работы, Мирон прибежал сломя голову. Когда выбили дверь в ванную, увидели, что Аня сидит на краешке ванны и прядь за прядью жжёт зажигалкой свой волос. От роскошных густых волос практически ничего не осталось. Мирон сам стриг дочери спекшиеся волосы. Надежде пришлось вызывать неотложку.
Поняв, что дома ей не раздобыть ни спичек, ни зажигалок Аннушка стала сбегать из дома. Она в колготках, босая могла бродить по улицам в любую погоду.
Закончив колледж приехала Алена. Увидев школьную подругу, девушка не поверила своим глазам. Худая, бледная, с темными кругами под глазами, стриженая на голо шлепала по лужам Аннушка.
- Нютик…- ошарашенно пробормотала она.
Аня остановилась, внимательно посмотрела на подругу, едва улыбнулась и погрозив той пальцем сказала:
- Я помню… ты всегда меня так называла…
- Нютик, что с тобой?..
- Они все портят…
- Кто они, Нюточка? - Алена не могла прийти в себя.
Аня рассеянно посмотрела по сторонам, кому-то погрозила пальцем:
- Все они… все… ты их не слушай… врут они…
Тут к ним подбежала сиделка Аннушки и пара соседок.
- Анечка, детка, куда же ты убежала? Мы же тебя обыскались уже. Вон смотри уже замерзла вся. Пошли-пошли, моя хорошая, домой. А ты, девонька, иди себе! Не надо тебе быть тут.
Дома Алена узнала от матери более подробно, что произошло с ее подругой. На следующий же день Алена пришла в храм, поставила свечку за здравие подруги. Выходя из храма, девушка увидела уже знакомый силуэт – Нюточка, бритая на голо медленно брела сквозь моросящий дождь. От щемящей боли в груди у нее перехватило дыхание, и Алена ухватилась за кованую ограду церкви, пытаясь справиться с головокружением. Так она простояла несколько минут.
- Я могу Вам помочь? – раздался за ее спиной мужской голос. Она обернулась и увидела молодого мужчину, лет тридцати пяти. Его внимательный взгляд и искренность в голосе как будто сняли ее дурноту, стало легко дышать и боль в груди отступила.
- Да, чем тут поможешь? – глухо проговорила она и кивнула головой вслед медленно бредущей фигуры.
- Кто это?
- Нюточка…- и Алена взахлеб стала рассказывать, что знала, совершенно незнакомому человеку. Тот внимательно слушал ее не перебивая.
- А, Вы кто? – наконец спросила она.
- Иван. Я к отцу Савелию.
И только теперь она увидела, что мужчина, назвавшийся Иваном, явно одет с чужого плеча. На нем были очень старые поношенные джинсы, свитер на несколько размеров больше, куртка, не менее старая, чем джинсы, была перекинута через сумку, висевшую на плече мужчины на длинном ремне. Его кроссовки годились в лучшем случае для огорода. Описать его черты или приметы Алена бы не смогла, настолько был непримечателен, но взгляд этого человека, казалось очищает воздух вокруг.
Что не так было с Иваном, он и сам не смог бы объяснить, поскольку ничего не знал о себе. Все, что знал, это имя, отчество и фамилия, написанные в его паспорте. Он заметил, что совершенно незнакомые люди очень часто рассказывают ему свои самые сокровенные истории, делятся наболевшим. Для человека, ничего не знающего о себе, он был невероятно начитан во множестве других областей знаний и наук. Его никто не разыскивал и этот человек-загадка автостопом объехал не счесть сколько мест, во скольких храмах побывал, где-то оставаясь на пару недель, где-то задерживаясь на пару месяцев. Именно так он оказался рядом с Аленой в тот день, приехав с запиской к отцу Савелию от протодиакона Кирилла, у которого был алтарником* в течение трех месяцев. То есть он был мирским помощником священнослужителя. В его обязанности входило
контролировать безопасное и своевременное зажжение любых свечей и лампадок, готовить облачение священнослужителей,
подносить вино, просфоры и другие атрибуты церковной службы,
готовить кадила и разжигать в нем огонь, подносить полотенца для вытирания губ при таинстве причащения и наводить порядок в церкви.
