Каракумский Шерлок

показались дома аула Ёмик. Но и здесь всадники
не остановились, а направились прямо к мосту Жендара, перекинутого через арну
Гылычбая и уткнулись в бывший Ханский тракт. Однако невидимые почти следы вели
в  центр большой лужи,  чему следопыт довольно улыбнулся: отпечатки
лошадиных копыт по выходе из болотца стали похожими на прекрасные слепки,
богато рассказывающие как о самих животных, так и об их ездоках. Заметив на
себе взгляд следователя, Гырма пояснил свою улыбку:
- Их было трое. О том, коренастом, мы уже знаем, двое других были полегче. У
одного из них лошадь явно не своя – или украденная, или взятая на время. Это
заметно по ее шараханьям: не привыкла к ездоку. Второй…
Следопыт задумчиво посмотрел вперед, оглянулся на рыжего сопровождающего:
- Послушай, друг,  едем вместе, а я тебя, вроде, не знаю. И имени твоего
не спросил. Со мной так редко бывает.
- Бегенчбай я. Сын пастуха Дурдыбая из Чуйрук-кала.
Гырма досадливо хлопнул себя по лбу:

- Вах-вах, как же я опростоволосился! Ну как же,  пастуха такого я знаю. И
видел лет десять назад его сыновей. Один из них был немного рыжим. А это,
оказывается, ты! Вот второго я уже, наверное, не вспомню.
- Мой брат тоже работник милиции, - почему-то угрюмо сказал рыжий. – Его зовут
Зерипбеком.
- Так это тот, у которого на левой ноге был глубокий шрам… Ну, допустим, от
кетменя?
Рыжий милиционер встрепенулся. В его глазах проскочил огонек недовольства, а
следопыт, как ни в чем не бывало, продолжал:
- Вот второй спутник того толстяка двигался на очень дисциплинированной лошади,
прошедшей строевую выучку. И, если внимательно присмотреться, то можно заметить
с левой стороны хода его лошади, выпадающие волоски. Словно человек сильно
прижимал ее бок левой ногой, побывавшей в переделке.
Рыжий милиционер вдруг резко хлестнул  свою лошадь  и вырвался 
вперед шагов на пятьдесят, затем, словно одумавшись,  осадил животное.
Егенмет самому себе одобрительно кивнул головой.
Крепость Болдумсаз виднелась на юго-западе. Следы вели к широко известному
кладбищу Арык-Ишан-Баба. Здесь, судя по характеру отпечатков, всадники
привязали лошадей к толстой иве и вошли в мечеть. В метжите они отдохнули и
снова двинулись в путь. Сегодня, в пятницу, была  саадака. На следопыта и
его спутников, похоже, не обратили особого внимания, так как люди были заняты
святым делом. Сам же Гырма посчитал невежливым и оскорбительным задавать какие
бы то ни были вопросы на интересующие розыск тему. И они снова тронулись в
путь.
Егенмет, похоже, увлекся погоней так, что почти не обращал внимания на
сопровождавших. Они,  несмотря на выучку, стали выдыхаться, но старались
не показывать вида. И только поздно вечером, у пристани Мангит, после
преодоления подъема на возвышенность Губадаг, Гырма сочувственно посмотрел на
своих спутников:
- Решено, едем в чайхану. Уж мимо нее никто здесь не проходит.
Приезд знаменитого следопыта и представителей органов явно не обрадовал
толстого чайханщика Шакулибека. Он подобострастно встал перед прибывшими и,
стараясь как можно радушнее улыбаться, пригласил их не на веранду своего
заведения, а в дом, в небольшую, но уютную комнату для гостей. Здесь чинно
представились друг другу. Следопыт сказал:          

