Голос.
–Любая избранность, есть отражение чаяний и в некотором роде мечтаний самого избранного, а также избравших его людей, которые, раз уж им по воле обстоятельств, самолично не суждено было осуществить то, что им желалось, то пусть в исполнении их желаний поучаствует тот, на чью голову и указал их избирательный перст. – Помешивая чайной ложкой чай, глядя сквозь себя на напротив сидящего, только на словах собеседника, а на самом деле всего лишь слушателя (все переводчики, а мистер Срочняк находился при президенте в этой должности, в первую очередь слушатели, а уж затем голоса говорящего), мистера Срочняка, вёл свой способствующий пищеварению разговор ни о чём, советник мистера президента мистер Капута.
– Само же избрание, – продолжил свой рассказ Капута, – что прозвучит банально, происходит в результате свободного или под условным, или просто под принуждением, народного выбора среди представленных ему на выбор кандидатур, где самих выборщиков склоняет к своему выбору опять же воля обстоятельств, а уже источником этой воли являются свои требования времени. Так что если пытливые умы, которым так и хочется во всём разобраться, захотят понять, почему избранность пала именно на этого и не поймёшь что за несистемного претендента, то следует обратить свой взор на этот первоисточник выборности – веяние времени, который, в общем-то, и рождает тех или иных героев своего времени. – Мистер Капута сделал паузу, для того чтобы испробовать результат своего вмешательства в размешиваемый им чайный напиток. Для чего он, отложив ложечку на стол, и поднёс к своему рту чашку с чаем. После чего сделал небольшой глоток, выразительно подержал во рту ту порцию чая, которую хлебнул и, убедившись в чём-то своём, заглотнул удерживаемую во рту порцию чая. Затем посмотрел на мистера Срочняка и, улыбнувшись, сказал:
– Вот же что за штука получается. Кладу всегда два кусочка сахару, а результат всё равно получается разный.
– Ну, здесь ведь много чего влияет на конечный результат. Крепость заварки, температура воды, количество помешивания и главное, как бы странно это не звучало, веяние времени – ведь вы сами и этот окружающий мир уже не тот, что был прежде, и теперь ваши вкусовые рецепторы ощущают вкус иначе, нежели они его ощущали ещё вчера. Так что могу посоветовать одно – пейте чай без сахара. – Мистер Срочняк к удивлению Капуты не смолчал и не просто ответил, а ещё позволил себе дать ему совет. На что Капута демонстративно морщится и стальным голосом отвечает на эту дерзость всего лишь переводчика. – Я не привык себя ограничивать ни в чём. Да и если не класть сахар, то где гарантия, что заваренный чай каждый раз будет соответствовать моему единству вкуса, раз всё равно мои рецепторы вкуса изменяются каждый временной момент. Нет уж, делать уступки, даже в таких обыденных мелочах не в моих правилах и я останусь при своих правилах поведения и желаниях. – На что мистер Срочняк, хоть и имел что сказать, тем не менее не стал словесно заводить Капуту, а вот образно, то почему бы и нет – он взял свою чашку чая и поднёс её ко рту, чтобы насладиться теплотой и терпкостью вкуса чайного напитка. На что Капута ничего не сказал, а решив вернуться к незаконченному рассуждению о своём видении причин избранности, продолжил свой рассказ.
– Так вот. – Заговорил Капута. – На выбор влияет, как желание, так и нежелание делать этот выбор, положительные или же отрицательные эмоции, которые вызывает объект выбора, а уже сам конечный выбор, можно сказать, есть обобщённый продукт … – Но Капуте не удалось закончить это своё введение в обществознание, а всё потому, что до него и до его собеседника из глубины пиджака Капуты донёсся звуковой сигнал, скорее всего телефона. Что заставляет Капуту оборвать себя на полуслове и полезть внутрь пиджака за этим техническим нарушителем спокойствия. При этом, судя по не раздасованному лицу Капуты, можно было предположить, что этот прозвучавший звуковой сигнал не относился к кому-то из тех абонентов, которые вечно звонят в самый неподходящий момент. Что, в общем, так и было, и когда Капута достал из кармана пиджака телефон и выключил на нём это звуковое напоминание, а не как можно было предположить – телефонный вызов какого-нибудь доставалы, это и выяснилось для незнакомого с такими хитростями Капуты Срочняка.
– Нам пора. – Вставая из-за стола сказал Капута. – Мы же не хотим, чтобы господин президент, вывернул свою шею в поисках нас.
– Напомнить о себе, никогда не будет лишним. – Довольно дерзновенно ответил Срочняк. На что Капута внимательно смотрит на этого непонятно что про себя и насчёт него возомнившего Срочняка, который в свою очередь застыл на месте в ожидании приговора Капуты.
– Не в этот раз. – Ухмыльнувшись ответил Капута, тем самым дав понять Срочняку, что он понял его посыл на доверительность из дальнейших отношений. После чего Капута делает разворот к выходу из кафетерия, находящегося в корпусе секретариата ООН и, применив свой телефон по прямому назначению – набрав чей-то номер – приложил его к уху, с чем и направился на выход. Куда вслед за ним направился и мистер Срочняк.