Отец Савелий ждал Ивана. Заочно они уже были знакомы.
Через пару дней недалеко от храма Иван встретил двух взволнованных женщин. Из их разговора ему стало понятно, что ищут они девушку по имени Аннушка. Перед глазами сразу встала картина: промокшая до нитки девушка, босая, бредущая под дождем. И Иван предложил свою помощь. Его вело какое-то шестое чувство, он пошел в сторону городского рынка и увидел Аннушку возле шашлычной. Она не отрываясь смотрела на угли в мангале, как с мяса капает маринад и шипит, поднимаясь тонкой струйкой пара. Редкие прохожие старались отводить глаза, не смотреть на нее. Какая-то мамаша, одернула ребенка, показывающего пальчиком на странную девушку. Иван подошел и встал рядом. Пару минут он тоже разглядывал угли в мангале, как от них поднимается жаркое марево.
Аннушка медленно повернулась в его сторону. Он улыбнулся в ответ:
- Бесконечно можно смотреть на горящий огонь, текущую воду и лицо красивой девушки.
Аня кивнула в знак согласия:
- Бесконечно можно смотреть на огонь…
- Тебя мама ищет…
- Наверно…
-Ты замерзла?
Анечка как будто очнулась и не столь рассеянно ответила:
- Мне холодно…
Иван снял куртку и накинул ей на плечи.
- Ты помнишь, где живешь?
- Пошли со мной… а то как куртку заберешь…
- Ты не просто красивая, ты еще и очень добрая.
- Наверно… только мне никто не верит… просто все портят…
- Меня Иван зовут.
- Мама Анечкой зовет…
За таким разговором они не спеша дошли до дома, где жила Аня. С другой стороны длиной пятиэтажной панельки им на встречу спешили Надежда и сиделка. Надежда поблагодарила Ивана и пригласила на чашку чая. Дочь была на удивление спокойна, ее уложили в постель, укутали пледом. За чаем Надежда сказала, что давно не слышала, чтобы ее дочь с кем-то поддерживала связный разговор. Тогда Иван попросил разрешения заходить к ним на чай. Он, с позволения хозяйки прошел по дому. Посмотрел комнату Аннушки, потрогал обгоревшие местами обои, и попрощался.
Ночь для него была неспокойной. Приходили видения между сном и явью. Ему чудилось, будто он летит в зеркальный коридор и из его глубины начинает подниматься жар. В глубине тоннеля вспыхивает огонь и в языках пламени видна фигура худенькой девочки, которая тщетно пытается закрыться от жара руками. Иван протягивает ей руку, но не может дотянуться, всякий раз огонь вспыхивает сильней. И он просыпается. Пытаясь заснуть снова, он начинает чувствовать, как на него падают большие бумажные листы, шелестят, соскальзывают по лицу на пол и вокруг кровати уже целый ворох старых газет. Он протягивает руку и поднимает одну из газет. На ней кривые изображения каких-то символов. Иван пытается прочесть и символы вспыхивают. Газета в секунды превращается в пепел, который просыпается между пальцев. Он берет следующую газету и происходит то же самое. И так раз за разом. Он смотрит на свои руки. Они черны от копоти газетного пепла. И снова он подскакивает на кровати. Сердце бешено колотится. Немного успокоившись, он начинает засыпать и видит Нюточку. Она в светлом сарафане и белой кружевной накидке на голове идет по узкой дорожке, по обе стороны освещенной зажженными свечами. Подходит к Ивану совсем близко, кладет руки ему на плечи, улыбаясь смотрит в глаза. Он понимает, как отчаянно ему хочется ее поцеловать. И в этот момент между ними вспыхивает стена бушующего пламени, отбрасывая их друг от друга.
