стрессом.
- Я пропустил всё самое интересное? - деловито поинтересовался Жюсом, возникнув на пороге кафе, приметив свирепое выражение физиономии товарища.
- Отойдём на минуту. Извините.., - Норбер мягко склонил голову в сторону Элизы Луантэн.
- Один из моих… пидор-гуманист… застрелил д Алессио. Надо от Венсана избавляться, ему не место в моей «похоронной команде», дураков учить, только портить…
Жюсом хитро блеснул зелеными, как у кошки глазами в сторону гражданки Луантэн:
- У тебя появилась девушка? Не познакомишь?
Норбер неуверенно улыбнулся:
- Мы познакомились только сегодня утром, не торопи события, Пьеро. Но я весьма надеюсь…
Увы, радужные надежды Норбера оказались напрасными. Пришлось подключить все резервы терпения, чуткости и такта, какие только обнаружились, но и это, вместе с эрудицией и некоторой долей личного обаяния помогало мало…
Очевидно было лишь то, что девушка определенно боится его, самое присутствие Куаньяра рядом держало её в напряжении.. Даже прямые вопросы не помогали прояснить ситуацию. Это было очень обидно и непонятно… Так что же она скрывает?
Отправил Жюсома к председателю секции, на территории которой проживала семья Луантэн...
Лишь через пару дней, очень осторожно и ловко ему удалось вызвать у девушки некоторое подобие откровенности...
- Ночью...уже третий раз приходили с обыском члены нашей секции...Мы уже боимся ночи...
По воспоминаниям современников, впрочем, из числа аполитичных обывателей Парижа или роялистов, домовые обыски, происходившие все чаще и чаще, нарушали покой рядовых граждан в любое время суток.
Ночь, еще больше благоприятствующая мероприятиям террора, удваивая его силу, чаще всего избиралась для этих страшных посещений.
Мрак усиливал страх и увеличивал ощущение опасности. Раздавался учащенный стук в дверь, малейшее промедление вызывало гнев и нетерпение, голоса комиссаров слышались сквозь крики солдат.
Обыватель пребывал в неизвестности, в крайнем напряжении нервов, касательно того, чем закончится неожиданный визит, перевернут всё вверх дном и уйдут или уведут с собой. Хозяева недоумевали, остаться ли в постели или встать, чтобы встретить комиссаров, промедление или поспешность могли быть восприняты одинаково подозрительно.
Куаньяр воспринимал эти события совсем иначе, он находился «по другую сторону». Он знал уже многое, но хотел услышать правду от неё самой.
- Они ищут определенно что-то или кого-то? Не могут же они приходить среди ночи ради чистого удовольствия нарушать сон мирных граждан и издеваться, верно? Скажите мне, не бойтесь и ничего не утаивайте, может я смогу быть вам полезен. Если же их визиты произвол, я сумею сделать так, чтобы вас больше не беспокоили.
Тонкое лицо девушки совсем побелело, в светлых глазах металось отчаяние, надежда и недоверие. Она явно пожалела о своей минутной откровенности.
- Вы проживаете вместе с матерью, с ней я уже имел честь познакомиться. У вас есть брат, совсем недавно избранный присяжным трибунала, добрый республиканец, Эли Луантэн... Дальше расскажите о своей семье сами...
- Добрый?! Узколобый фанатик! – на секунды девушка словно онемела и вдруг нервным движением прижала ладони к губам - О, Боже!
Норбер смотрел на нее мягко и спокойно, но с каким-то новым интересом:
- Фанатик? Отчего же вы так о брате? Если это скелеты в семейном шкафу, мне это неинтересно, но я думаю, дело в другом. Элиза, как же я могу вам помочь, если вы молчите о главном? - Норбер мягко сжал ее ладонь, но девушка снова бросила на него недоверчивый взгляд и осторожно отняла руку.
- Хорошо. Я всё скажу за вас. Люди гражданина Дюбайе, ведь так зовут председателя вашей секции, верно?, - Норбер говорил подчеркнуто мягко и медленно, словно с ребенком, - искали письма вашей старшей сестры-эмигрантки, а может быть даже надеялись найти её вместе с её любовником-аристократом, маркизом де Меревиль, считали, что они скрываются на вашей квартире?
Перемена в поведении девушки была поразительной. Немедленный арест, трибунал и гильотина, вот, что обычно завершало обвинения в связях с аристократами-эмигрантами.
Из глаз градом покатились крупные слезы, теперь она сама схватила его руки и наконец, с глухими рыданиями присела на пол, прижавшись к его коленям.
- Гражданин... пощадите... сжальтесь!
Норбер быстрым движением поднял девушку и усадил рядом с собой.
- Зачем вы так? Я же сказал, что хочу вам помочь... Я не зверь, мне больно видеть ваши слёзы, вот, держите платок, Элиза...
- Это он...он донёс на родную сестру, изверг! - слезы катились по бледному лицу Элизы Луантэн, она никак не могла успокоиться.
- Вы снова о вашем брате? Ну да, всё верно, в том смысле, что сигнал поступил от него, но он сообщил о том, что некий роялист, маркиз де Меревиль, втёрся в доверие сестры, с ловкостью придворного бездельника соблазнил её и хитрыми уловками уговорил эмигрировать. То есть она здесь пострадавшая по неосторожности, а не обвиняемая сторона. Обвинение выдвинуто против одного Меревиля. Вы несправедливы к брату.
Девушка даже перестала рыдать, в покрасневших глазах вспыхнул гнев и возмущение:
- Так и есть, узколобый фанатик! Он никак не мог смириться, что маркиз ее не обманывал, не насиловал, не соблазнял. Они по-настоящему любят друг друга и в Лондоне они официально поженились!