Пока же эти господа так спешаще передвигают себя по направлению генассамблеи ООН, где их может быть уже заждался затревоженный их отсутствием, но всё же не показывающий окружающим охранникам и людям из администрации своего взволнованного виду мистер президент, то не будет лишним раскрыть то значение, которое имеют эти запоздавшие господа для мистера президента. И если с мистером Капутой, являющимся советником президента, по крайней мере всё ясно – без его советов по Океании и по вопросам перестановок в кабинете министров, мистер президент и шагу сделать не смеет (во как) (на каждый вектор политики у президента имелся свой советник), то насчёт роли мистера Срочняка при президенте, стоит остановиться более подробно.
Ведь это только на первый взгляд кажется, что переводчик, а мистер Срочняк был переводчиком, есть всего лишь техническая функция, которая только и должна делать, как слово в слово переводить то, что говорит на незнакомом для мистера президента языке, какой-нибудь определённо не грамотный, раз он не может понятливо изъясняться на гегемонском языке, на котором так хорошо говорит мистер президент, президент другой, иногда даже трудно запомнить, а уж выговорить и вовсе язык сломаешь, что за далёкой страны. Нет уж, а в деле перевода, не всё так легко и просто. Ведь переводчик не только должен понятливо переведя, донести до ушей того же президента то, что сказал его коллега президент другой малозначительной страны, но и вложить в слушающие уши, а может и в само сердце президента, это переводимое слово. А уж оттого, как переводчик справляется с этой важной задачей, зависит не только взаимопонимание между лидерами таких разных стран, но и будущее взаимоотношений этих стран, которые, что уж греха таить, не всегда стремятся к миру.
Ну а когда мир находится, так сказать на грани, тот тут уж не только малейший знак препинания и тоже слово имеет огромное значение, но и сам тембр подаваемого к рассмотрению слова или предложения, зачастую имеет не меньшее значение, нежели сами сказанные слова. Так переводчик, ставя нужные акценты в предложениях, в нужной голосовой обработке вкладывая в душу своего клиента слова, вполне может оказывать полновесное влияние на принимаемые его клиентом решения. И какой-нибудь обладающий запоминающим голосом переводчик, тембрально обволакивая слова в обёртку своего голоса, ставшего для клиента вторым я, тем самым достигает сердца своего клиента – ведь значения слов не только в понятиях, но и часто, лишь в одном звуковом отражении реальности. И трудно себе даже представить, до какой степени доверия и связанными с ним возможностями может дойти переводчик, если он проникнув в самую душу своего клиента, сумеет отодвинуть его внутренний голос и занять эту освободившую нишу – ведь внутренний голос есть второе человеческое я, которому как никому другому доверяет и обращается за советом любой, даже в должности президента человек.
Ну а раз переводчики столь высокопоставленных персон обладают или вернее сказать, могут оказывать столь существенное влияние на своих клиентов или подопечных, то они должны не только соответствовать всем уровням профессиональной подготовки, необходимой для ведения бесед и переговоров с тем или другим представителем иноземной страны, но и отвечать всем требованиям предъявляемым к ним спецлужбами страны, на которую они работают. А иначе этот не добросовестный и возможно уже завербованный чужими спецслужбами переводчик такого напереведёт, что потом только лишь массированным огнём из всех корабельных орудий можно будет смыть нанесённую обиду вашей стране.
Что же касается мистера Срочняка, то он, несмотря на свою пришлость из другой далёкой страны, тем не менее, со временем понадобившимся для его адаптации в новых демократичных условиях проживания, доказал местным спецслужбам свою приверженность демократии и, благодаря отличному знанию своего родного – того самого пришлого языка – а также новоприобретённого – гегемонского, добился своего нынешнего высокого положения – он став переводчиком президента страны, практически встал в один ряд с этим первым человеком государства. Так что, чтобы не говорили все эти завистники, которых тем больше, чем выше находится человек, стоя на служебной лестнице, а мистер Срочняк всё-таки добился многого и даже обладал большим влиянием в окружении президента – кто кроме него имеет доступ к ушам президента, к которым он единственный на свете (даже супруга президента не имеет такой привилегии), может так близко приближаться и нашептывать туда всё, что ему в голову придёт или взбредёт (а кто проверит?).
И попробуй тот же председатель объединённых собой комитета начальников штабов генерал Данфорт, из-за своей зависти возмутиться и выказать не толерантное или вернее сказать, толерантное предположение насчёт такой близости между президентом и его переводчиком Срочняком: «А эти голубки совсем стыд потеряли и даже на глазах супруги президента, не отходят друг от друга и так и воркуют между собой», – то, пожалуй, скажи он это всё вслух, то не видать ему больше своих штабов из дальних окопов какой-нибудь вечно воюющей страны, куда его в качестве разжалованного в рядовые, не предупредив, срочно выбросят вместе с десантом.
Но не один только генерал четыре звезды Данфорт волнуется за себя и за свою страну, видя такие близкие, на грани взаимоотношения между президентом и его переводчиком Срочняком. Так в первую очередь приходят в нервное возбуждение главы секретных служб, которым уже по роду их секретной деятельности, необходимо волноваться при виде того местоположения, куда не может добраться их прослушивающая спецтехника. И, конечно, директора местных спецслужб Флинт и Гилмор, еле удержавшись от того, чтобы начать нервно грызть свои ногти, невольно переглянулись между собой и прочитали сквозящее на лице друг друга желание схватить этого Срочняка, с пристрастием его допросить и узнать, что же он там
