резко сэкономить, да заодно возобновить давно утерянные родственные связи. Внука знать не знала, а то прям подарками задарила. Притащила и мне платья (на два размера меньше – за что я получила порицание, что «разжирела, как бочка» (цитата), и что пора думать, что и сколько ем). Ну а мой «сожитель» (и вновь цитата, яд в сторону Рогожина) – ее откровенно раздражал, хотя всячески терпела, рисуя вежливость и учтивость. Да только той жеманности хватало ровно настолько, что едва Федька за порог, как тотчас плотину прорывало - и такие помои оттуда лились, что даже бы бобры захлебнулись.

Я пыталась. Искренне пыталась ее игнорировать. Пыталась терпеть и понять, а после просто стала грубо обрывать, едва заводилась шарманка. Как и Федя, старалась лишний час где по улице побродить (с ребенком на детской площадке посидеть), чем возвращаться в родные пенаты. А та не спешила – ой, как не спешила обратно, домой. То еще что-то вдруг понадобилось пройти, то еще…

А затем и с Рогожиным уже даже стали цапаться. Да так жутко, что страшно становится. А Федька терпит. Сквозь зубы отвечает, но терпит. А та только – давит и давит. Добавляет, да так, что уже и я готова на нее кинуться. А Рожа – молодец: держит себя в руках. А если и передозировка – то, хлопнув дверью, просто уходит в спальню (в зал, где мы втроем, с ребенком, нынче и разместились). Телевизор на повышенную громкость – и давай тонуть в колючих мыслях, пытаясь уснуть.

 

- Ты мне только правду скажи, - громом огорошил меня Рогожин, едва мы отвели Федьку в садик, и остались на улице вдвоем, без лишних свидетелей.

- Что? – испуганно шепнула я, поежившись. Чувствую жуткое, неладное.

- Это мой ребенок? Тот, которого ты сейчас носишь. Я не хочу считать, или выпытывать, - поморщился от боли. – Один раз. Один вопрос – один ответ. Только скажи правду. Прощу всё. И буду любить как родного. Но только сейчас. Соврешь – узнаю: не прощу. Никогда. И это уже будет твоя вина. Настоящая.

Обомлела я от заявленной жути. Очи округлились. Волосы зашевелились на голове.

- Ну? – откровенным требованием.

- К-конечно, твой! – взрывом. – Федька! Ты что? – еще сильнее вытаращила я на него очи. – Это что, она? Это моя мать тебе такое наплела? Или что? Та откуда ей вообще что-то обо мне знать! Я когда к ней приезжала – она меня выгнала! Федя! – отчаянно. - Помнишь, нашу встречу, когда ты ко мне приехал? Квартиру еще ограбили?

Молчит. Изучает взглядом. Жует взволнованно эмоции, мысли.

- Так вот, - поспешно продолжила я. – Это был последний раз… с ним. Он тогда… Он, - спрятала виновато, пристыжено взгляд. – В общем, он узнал… и был скандал. Черти что, в общем, творилось, - зажмурилась от страха. – И то там… не то, чтоб...  И всё, сколько еще месячных после того прошло! Да и таблетки противозачаточные я после него пила! А ты… та наша встреча. Судя по подсчетам моим и гинеколога, ты как вышел из СИЗО… Тогда, в тот день, когда мы друг от друга почти целый день не отрывались! И это уже через несколько месяцев после того, как он меня выгнал. Лишь тогда я залетела. От тебя… - несмело кольнула его взглядом (чуть проще стало его выражение лица, напряжение спало, хотя все еще хмурится; боль искажает уста). – А «от тебя» я таблетки не пила. Мы и так предохранялись. А лишней перестраховки… я не делала. Ты можешь злиться на меня, - стыдливо прячу очи. – Но…  в душе, на самом деле, хотела всего этого. Не так скоро, конечно, но… очень хотела. Потому… если судьба, то судьба. И так вышло.

Вдруг движение – и притянул к себе. Короткий поцелуй в губы – обнял, крепко сжал в своих объятиях.

- Я люблю. Люблю вас всех троих.

- Я знаю, Федь. Знаю, а потому безумно благодарна за все. И очень… очень я, мы, и Федька, любим тебя. Ты для нас – всё. Я никогда не стану тебя обманывать, или предавать. Честно… - обмерла, стыдясь. Резанули лезвия воспоминаний душу и плоть изнутри. – Честно, я Его так ненавидела. Сереброва, что хотела аборт от него сделать. И даже пошла. Но… в последний момент отговорили. Я очень. Очень-очень рада, что в моей жизни есть Федька, мой сынок. Но всё бы отдала, лишь бы он был бы от тебя. Да невозможно… Уж как есть…  А второго, еще одного… от этого демона рожать? Нет, не смогла бы. Фу, - поморщилась. - Не напоминай.  Я так рада, что вырвалась из того ада. Ты даже не представляешь, как... Он омерзителен. Он всегда был для меня омерзителен. Федечка, - силой отстраняю. Глаза в глаза. – Это твой ребенок. Однозначно твой. Я тебе клянусь.

- Не надо, - злобно. Обнял, прижал к себе обратно – невольно уткнулась носом. – Прости меня… прости, что сомневался. Что поддался на тот берд.

- Я тебя люблю. И не предам.

- Я тоже тебя люблю, Ванюш. – Шумный вздох. – Скорее бы уже вас развели, да всё то дерьмо закончилось. Забыли мы всё.

- И я этого хочу, Федь. Безумно хочу. А мать – не обращай на нее внимания. Не выгнать же ее? Я надеюсь, скоро доделает свои дела – и уедет к себе домой обратно. Она хоть и… но все же мать. Не могу я ее так – пинок под задницу.

- Да я понимаю, - рассмеялся вдруг (хоть и не без печали) Рогожин. – И ничего такого не говорю. Не прошу.

Отстранил меня от себя. Взор в очи. Ответила участием.

- Ну что?  За продуктами на рынок, завезем домой, а потом – по делам: ты к себе на работу, а я – к себе?

- Давай, - радостно улыбнулась я, невольно шмыгнув носом.

Стер с моих щек слезы.

- Не расстраивайся. Я тебе верю. А то так: допилила - вот и сорвался.

 

***

Почти все, как договорились. Только если Рогожин поехал к себе в магазин (единственный, который остался и пытался все еще реанимировать), то я задержалась дома.

На кухню – и вперила в нее взгляд:

- И что это было? – грубо. Откровенно. Не церемонясь.

- Что? – округлила на меня очи мать, дожевывая бутерброд.

- Что ты лезешь в нашу жизнь? Что ты ему наплела? Зачем… зачем ты начала его убеждать, что это не его ребенок?

- Значит, все-таки беременна, - ухмыльнулась та. - Не показалось. Ну-ну, и какой срок? Леня знает?

- Да причем тут Леня?! – рявкнула я. – Он никто для меня!.. Был, есть и будет!

- Он – твой муж! А этот – так, хахаль! Чл*н, который еще чуть-чуть – и надоест. Насытишься и задумаешься, с кем тебе на самом деле лучше. Хорошо. В тепле. В заботе. В уюте – или здесь, как псина бродячая, по съемным квартирам. А дальше что вас ждет? По помойкам пойдете?!