быстро понял, почему она не отходит от той витрины, и кивнул продавщице.
- Лизок, красненькую, желтенькую и какую еще, зелененькую?
Неподалёку от этого места находился чей-то дворец, в котором теперь размещается коллекция античной скульптуры. Разумеется, Лиза не могла пройти мимо. Они обошли все залы музея. Перед уходом они увидели афишу, объявляющую, что Сегодня вечером в восемь часов во дворике музея состоится концерт музыки эпохи Возрождения (арфа), а римские поэты будут читать свои переводы стихов поэтов разных стран.
Егор увидел её умоляющий взгляд и засмеялся:
- Я согласен на всё ради тебя.
До восьми часов оставалось ещё много времени. Они могли спокойно пообедать, а потом посидеть на Piazza Navona. Походили по окрестным ресторанам, выбрали подходящее меню, с удовольствием и не спеша, пообедали. Обнявшись, походили вокруг всех фонтанов на площади. Только там, где мрамора много, понимаешь, что скульптура это всё-таки особый вид искусства.
В центре площади находится один большой фонтан и два маленьких по бокам. Большой назывался фонтан Рек, потому что скульптуры, украшающие основание фонтана олицетворяли самые большие (когда-то!) реки четырёх континентов: Дунай, Нил, Ганг и Рио де ла Плата. (Так значилось в путеводителе!) Когда великий Бернини создавал эту скульптурную группу, исток Нила ещё не был разведан, поэтому лицо этой фигуры закрыто.
- Это потрясающе красиво! Но по географии у Бернини была двойка!
- Пятьсот лет назад был другой учебник географии.
Огромные мраморные фигуры на фонтане Рек производили очень сильное впечатление. Особенно Лизу почему-то растрогала фигура, изображающая реку Нил с лицом, закрытым покрывалом. Егор всё время фотографировал Лизу.
На скамейке у одного из малых фонтанов освободилось место. Лиза потянула Егора за руку. Солнце светило им в спину. Лиза закрыла глаза, обняла плечо Егора двумя руками и прижалась к нему щекой. Он сидел, чуть наклонившись, вытянув длинные ноги, поставив перед собой пакет с покупками.
Вдоль скамеек с сидящими людьми ходила девочка лет шести-семи с протянутой ладошкой. Сидящие давали ей монетки. Прилежно обойдя всех, она удалилась.
- Лиза, смотри: сейчас она передаст нас другому человеку.
- Что? Где?
- Смотри, вот идёт мальчишка.
Девочка действительно «передала» отдыхающих другому человеку. Мальчишка постарше предлагал какие-то фигурки из белых камешков. Пока Лиза наблюдала за мальчишкой, Егор вычислил «дирижёра»:
- Смотри, на той стороне площади на ступеньках церкви стоит мужчина. Он стоит выше уровня площади, ему всё видно. К нему время от времени подходят люди, а он им указывает, куда и к кому подойти.
Чуть позже вдоль скамеек прошла женщина, торгующая цветами. Рядом с Лизой на скамейке сидела средних лет женщина, необыкновенно элегантная. Её никто из уличных торговцев не пропустил, она щедро раскрывала кошелёк. И вот, наконец, перед ней появился очередной «контактёр». Это был мужчина лет тридцати пяти – сорока, весь его облик говорил о невезучести, неудачности. Он словно бы случайно остановился около этой дамы и попросил закурить. Она с готовностью протянула ему пачку дорогих сигарет.
Мужчина старательно поискал в своих карманах спички или зажигалку, не нашёл. Опять обратился к этой синьоре, «за огоньком». (Ах, какая у неё была зажигалка!) Тяжко вздыхая, на очень плохом итальянском языке он стал рассказывать ей о том, что он недавно в Италии, вот, видите ли…
- Откуда вы? – спросила синьора.
- Из России.
Лиза чуть не поднялась со скамейки. Егор посмеивался, опустив голову. А театр продолжался.
- О! Из России! Мне очень нравятся русские.
