конкретную минуту сохранить в доме и меж любящими людьми мир и благодать.
Так вот… Мой личный тест на совместимость близких очень прост. Называется «мне надо поплакать». Иногда на меня находит, особенно после просмотра каких-нибудь душещипательных киношек. Про животных, не дай бог. Или страшных фильмов, к примеру, про войну, про нацизм, про сталинизм и то время. Как ударит под дых кадрами боли и страданий, согнёшься пополам, и польётся из глаз и из носа, как у царевны Несмеяны. Иногда даже с подвыванием выходит, когда уж очень, очень больно: например, кино снято безжалостно и натуралистично. Да ещё музыка положена какая-нибудь а-ля Нино Рота. У близких или тех, кого мы таковыми считаем по ошибке, бывают три реакции, из которых правильная только одна. Одна реакция, подлая и много чего рассказывающая про отношения в этом доме: нет реакции. Ты рыдаешь, а тот самый «близкий» просто не реагирует никак, вот совсем, лишь слегка голову повернёт и плечиком дёрнет: мол, смотреть мешаешь. Лично мне одного раза хватает, чтобы понять: с этим человеком мы не только не близки, но даже плохо знакомы. И почему я так обижаюсь на подобное? Да по той простой причине, что адски не люблю чувствовать себя униженной и оскорблённой, а в ситуации, когда ты рыдаешь, а на тебя дёргают плечиком, ощущаешь себя какой-то нищенкой, сидящей на тротуаре с табличкой на груди «очень хочется кушать», и ещё громко рыдаешь для усиления эффекта трагедии. Тех, кто меня унижает, я ещё прощать не научилась. Не доросла до высоты понимания. Кстати, ситуация с дёрганьем плечиком – это история про моего первого мужа, Денискиного папу. Сейчас сделаю себе узелочек-пометочку, что нужно будет вернуться к первому мужу… А то ведь сейчас унесёт меня на волнах моей памяти так далеко, что потом и не вспомню. (Узелок: реакция номер один и первый муж).
Реакция вторая, особенно мерзкая, на мой вкус. Дикое раздражение, порой смешанное с брезгливостью и отвращением.
- Чего ревёшь? Совсем сдурела? Да прекрати выть, идиотка!
Может, кто-то углядит в этом большую любовь, в которой меня так страстно и регулярно уверял мой последний муж (не забыть и про него потрындеть!), но я не оценила. Вернее, оценила иначе. Именно после подобных, похожих ситуаций, случавшихся у меня с этим мужчиной, моё отношение к нему начинало ощутимо и неуклонно меняться: от вроде как любви, принятия и нежности, несмотря на все его закидоны, к недоверию, последовательно приводившему к отвращению. Шаг за шагом, но приводившему. Как раз именно под влиянием этого я всё заметила и всё поняла про него. Всё. До донышка. Что ж, в каком-то смысле, да здравствуют честные реакции: они помогают нам разглядеть партнёра под моим любимым аппаратом: рентгеном.
И реакция третья. Денискина.
…Мама расплакалась, мама сидит перед телевизором, скрючившись, теребит ворот своей кофты и горестно покачивается. Её физиономия мокрая и скукоженная, глаз не видно уже совсем, подбородок дрожит. Дениска подходит к маме, крепко-крепко её обнимает, утыкается носом в плечо и говорит:
- Бедная моя мамочка, как я тебя понимаю! Так жалко, так жалко! Не плачь, мамочка, мне тебя ещё больше жалко, чем тех, в кино! Ма-а-а-а-ма, ты такая добрая, хорошая у меня, как я тебя люблю! Не плачь, пожалуйста!
Ну, примерно так... Могут быть и другие варианты слов и объятий. Но главное здесь – само отношение. Оно, вот такое, единственно правильное, единственно возможное, если мы говорим о любви. Всё остальное – ложь, лицемерие и жестокость.
Поела, выпила кофе… сбросила посуду в посудомойку. Посуду – умора! Одна чашка, ложечка и вилка. На полную загрузку моя машинка заполняется не менее чем дня за три-четыре. Удобно. Выгодно.
