совсем не дорожит своим здоровьем, репутацией и самое главное, бросает своим задом тень на неё и их отношения, – то насчёт него немедленно будут сделаны недалеко ведущие выводы: наши отношения зашли в свой логический тупик. А так, благодаря неравнодушному к нему отношению со стороны Понтифика, всё обошлось и личностные отношения между этим прохожим и его чересчур аккуратной избранницей, сразу же не зашли в тупик, а ему был дан огромный шанс стать тряпкой половой, об которую она в будущем будет вытирать свою принципиальную аккуратность.
А если краем глаза посмотреть по сторонам, как это часто делает Понтифик, то вокруг и не встретишь встречного, смотрящего вперёд, а не куда-то себе под ноги лица. И при этом все эти лица столь занятые, спешащие и увлечённые только собой, что и не подходи к ним с любого рода вопросом. Но Понтифик умеет приводить в чувства ушедших от себя настоящих людей и он из любого окостеневшего сердца выбьет искру. И он находит тех людей, кому уже необходима остановка, пока они не перегрелись.
Вот идёт один из таких всю жизнь спешащих людей, который никого и ничего вокруг не видит, погружённый только в себя и в свои мысли о себе, которые он называет работой. И если вслед за ним, краем глаза посмотреть ему под ноги, чего себе не может отказать этот спешащий прохожий в таком дорогом костюме, что впору задаться вопросом: «А как он вообще здесь оказался, среди просто прохожих и где его люксовый автомобиль?», – то там, внизу, ему и всем нам увидятся основательно на него смотрящие, дорогущие кожаные туфли, которые при каждом шаге обвиваются опахалами брючин дорогого костюма. Что же касается всех этих возможно возникнувших на его счёт вопросов, то он на такие провокационные вопросы, уже из-за одной своей постановки и не подумает отвечать – никого не касается за чьей спиной (её рогатого мужа или своей недальновидной супруги) он встречается со своей любовницей, и уж совсем ничьё собачье дело, за чьей спиной с ним делятся инсайдерской информацией любители кэша, тем более это требует от него проявления крайней осторожности и приходится за ней идти пешком.
– Может быть уже хватит, без конца спешить и сам не зная зачем. – Сквозь приятно звучащие звуки новых кожаных перчаток, которые волнующе слух носителя перчаток, поскрипывая, держат в себе такой же новенький кожаный кейс, вдруг до этого занятого человека доносится, и не пойми чей, и откуда голос.
– Вроде никто не звонил. – Поправляя на ухе блютуз-наушник, этот занятой и спешащий человек попытался разобраться, кто тут решил вмешаться и сбить его с занятого хода мысли. – Послышалось. – Решил занятой человек, даже не думая останавливаться.
– Остановись хоть на миг, оглянись по сторонам и образумься. – И вновь он слышит голос неизвестного в своих ушах. Что на этот раз заставляет его в недоумении остановиться и начать оглядываться по сторонам в поиске того, кто бы мог осуществить эту диверсию по отношению к нему. А то, что это чья-то подрывная деятельность, то в этом он не сомневался хотя бы потому, что он ключевое лицо во многих дорогостоящих проектах, и от него, и от его бесстрастной и взвешенной позиции зависит будущее этих проектов. Ну а когда на кону стоят столь высокие ставки, то тут без конкуренции, и в том числе нечестной, редко обходится. Вот его конкуренты и решили таким способом разориентировать и вывести его из себя.
И им, пожалуй, это удалось сделать, раз этот вечно спешащий господин, со знаковым именем Брокер, был сбит со своего прежнего жизненного ритма и сейчас не столь рационально растрачивал своё дорогое время, без особого толку крутясь вокруг себя в поиске тех, кто так целенаправленно ведёт на него звуковую трансляцию. Господин Брокер всё понял и уже догадался, каким способом доставляют до его ушей все эти звуки – хакеры конкурентов взломали пароль его телефона и через блютуз-наушники, с помощью специальной ретранслирующей аппаратуры, всё ему вкладывают в голову.
– И что вам на самом деле надо? – покрутившись на одном месте и, не обнаружив кого-то похожего на конкурентов (они все выглядят похоже на него), Брокер остановился и, призывно приподняв руки на уровень пояса, обратился с этим вопросом в пространство, наполненное мимо проходящими прохожими. В результате чего, он добивается лишь одного – мимо проходящие прохожие все как один зашарахались в сторону от него, образовав вокруг него свободное круговое пространство, в которое теперь никто из сменяющих друг за другом прохожих, не заходил, обходя Брокера по этому кругу.
Ну а как только Брокер замечает, в каком положении он оказался – отличной мишенью для снайпера – его пробивает холодным ознобом от предощущения страшного – сейчас в эту мишень, точно в яблочко, попадёт нанятый конкурентами снайпер. И тут в предощущении неминуемого, перед глазами Брокера проносится вся его жизнь, где как сейчас им выясняется, кроме детских воспоминаний и нет ничего достойного памяти.
– И тогда зачем мне всё это, если всё так бессмысленно. – Брокера вдруг накрывает настоящее откровение, и он, потеряв в руках цепкость, выпускает из своих рук новенький кейс. Но Брокера это уже не волнует, также, как его не интересует, куда упадут снятые с рук перчатки, которые он в остервенении выбросил вслед за упавшим кейсом. После чего настанет очередь вечно стягивающего ему шею галстука, который будет немедленно снят и с резкостью брошен перед собой на асфальт и раздавлен новенькими туфлями.
