Ничтоже сумняшеся ч 4

жила с Анатолием.  
    Через несколько лет после смерти супруги Анатолий, которого в силу его почтенного возраста, окружающие стали называть  Митричем, сошелся с одной одинокой женщиной, работавшей в то время в прачечной.
   Сам Митрич, после выхода на пенсию, устроился в поселковую управу рабочим, в отдел, занимающийся уборкой улиц, очищением всякого рода арыков и уходом за лесонасаждениями.
 - Я почувствовал себя человеком, - говорил обычно бывший шахтер, рассказывая друзьям о своей новой работе, - каждый день вижу солнце, работа легкая и прибыльная: то продавщице бочкового пива надо подкатить бочку, то продавцам овощных ларьков надо помочь погрузить или выгрузить ящики с товаром.
    Да мало кому еще могла потребоваться разовая помощь, так называемой, бригады быстрого реагирования. Расчеты с ними заказчики производили, кто пивом, кто овощами и фруктами, короче говоря, не жизнь, а сплошная лафа.
    Однажды за какую-то оказанную бригадой услугу с ними рассчитались большой коробкой шоколадных конфет.
    Вот с нее то и начались злоключения Митрича. Срок хранения этих шоколадных конфет истек еще в довоенное время - их невозможно было не раскусить, не растворить - твердость  начинки и глазурного покрытия приближалась, к твердости алмаза.
    Перед бригадой, обогатившейся конфетами, стояла вроде бы неразрешимая проблема – что делатьс коробкой конфет?  
- Не выбрасывать же их на помойку, - сетовали работяги, после безуспешных попыток раскусить наградные конфеты. В дело вмешался его величество случай.  Зайдя как-то к знакомому сапожнику починить обувь, Митрич, за разговором, поделился с ним:
  - Представляешь, сделали работу в магазине, нам за нее конфеты дали, не простые, а шоколадные. Разгрызть их практически не возможно, выбрасывать – тоже резона нет, раз уж конфеты, значит, сладкие они должны быть.
   Да и много их – цельная коробка. Что делать – ума не приложу. Может быть ты, что посоветуешь?  Сапожник,  внимательно выслушав озадаченного клиента, сказал тому:
  - А принеси- ка ты мне эти  конфеты, испытаем один вариант - у меня есть одна хреновина, на ней и попробуем измельчить твой сладкий абразив.
    На следующий день  бригада, в полном своем составе, с огромной и страшно тяжелой коробкой конфет пришла в дом к сапожнику. У того в сарае, стояла очень похожая  на дореволюционный танк, машина.  
    Старый агрегат по дроблению кукурузных початков достался сапожнику от офицеров, недалеко расположенной военной части, которым тот починял прохудившиеся сапоги.
    Платить сапожнику за его труды живыми деньгами офицеры считали делом не разумным и даже вредным. Поэтому в виде оплаты  шли старые, изъеденные молью  папахи, поломанные ножи, приклады от автоматов и прочая никому не нужная дрянь.
     Когда дарить сапожнику стало уже нечего, а сапоги по-прежнему требовали починки, доблестное офицерское собрание решило отдать тому, в безраздельное пользование, непонятно откуда взявшийся на территории части, агрегат для дробления кукурузных початков.
    Здраво рассуждая, что этому агрегату в военной части делать нечего, как только пугать новобранцев, впервые вышедших в караул, офицеры приказали старшине, вместе с десятком солдат, перетащить это железное чудо в сарай смиренного сапожника.
    Зная наперед, что спорить с офицерским составом военной части, он не станет – дело бесполезное, сапожник милостиво принял многотонный дар.
    После завершения работ по перемещению агрегата в сарай сапожника, старшина, руководивший всей этой рутинной работой, отпустив солдат, долго мялся возле счастливого сапожника, намекая тому на плохую погоду и сильную головную боль, так неожиданно появившуюся во время перетаскивания машины.
    Чтобы отвязаться от представителя гвардейской части, сапожник презентовал ему  бутылку «Портвейна», хотя намеки старшины  были направлены на более благородный напиток.
    Сапожник, друг и товарищ местных офицеров, несколько раз пытался  продать, или хотя бы обменять на что-нибудь свою молотилку.
    Он предлагал ее различным организациям и  частным лицам, но его попытки терпели фиаско.
    Так, председатель соседнего колхоза однажды согласился было обменять агрегат на два ящика мелких гвоздей, коими снабдил свой колхоз, согласно районной разнарядке, нерадивый снабженец.
   Но, главный бухгалтер колхоза – добрый и покладистый человек, на сей раз,  встал в позу, и не за какие коврижки не соглашался на,  этот, по сути своей, вполне разумный обмен.