- Дорогой хозяин, извини, что  вмешиваюсь в твои дела, но недавно у тебя
были гости. Нам важно знать, куда они поехали дальше?
- Да, да, это мои дальние родственники наезжали.
- Богатый ты человек, - не унимался Егенмет, - если дальних родственников
встречаешь так по-царски!
Он выдержал паузу и добавил с явной издевкой, сквозь которую прорывался гнев:
- Здесь, судя по запаху, гости твои  угощались отменным терьяком…
Чайханщик, казалось,  вот-вот упадет в обморок.
- И специально вызволили из садка двух сомов… Это очень дорого по нынешним
временам.
Шакулибек инстинктивно схватился за сердце, но, как всегда бывает у
изворотливых людей, быстро взял себя в руки:
- Да, я уже слышал, что люди говорят об ограблении банка. Сюда вести доходят
быстро: переправа! Я же знал, что без вас, уважаемый Егенмет-ага, дело не
обойдется.
Ужин и трудная дорога сделали свое дело. Егенмет и сопровождающие его быстро
легли спать.
«Все верно, и «гости» и терьяк. Но откуда взял Гырма сомов из садка? Надо бы
завтра спросить. Да, очень интересный и умный человек этот Егенмет!» – подумал
следователь прокуратуры и уснул.
Но утром ему было не до этих вопросов: они не обнаружили ни гостеприимного
чайханщика, ни… рыжего милиционера.
Чайхана стояла в несколь¬ких десятках метров от реки, спуск к воде был крутым.
Преследователям грабителей банка после исчезновения чайханщика и милиционера,
казалось, было не до красот, окружавших их на этом кру¬том берегу Амударьи.
Ближе к переправе спуск к воде  становился бо¬лее пологим, дорога к парому
прорывалась сквозь густые заросли тамариска. Дальше начинались тугаи.
Myхаммед Гаипов, следо¬ватель прокуратуры, пере¬ключаясь на мучавшие его с
ран¬него утра мысли, сказал:
-  Сбежал чайханщик. Это вроде понятно. Но милицио¬нер? Почему предал он?
- Я не уверен, что он преда¬тель. Врагом власти стал его брат. Ночью я слышал,
как наш рыжий уходил.
- И вы его не остановили?
- Зачем? Ему есть что ска¬зать Зерипбеку...Поехали, они ждать не будут.
Но их ждали. Слухи о при¬бытии знаменитого следопы¬та взбудоражили людей.
Ка¬питан парохода, коренастый мужчина с окладистой боро¬дой, какую носили
уральские староверы, обосновавшиеся с давних пор в Нукусе, покури¬вал трубку.
Когда Гырма подъехал к судну, он привет¬ливо махнул рукой:
- Салам, яшули!
Егенмет спешился, отдал поводья следователю, а сам поднялся на колесный
пароход, протис¬нулся на капитанский мос¬тик. Зрители с парома виде¬ли, как они
обнялись,  словно давнишние друзья.
-  Салам, Чувиль!
Капитан Василий Чувилёв улыбнулся:
- Кого потерял, Гырма?
- Два мешка.
- Не буду спрашивать,  с чем. А вот  вчера были сомнительные людишки
с грузом на пароме, но  держались тихо,  словно арестованные. С
ними  был милиционер.
- А не заметил ли ночью лодки или плота?
- Видел около полуночи, как толстячок один заспешил на лодке на тот берег... А
чуть позже всадник проскакал к дальнему броду. Опасный этот брод – метров
семьдесят глубокой стремнины у право¬го берега. Мы называем ее «Радостью
утопленника».

Капитан пыхнул трубкой:
- Со мной или к своему  серьезному на вид товарищу пойдешь? Надо
отчаливать.
Следопыт легко сошел с па¬рохода и перешел на баржу с многочисленными
пассажи¬рами. Знакомые обступили его, стали расспрашивать о новостях. Кто-то
поднес ду¬тар:
- Егенмет-изчи, просим, сыграйте. До того берега еще далеко…
На удивление  многим, не знавшим Егенмета, они были поражены его сильным
певческим голосом. Но больше их поразили слова незнакомой песни о закате в
пустыне. Об очень метких и глубоких чертах, придавших природе такой
одушевленный вид. Казалось, люди встретились с очень хорошо и по-доброму знакомым
человеком. 
Уже у берега следопыт закончил петь. Дав немного отойти  людям, негромко
спросил:
- Кто видел чайханщика?
Паромщик, пожилой речник, не спеша разматывал ве¬ревку, чтобы бросить ее 
  своему напарнику, застывшему в ожидании на берегу.
- Джума, - крикнул он бе¬реговому лодочнику, - на твоей  лодке перебрался
чай- ханщик?
Джума поймал веревку, так же молча стал накручи¬вать ее на причальный столбик.
Минуты через две он громко сказал:
- Ночной гость попросил у меня коня и помчался к кре¬пости Кырк-Гыз.
- Значит,  нам туда? – спросил следователь, но ответа не получил на столь
неприхотливый вопрос.
Через час езды они замети¬ли вдалеке человека, сидяще¬го на обочине дороги.
Чуть поодаль пасся конь. Судя по размерам сидящего, угадывался толстый чайханщик.
Завидев своих вчерашних гостей, он бросился на землю, встал на колени:
- Егенмет-ага, прости! Шайтан попутал, когда узнал про деньги.
- Встань? - с презрением приказал Гырма.   Встань, че¬ловек!