Пойду вернусь в подушки – ещё попишу. Есть пока запал…
КАК СВЯЗАТЬСЯ С МОИСЕЕМ
- Ох, совершенно нечего смотреть, поганое кино показывают в полётах, - донеслось до меня тихое ворчание соседки. Видимо, она собралась посмотреть развлекательную программу, но репертуар фильмов не устроил. Фильмы, кино... Моя страсть и моё спасение в детстве и отрочестве.
С детства я смотрела всё, что шло в московских кинотеатрах, навалом, без разбора, лишь бы смотреть кино. Разумеется, увидела кучу фильмов совершенно мусорных, бездарных, дурных - и наших, и зарубежных. Зарубежных бездарных было поменьше - всё-таки тогда, при совке киноимпорт тщательно отбирали не самые глупые и вполне образованные люди. Несмотря на клыкастую параноидальную цензуру и рогатки совка, всё-таки откровенную халтуру, даже идеологически «правильную», нам редко подсовывали. Порой проскакивало нечто плохонькое, но всё же чаще зарубежка была качественная.
Годам к четырнадцати я научилась грамотно выбирать фильмы, на которые стоит идти. На нашенские шла или, напротив, игнорировала, узнавая, кто режиссёр, кто сценарист и кто играет. А на зарубежные - изучив синопсис с помощью журнала "Искусство кино", передачи "Кинопанорама" или расспросив тех, кто фильм видел. Таким образом, ловко избегала траты времени на откровенно бездарное действо. А потом у меня появилась Ларка... Которая заменила мне всё. Даже кино. Стала ближе всех и всего.
Ещё вчера Ларка, сидя, прыгала на моих чемоданах, помогая их застегнуть.
- Ну, ты мать даёшь всё-таки, - кряхтела и ворчала она, красная от натуги. - Вроде, никогда не была шмоточницей, откуда у тебя столько барахла?
- А чёрт его знает, - вытирала я пот со лба. - Как-то всё жалко оставлять и выбрасывать, вот и тащу. Хотя вряд ли мне там понадобятся шерстяные свитера и кофты в таком количестве... Лар, почему ты ничего не хочешь взять себе, а?
- Не-не, даже не начинай снова! - замотала головой подруга. - Я у тебя ничего не возьму! Ты мне и так сердце рвёшь своим отъездом, а я ещё твои вещи буду носить? - в её голосе вдруг явственно послышались слезливые нотки. Ларка заплачет? Тогда небо точно рухнет на Землю! - И вообще... у нас с тобой... размеры разные... - она вскочила, метнулась к окну, распахнула створку и вытащила сигарету из пачки, валявшейся на подоконнике. Ларка стояла ко мне спиной, демонстрируя ладную фигурку. Конечно, она намного стройней меня, но кофты и свитера - а они у меня хорошие! - вполне сгодились бы, сидели бы чуть мешковато, сейчас это модно, а они толстые, тёплые...
- Заткнись! - рявкнула подруга. Оказывается, про одежду я говорила вслух... Я подошла к Ларке и сбоку увидела, что лицо её некрасиво скривилось. Так бывает, когда люди изо всех сил сдерживают слёзы.
- Лар, ты что? Ты же сама поддерживала меня, ты же... И вообще - разве мы вот прям расстаёмся?
- А что же мы по-твоему делаем? - зло осведомилась подруга. - Или в следующие выходные ты заедешь ко мне попить чаю?
- А мы разве так часто ездили друг к другу пить чай? - грустно и с удивлением заметила я. - Лар, мы ж месяцами не виделись... Все занятые такие...
- Да, но я всегда знала, что ты где-то в доступе. Или что возьму трубку и наберу твой номер...
- Так возьмёшь и наберёшь! - воскликнула я, не понимая, что творится с моей разумной Ларкой, что на неё нашло, почему такая трагедия? - Лара, Интернет есть, скайп, Лара, ска-а-айп! - я широко разевала рот, произнося заветное слово, прямо как в рекламе услуги, и пучила глаза, чтобы быть и посмешнее, и поубедительнее. - Мы будем и общаться, и видеть друг друга, не сходи с ума. А потом ты приедешь ко мне в гости, и мы будем ходить к морю, и... Ларка не дала закончить, внезапно порывисто обняла меня за шею, всхлипнула и разрыдалась. Меня как молнией ударило: сильная и лихая Лариса рыдала у меня на плече впервые в жизни. Выпавшая из её пальцев сигарета разбилась о подоконник. Именно разбилась: бумага порвалась, весь пепел высыпался, а горевший табак почему-то сразу же потух. Ни капельки не тлел даже. Я с большим удивлением наблюдала за этим странным явлением.