– А чьи они? – глядя на стоящие на галстуке туфли, вдруг задастся вопросом Брокер. О чём он раньше всего вероятней знал, но сейчас у него не то настроение, чтобы всякую ненужную ему чушь помнить, и Брокер, не обращая ни на кого внимания, как это он всю свою жизнь делал, садится на асфальт и начинает снимать с себя обувь. Так сначала сняв правый ботинок, он приближает его к себе и начинает рассматривать его, заглянув вначале внутрь, а затем посмотрев на подошву. После чего он отставляет туфель рядом с собой, на асфальт, затем снимает второй, ставит его рядом и уже налегке поднимается на ноги. Отсюда он смотрит на стоящую на дороге обувь, и со словами: «Сам носи, Карвальи», – переводит свой взгляд на ноги. Затем укоризненно покачав головой, наклоняется и начинает засучивать брюки. Когда же брюки таким образом укорачиваются, Брокер выпрямляется, заново смотрит на них и уже с довольной улыбкой подводит итог своего наблюдения. – Вот это другое дело. Да, кстати, насчёт других дел. – Тут Брокер как будто вспоминает о чём-то давно забытом и начинает допоминать, строя на лице выразительные гримасы.
– Меня вроде как ждут дела. – После небольшого размышления проговаривает под нос Брокер, в глазах которого проскакивает безумный огонёк, а лицо растягивается в странной улыбке, с которой он смотрит куда-то вдаль, сквозь толпу идущих в обе стороны людей. – Что ж, разберёмся. Я уверен, что они без меня их не решат. – Делает вывод из чего-то там высмотренного Брокер, смотрит на свои часы, с покачиванием головы ухмыляется и, со словами: «Вот же для всех будет сюрприз, когда я так не ко времени приду на совещание совета», – отправляется дальше. Ну а насыщенный смысловой нагрузкой ветер, который, как и любая сущая субстанция, возникает не из ниоткуда и всегда причинна, – в данном случае его источником возникновения есть дуновение чьей-то душевной константы, – несётся дальше, залетая в следующие уши и, освежая собой следующие застоявшиеся умы.
– А ведь вы всегда были неравнодушным человеком и в своё время переводили старушек через улицу. – Дуновением ветра вкладывает в уши другого прохожего эти слова Понтифик, поворачивая его голову в сторону одной вот такой беспечной старушки, которая с возрастом подрастеряла всю память и, забыв в прошлом всё благоразумие, решила, что в её возрасте каждой минутой нужно дорожить, для чего собственно и выдвинулась переходить в неположенном месте улицу полную летящих без предупреждения машин. И этот прохожий теперь обречён на то, чтобы спасти старушку от этого шага навстречу преждевременной смерти, – хотя он в этих вопросах большой фаталист, и если пришёл назначенный час, то нет смысла одёргивать эту старую ведьму, это ведь был её выбор, – ведь он был замечен в этом своём взгляде на старушку одной дотошной на взгляды гражданкой.
Ну а когда прохожий вместо благодарности за спасение старушки, получает от неё оплеуху, горсть нецензурных слов и достаточно голословное обвинение в поползновениях на её честь, и готов уже был послать к чертям эту старую ведьму, как за него вступается та зоркая гражданка, заявляя старой ведьме, что она всё видела и той лучше убираться по добру по здорову. Когда же старая ведьма ни солоно хлебавши убирается ко всем своим родственникам, чертям, то неравнодушный прохожий благодарит свою неравнодушную защитницу и интересуется у неё: Чем я могу вам помочь?
Ну а ответ этой гражданки своей многозначностью в момент умопотрясает неравнодушного и отзывчивого ко всякому порыву ветра и души прохожего. – Переведите меня через улицу. – Говорит гражданка, протягивая руку.
– Не хочу, и не буду смотреть на то, что дальше будет. – Отвернувшись от них и, для убедительности ещё прикрыв свои глаза ладоней руки, Понтифик поскорее пошёл прочь от этого места, чтобы не стать жертвой своего любопытства, которое не знает в себе удержу и не даёт ему, а через него и всем вокруг покоя. Но стоит только Понтифику слегка удалиться от этого места и убрать ладонь руки от своих глаз, то он обязательно, – а это уже проверено на практике, – натыкается на чей-нибудь интерес, стоящий во взгляде прохожей на него.
– И чего спрашивается, вы от всех нас и в частности от меня скрываете? – так интригующе улыбчиво поглядывает на него идущая навстречу прохожая девушка, что Понтифик к своему очередному удивлению теряет в красной краске своё лицо, всегда столь хладнокровное и независимое от посторонних взглядов на себя. И ему немедленно нужно что-то такое отвлечённое придумать, чтобы не стать единственным стоящим смыслом существования для этой девушки.
– Делать нечего. – Понтифик, быстро сообразив, что ничего нового за это короткое время не придумывается, обращается к своему проверенному средству. – Придётся прибегнуть к универсальному средству, – рассудил про себя Понтифик, – демонстрации своего культурного кода. А он у меня ого-го! – И он, остановившись на месте для большего эффекту демонстрируемого, с непререкаемым выражением лица, то есть упоротым в своей правоте, глядя прямо в лицо приближающейся девушки, выкатив вперёд свою нижнюю губу, берёт и со зверским выражением лица, сквозь зубы сплёвывает – мол, плевать я хотел на землю, на этот мир полный таких паскудных типов как я, на людей, все сплошь эгоисты, и само собой на тебя, такую прекрасную его частность. Ну а после такой демонстрации своего наплевательского отношения к жизни, ни одна девушка, кто не желает быть забрызганной такими отходами природной жизнедеятельности, – вот такого бескультурного рода, гадкими и завистливого типа типами, – никогда и близко к нему не подойдёт, стараясь поскорее, не глядя и зажимая нос, обойти стороной