Жулик продолжал жаловаться на свою тяжелую жизнь, но синьору больше интересовал не экономический, а культурный аспект.
- Скажите мне что-нибудь по-русски, я запишу. – (Её блокнотик и карандаш стоили уйму денег).
- Что вам сказать?
- Как будет по-русски «Добрый вечер»?
Лиза напряглась, и только присутствие Егора, сдерживающего смех, не давало ей вмешаться. Итак, внимание: как же по-русски «Добрый вечер», интересно?
Он произнёс почти по слогам:
- «Добрый вечер» по-русски будет «Ни-че-го нет».
Тут Егор не выдержал. Он громко смеялся, в точности, как профессор Хиггинс, узнавший, что Элиза Дулиттл – венгерская принцесса.
В восемь часов они сидели в атриуме дворца на концерте. Стемнело. Над двориком висело бархатное темно-синее небо с россыпью звёзд. На площадку, обозначенную как сцена, выходили римские поэты, члены какого-то там литературного объединения, и читали свои переводы. Время от времени чтение прерывалось, и наступал черёд музыки. Молоденькая стройная девушка в синем шёлковом платье на лямочках садилась к своей арфе и исполняла небольшие пьесы.
Для Лизы музыка для арфы была всегда , как бы это сказать… , своеобразной, что ли. Вспоминалась знаменитая Вера Дулова и её записи, которые она слышала в детстве. Но то, что исполняла эта девушка, было так необычно, романтично, возвышенно и очень современно.
В числе литературных составляющих концерта были даже переводы Бродского и Мандельштама. Причем, как показалось Лизе, в стихах были переведены прозаические страницы Мандельштама. И, что ещё более интересно, это прощание мужа, уходящего неизвестно куда (или надо сказать понятно, куда?), с женой, ассоциировалось с прощанием Гектора с Андромахой.
Лиза была в полном восторге от концерта. После концерта они медленно прошли через ставшую уже знакомой площадь. Все скамейки были заняты, и кто-нибудь снова обманывал туристов. Егор прижимал Лизу к себе, время от времени наклонялся и целовал её в лоб или в висок. Неподалёку от Piazza Argentina, там, кстати, тоже кошачье царство, они сели в автобус, доехали до Santa Maria Maggiore и пешком направились к гостинице.
- А ужин?
Лиза засмеялась и в баре гостиницы купила всяких круассанчиков на ужин.
Они долго пили чай со всем этим и с фруктами, вспоминали уличных обманщиков. Егор держал Лизу на коленях и гладил её плечи и любимую им спинку. Потом целый час они провели в ванной, и эта процедура плавно перетекла в постель, которая была узковата, по правде говоря.
Две недели пролетели очень быстро. Егор и Лиза вернулись в Москву. Торжественно прошла раздача подарков и игрушек, и жизнь понемногу стала приходить в нормальную колею. Обе бабушки, Лиза и малыш жили на даче, а мужчины приезжали к ним почти каждый день.
В семье появился ещё один маленький, но полноправный член. Николай Иванович купил собаку. Это было совершенно очаровательное существо мужского пола четырех с половиной месяцев от роду, отзывавшееся на кличку Грей. Правда, отзывался он только, когда хотел. Весьма норовистый мальчик. По национальности он был курцхааром, есть такие короткошёрстые легавые, прекрасные охотничьи собаки. Антонина всплеснула руками:
- Николай Иванович, ты с ума сошёл! Он же кошку съест! Для него же всё едино: что кошка, что заяц!
- Как во французском анекдоте! – подлил масла в огонь Егор.
Но сам щенок решил проблему очень быстро. Кошка изначально страшно на него шипела. Но однажды после прогулки уставший и набегавшийся щенок подошёл на своих толстых лапах к кошке, делавшей вид, что она спит на коврике. Вера Андреевна ясно видела, как кошка приоткрыла один глаз, но сочла ниже своего достоинства уходить из-за этого вечно сопящего ушастого ребёнка. А щенок подошёл к ней вплотную, шлёпнулся на коврик и прижался к кошке своим горячим бочком. Кошка, обалдев от такой наглости, долго держала голову поднятой, в позе змеи. А потом, видимо, решила, что плохой мир лучше хорошей ссоры, и не стала устраивать скандал. Собиравшаяся на ужин семья тихонько, чтобы не разбудить щенка, хихикала, глядя на два прижавшихся друг к другу тельца, одно серое с разноцветными пятнышками, а другое мраморное с коричневым «седлом» и такими же ушами.