С Ларкой мы познакомились во дворе, она жила в соседнем доме, но почему-то до четырнадцати лет мы не встречались. Хотя, возможно, виделись, но не обращали друг на друга внимания. Я, потому что всегда была слишком погружена в себя и свои мысли-страхи, а Лариска... А что на меня было обращать внимание-то? Незаметная, никакая пучеглазая девчонка, ничем не примечательная, не яркая, не шумная, не главная среди других детей, одним словом - серятина. Но однажды мы случайно сбились с двух дворов в одну компанию - играть в вышибалы. Была весна, всем было по тринадцать-четырнадцать лет, все были поэтому немножко сумасшедшие, пьяные апрельским воздухом и гормональными пузырьками в крови, с сияющими юными глазами, улыбками до ушей и ожиданием скорого непременного большого сюрприза, естественно, в виде прекрасного юноши, влюблённого по уши. Нам хотелось быть заметными, громкими, яркими, чтобы весь мир на нас смотрел. В большой команде даже я становилась смелее, решительнее и позволяла себе куда больше: могла вместе со всеми громко петь наши любимые дворовые песни, не боялась хохотать в полный голос и даже запрокинув голову, двигалась смелее, решительнее, быстрее. Хотя вообще-то я - мямля. Кстати, тема «я и команда», «я и толпа» - очень важная и невесёлая в моей жизни. Поэтому я часто обращаюсь в своих размышлениях и воспоминаниях именно к мыслям о моём месте среди людей...
В общем, играли мы в вышибалы двумя компаниями и как-то прибились друг к другу с Ларкой. Она мне понравилась своей решительностью без агрессии, если хотите – мягкой твёрдостью, благородной силой. Лара могла быть громкой и требовательной, но всегда с улыбкой и без злости. Доброжелательность. Это было самое привлекательное в ней для меня. Она могла повести меня за собой, даже повелев-приказав идти за ней, но так по-доброму и улыбаясь, что для меня это было сигналом: она просто хочет быть со мной, дружить, общаться. Она и стала инициатором наших отношений: после тех вышибал Ларка дёрнула меня за рукав и твёрдо предложила:
- Пойдём поболтаем!
Я подняла глаза - она была повыше меня - и увидела на её лице радость от того, что мы сейчас будем беседовать. Что она во мне нашла? Удивление моё в тот момент было сильнее радости, если честно. Как она вообще выделила меня из толпы всех прочих девчонок, почему? Я недоумевала. Но, немножко поразмыслив, объяснила себе сама, что я просто неплохо играю в вышибалы, отлично пуляю мяч и ловко уворачиваюсь. Видимо, поэтому эта спортивная и стильная девочка со стрижкой под мальчика, но с длинной шальной чёлкой, заметила меня и заинтересовалась. На том я и успокоилась и больше об этом не задумывалась никогда. Потому что Ларка стала важной частью моей жизни, и через какое-то время мне казалось, что она просто всегда была у меня. Когда-то был папа... А потом всегда была Ларка. А папы уже давно не было...
...В общем, я подняла глаза и улыбнулась новой знакомой. С тех пор мы дружили и были как подруги почти неразлучны.
Я люблю Ларкин запах. Он такой... всегда нежный, будто она только что вымылась самым душистым мылом. На мой взгляд, ей вообще не стоит пользоваться духами, потому что собственный аромат её тела очень вкусный! Для меня это так важно... Ларкин запах - запах дружбы.
Не заморачиваясь больше и не ища глубинных причин, я просто принимала её дружбу, как подарок, незаслуженный подарок судьбы. Ведь она была смелая, яркая, умная, интересная. Я рядом с ней - незаметная никто. Правда, она так