 - Вам то что, - вытирая нос платком, отчитывал сапожника главбух колхоза, - забрали гвозди и ушли к себе  в будку молотком стучать.
    А мне припишут злые умыслы против колхозного строя, разбазаривание народных средств. За этот обмен меня могут снять с работы и упечь в места не столь отдаленные, где семь звонков и все на обед.
Сделка века не состоялась. Таким образом, агрегат для дробления кукурузных початков, остался стоять в сарае у добрейшего сапожника.
     Как было сказано ранее, в один прекрасный день, вся бригада во главе с Митричем, пришла к сапожнику с коробкой  заранее очищенных от фантиков конфет.
     Хозяин агрегата завел двигатель и высыпал конфеты  в  приемный бункер сельхозмашины. Раздался невероятный грохот, будто бы танковая армия генерала Рыбалко, в районе села Прохоровка пошла в решительное наступление на бронированные полчища фашистких захватчиков.  
     На предусмотрительно постеленную сапожником чистую тряпицу, из высыпного отверстия агрегата, начала появляться  сладкая пыль.
     Экзекуция над шоколадными конфетами длилась не более пяти минут. Кучу полученной пыли участники обмолота разделили между собой на равные части.
     Придя домой с прихваченными в магазине двумя бутылками «Портвейна», Митрич торжественно поставил на стол пакет с пылью перемолотых конфет.
 - Сахару теперь не покупай, чай будем пить с конфетами, - сказал он сожительнице.  Женщина, подойдя к столу, заглянула внутрь пакета, затем зачерпнув ладонью немного коричневатой пыли и попробовала ее на язык.
  - Какие же это конфеты, пыль сплошная, да и горькая она, тьфу, гадость домой принес, спасибо тебе Толичка. Сам пей чай с этой гадостью, а я себе сахару куплю, -  зашипела разочарованная женщина.
  - Да, ты, видать, графиней родилась или баронессой вшивой, коли брезгуешь пролетарских конфет откушать, - пытался было отшутиться Митрич.
    Но, то ли день выдался недобрый, то ли муха какая-то бабу укусила?  
   Только вместо того, что бы промолчать, как это она обычно делала на протяжении долгих лет совместной с Анатолием жизнью, сожительница завелась с пол оборота, и стала перечить ему во всем. Сели ужинать, распили принесенное  Митричем вино.
   Он, видимо, обиделся на недобрую оценку женщины, данной ею сладкой пыли, да  так, видимо сильно, что за все время ужина не проронил ни слова.
   После ужина Митрич  встал из-за стола,  улегся на диван и, насупившись, молчал, делая вид, что увлеченно смотрит  телевизор.
 
 - Ну-ка, графиня, слетай-ка в магазинчик, притащи еще одну бутылочку  «Портвейна», - зло приказал он сожительнице, - только сахару не бери, а то у меня руки чешутся тебе твою дворянскую морду набить.
     Женщине бы промолчать, дать время остыть закипающему от вина  мужчине, но, видать, день и впрямь  оказался недобрым - она, словно ее ужалила оса, вскочила со своего мест, и стала громко кричать:
  - А вот и возьму, три кила возьму, а твою дрянь выброшу на помойку. И вообще, старый козел, не учи меня,  с чем мне чай пить, с сахаром или с той гадостью, что ты приволок.
    Митрич был человеком взрывного, но отходчивого характера. Но на сей раз, ему было достаточно и половины той тирады, извергшейся из хмельных уст, внезапно взбесившейся бабы, чтобы натворить кучу бед.  
    Он, с удивительной, для его возраста, прытью, вскочил с дивана, схватил пустую бутылку и метнул ею в, успевшую прикрыть руками голову, женщину.
   Стеклянный сосуд, пущенный рукою старого шахтера, набрав скорость вылетевшей из ствола пушки снаряда, ударился о стену, и разлетелся, словно бомба, на мелкие осколки.
   Испуганная до смерти баба хотела было убежать с поля боя, но не двигающиеся от ужаса ноги, не дали ей этого сделать. Она хотела было кричать, но из, перекошенного от страха рта женщины вырывался лишь хрип, похожий на урчание сливного бачка унитаза.
  Ее выпученные глаза, в которых горел огонь ненависти, и обрывки фраз долетавшие до Митрича привели того в состояние бешенства.
  Не видя ничего вокруг, он схватил со стола кухонный нож,  одним прыжком покрыл расстояние, отделявшее его от сожительницы, и нанес ей им  смертельные раны.
   Затем приехала «Скорая помощь», а потом уже и милиция. Их вызвали соседи, встревоженные скандалом и, ставшие невольными свидетелями убийства.
   После следствия дело передали в суд, который и определил Митричу срок наказания - десять лет лишения свободы, с отбыванием наказания в колонии усиленного режима.
    Оказавшись в зоне, он уже через пару недель был определен в ОГМ, в монтажную бригаду.
    А через год стал бригадиром монтажников, заменив на этом месте освободившегося по помилованию зэка. ОГМ / отдел главного механика / располагался  в небольшом помещении, пристроенном к основному корпусу второго цеха.
    Там расположились несколько токарных, фрезерных, сверлильных станков, был так же, долбежный станок, и механическая пила.
    В самом конце помещения находилась двухэтажная, сработанная из металла пристройка.
    Первый этаж этой пристройки содержал в себе раздевалку для зэков и небольшой склад, где хранились особо дефицитные материалы – круглые куски бронзы, различные приводные ремни для механизмов, манометры и прочее.
    На втором этаже, располагались комнаты, одна из которой служила кабинетом главного механика завода, другая кабинетом, постоянно менявшимся главных энергетиков.
    Также были еще несколько комнатушек, приспособленные хитроумными осужденными под своеобразные кухни и высокопарно прозванные ими же, комнаты отдыха. О существовании комнат отдыха знал лишь узкий круг избранных.
    Кабинет главного механика был построен таким образом, чтобы из его окон можно было бы просматривать весь цех.  Основная задача ОГМа состояла в обеспечении ремонта и профилактики  всего заводского оборудования, поэтому простаивать его работникам  практически не приходилось.
                                               
    Механики производственных цехов беспрерывно таскали сюда поломанные детали от различных станков и оборудования. Затем они вместе с главным механиком, и его подопечными специалистами, ломали головы над тем, как отремонтировать старую деталь или вместо нее изготовить новую.
   Надо отдать должное осужденным специалистам, некоторые из которых имели высшее образование,  они умели находить выход из, казалось бы, неразрешимых  ситуаций.
   Многие неподдающиеся ремонту детали узлов механизмов, благодаря оригинальности мышления этих специалистов, им только известными способами, изготавливались на месте, спасая производство от неминуемых простоев.



                                       

                     
                                                           
    Работа