Антонина некоторое время волновалась, не знала, как Вера Андреевна будет реагировать на собаку, вдруг не будет ее любить. Сама-то она не могла и представить, что ей самой может не понравиться что-либо, сделанное обожаемым Николаем Ивановичем. Когда стало ясно, что ее опасения не подтвердились, за ужином, когда все собирались за столом, Антонина рассказала о своих страхах.
- Что вы, Антонина Андреевна, - ответила ей Вера Андреевна, - я сама очень люблю собак. Мой папа был очень хорошим охотником.
Разговор сразу же превратился в пересказ охотничьих историй от Остапа Вишни до произошедших лично с Николаем Ивановичем.
- Мама, расскажи про того актера, - попросила Лиза.
- Семейное предание, - улыбнулась Вера Андреевна. – Где-то в пятидесятые годы мой папа на охоте встретился с другим охотником. Они одновременно вышли к полянке с намерением устроиться перекусить и отдохнуть. Развели общий костер, разогрели что-то охотничье, поели, выпили. А, может, наоборот, выпили и поели. И вот, папа говорит, смотрю на того охотника и думаю, что какой-то он знакомый, живем, что ли, по соседству. Такой он сытый, довольный, спокойный. Прямо русский барин, Стива Облонский! Мучился папа, мучился, а когда стали расходиться, не утерпел, - «Слушай, - говорит, - откуда я тебя знаю?» А тот таким красивым голосом пророкотал: - «Ты, что? Меркурьева не знаешь?»
Николай Иванович заказал для внука надувной резиновый бассейн, и ребёнок целыми днями там плескался. Вера Андреевна сказала, что каждый вечер смотрит, не выросли ли у него перепонки между пальцами, но не препятствовала купаниям. Лето стояло очень тёплое, все загорели. Им было очень хорошо всем вместе, всей семьёй ужинать по вечерам перед дачей, ходить купаться на речку, просто гулять. Иногда они приглашали гостей.
Лиза понимала, что Егор и Николай Иванович обеспечили своей семье жизнь на порядок выше, чем жизнь многих окружающих людей, и была им благодарна, потому что жизнь многих других людей была в этот период очень трудной. В стране куда-то стали пропадать продукты. Причем, никто не знал, куда именно! Возникло из ниоткуда давно забытое явление, продуктовые карточки. Конечно, положение в столице было не таким, как в далёких от неё районах, но было тяжеловато. Даже появилось новое название, прежде совершенно бессмысленное: колбасные поезда. Так назывались поезда, направлявшиеся в Москву из соседних городов. Люди ехали в столицу, чтобы купить те продукты, которые совершенно пропали с прилавков магазинов.
Для семьи Бородиных, в которой было пятеро взрослых и один ребёнок, спасением были адвокатские доходы Николая Ивановича и неработающие Антонина и Вера Андреевна, которые делали всё возможное для пополнения «продовольственной корзины» семьи. Если в семье возникали какие-то проблемы, то кормилица и чародейка Антонина Андреевна устраивала пиршества, творя свои шедевры из ничего.
Антонина Андреевна поехала в город и купила на рынке десять килограммов абрикосов. Вместе с мужчинами она вернулась на дачу. И они с Верой Андреевной принялись варить варенье. Дивный сладкий запах разносился вокруг. Слетелось много ос, одна ужалила малыша в плечико. Его лечили и утешали всей семьёй.
- Болеть перестанет, и ты забудешь, а зимой варенье на булочку намажешь,… как вкусно будет! – Успокаивала внука Вера Андреевна.
Стояла мягкая и тёплая осень. В