Едва стало светать, когда Иван пошел к отцу Савелию. У них состоялся долгий разговор.
В доме Надежды Иван стал бывать довольно часто. В его присутствии Анечка вела себя почти нормально, улыбалась, рассказывала истории из своего детства. Они ходили гулять по улицам. Аня показала ему все свои любимые места в городке.
Алена как-то спросила у отца Савелия, почему в присутствии Ивана Нюточка приходит в себя, начинает узнавать соседей, старых друзей. На что батюшка ответил ей, что у этого человека душа чиста, как у новорожденного. Что Иван излучает свет, который смывает и пелену с глаз, и хворь с тела, и мрак с души.
Видения Ивана продолжались. Раньше это случалось, когда он начинал засыпать. Теперь же стоило ему задуматься, как он видел Аннушку, всякий раз в белом сарафане и кружевной накидке на голове, как она старается пройти по узкой дорожке по обе стороны освещенной свечами. Иван начал понимать, что для спасения этой хрупкой девушки она должна вступить в брак. Этот брак должен быть освящен церковью. Все его видения вдруг стали понятны. Эта девочка была отдана обманом огненному демону. Договор был написан на старой газете. Эти узы должны быть разрушены. Понимание этого так взволновало Ивана, и они долго это обсуждали с отцом Савелием. Сложностей было много. В венчании могли отказать без регистрации в ЗАГСе. Регистрировать брак тоже не представлялось возможным. Юридически Аннушка была недееспособна. Убедить Надежду в необходимости брака еще возможно, но не сотрудников ЗАГСа. Отец Савелий подал прошение в высшую епархию разрешить венчание как исключительный случай. Разговор Ивана с Надеждой и Мироном был крайне сложным. В конце концов они пришли к согласию, Надежда скорей от отчаяния, Мирон вероятно из чувства вины перед дочерью, что мало принимал участия в ее жизни.
Делая предложение Анечке, Иван очень волновался.
- Аня, я старше тебя на много лет. У меня нет дома, я не знаю, есть ли у меня семья. Но очень хочу, чтобы была. Ты станешь моей семьей?
В какой-то момент ему показалось, что безумие возвращается к ней. Она сидела на табурете низко опустив голову и положив ладони на колени. Потом медленно подняла голову, в ее взгляде не было ни капли безумия.
- Стану… - улыбнулась она.
В ЗАГСе категорически не приняли заявление о регистрации брака. Никакие доводы не были приняты, более того, секретарь пригрозила вызвать полицию. Оставалось ждать ответа из верховной епархии. Допуск к венчанию от епархиального архиерея был все-таки получен. Иван был очень взволнован, ему казалось, что время тянется крайне медленно. Интуиция подсказывала ему, что он неотлучно должен быть рядом с Анечкой. Венчание должно было состояться после крещенских праздников.
В церкви было совсем немного приглашенных: Надежда с Мироном, Алена, сиделка Аннушки. Иван был серьезно обеспокоен, от предчувствия чего-то плохого. Анечка с Аленой вошли в храм. Аня отнеслась к венчанию очень серьезно. Она постилась положенные три дня, ее сиделка была женщина набожная и учила невесту молиться. По традиции жениху с невестой надо было исповедаться и причаститься. Аннушка восхищенно разглядывала убранство церкви. Она выглядела в точности так, как Иван видел ее во сне. Кружевная накидка покрывала уже несколько отросшие волосы и светлое платье. Отец Савелий обратился к Ивану и Анечке, сказав, что перед началом таинства им необходимо исповедаться и причаститься. Анечка медленно подошла к нему. Только все ее внимание занимали свечи, что были зажжены в храме. Чтобы вывести ее из оцепенения, отец Савелий коснулся ее плеча:
- Дочь моя…- успел произнести он. Лицо Анны стало меняться. Она хищно улыбнулась. Ее голос стал больше похож на шипение:
- Дочь твоя?.. Дочь твоя?.. Дочь твоя?..- Аня перешла на крик, - Кто дочь твоя?
Она