Норбер резким движением поднял ладонь:
- Т-сс! Спокойно, Элиза. Ваш брат умный человек, он правильно подал информацию, а вот вы дали мне лишнюю. Если вы в курсе, что они поженились в Лондоне, значит, существует переписка? Мой добрый совет, уничтожьте ее немедленно. Неужели люди из секции ее не нашли? Ну, всё, получит у меня гражданин Дюбайе за отменную бдительность. Лучше сделайте так, вы лично мне вручите всю переписку. И вот еще. Выслушайте меня спокойно, я не просто узнал многое, я знаю всё. Супруги де Меревиль тайно вернулись в Париж, больше того, вы виделись, нам известно, где они проживают...
Бледная до синевы, Элиза Луантэн подняла на республиканца потухшие глаза и произнесла медленно, запинаясь:
- Вы позволите мне в последний раз увидеться с матерью? Или... её тоже ждёт гильотина?!
Искренне задетый в своих чувствах, Норбер едва не задохнулся от возмущения:
- Ну что вы, в самом деле?! ... Но выслушайте меня до конца. Маркиз де Меревиль арестован два дня назад... я не имею отношения к его аресту... говорю это специально для вас... завтра состоится вызов в трибунал. Таким образом, эта тема закрыта и больше не обсуждается.
Но... о вас, вашей матери и даже о вашей сестре речь не идет, эту тему, ни люди из секции, ни трибунал поднимать не будут, это я обещаю вам. Вы слышите меня, Элиза?! Вам плохо? Выпейте воды...
- Братец патриот! Убийца! Ненавижу! Женевьева ведь любила Меревиля! Она не захочет жить без него!
Норбер придвинулся совсем близко и взял девушку за руки:
- Замолчите! Никогда не произносите таких слов. Если вы будете осторожны, с вашей семьей всё будет хорошо. Завтра гражданин Жюсом проводит вас к сестре, поговорите с ней, заберите ее домой. Я отдал распоряжение временно... поместить ее отдельно и охранять, именно потому, чтобы не вздумала покончить с собой после ареста маркиза. По-моему ваш брат ювелирно решил эту семейную проблему...
Услышав его последнюю фразу, Элиза Луантэн бросила на него такой выразительный взгляд, что Норберу стало не по себе. И всё же он не смог не сказать:
- Элиза, я сделал для вас всё, что мог. Если вы будете осмотрительны, вашей семье ничто не угрожает. Но «бывших» следует предоставить их судьбе.
Нужно ли говорить, что расстроенный и мрачный, Норбер перестал с того дня посещать улицу Сен-Никез. Но ему было о чем думать и за что переживать. Он готовился к командировке в Майенн…
Вечером того же дня он подозвал к себе Венсана. Парень держался скованно, мял в руках красный колпак и озабоченно сверкал глазами. Но Куаньяр уже давно успокоился.
- Роялисты схвачены? - вскинув голову, Норбер мерил Венсана умными, холодными глазами.
- Да, гражданин.
- Хорошо…Я делаю тебе предупреждение уже второй раз…, третьего не будет, - и, наткнувшись на расширенные от ужаса зрачки, мрачно усмехнулся, - не смотри на меня, как на зверя, я имею в виду, что тебе придется искать другую работу…
Гражданин Лапьер и Общественная Безопасность
Жанна Ланж была хорошенькой 20-летней девушкой, юная начинающая актриса уже пользовалась известностью среди парижских любителей театра.
Ни война, ни суровые будни революции отнюдь не уничтожили культурную жизнь французской столицы. Девушка уже переоделась в свое обычное платье и расчесывала перед овальным зеркалом густые длинные волосы, когда в дверь гримерной постучали.
Она не успела произнести ни звука, когда ручка двери повернулась, и на пороге возник интересный мужчина лет 35-36 в строгом, изящном темном костюме.
Фрак красиво облегал его стройное тело, пышный, под самый подбородок белоснежный кисейный галстук оттенял тёмные длинные волосы, спадавшие ниже плеч, в бледном лице с высокими скулами не было ничего неприятного, но Жанна испытала смутное беспокойство, интуиция редко подводила ее.
Да она же видела этого человека несколько дней назад, в первых рядах ... рядом с Амаром, вторым после Вадье человеком в Комитете Общественной Безопасности!
- Это вам, гражданка, - из-за спины показался красивый букет рубиново-красных роз, - я один из самых верных поклонников вашего таланта и вашей красоты.
Миндалевидные зеленые глаза смотрели тепло и мягко.
Улыбаясь, и подавляя необъяснимую тревогу, Жанна приняла букет:
- Прошу вас, проходите, гражданин.
Мужчина склонил голову:
- Лоран Лапьер, к вашим услугам.
И тут с языка девушки невольно сорвалось то, что гвоздем засело в мыслях:
- Комитет Общественной Безопасности?
На тонком умном лице Лапьера не отразилось ровно ничего:
- Вы совершенно правы.
Жанна автоматическим жестом поставила цветы в воду и села, с обреченным видом сложив на коленях изящные руки. Девушка подняла на агента большие, полные страха глаза:
- Что вам угодно? Вы меня арестуете? Но я же, ни в чем не виновата?!
Лапьер присел рядом с девушкой и поднес к губам ее маленькую руку:
- Вам не нужно бояться меня, побуждения, приведшие меня сюда самые искренние, я ваш друг и защитник,… если защита понадобится вам...
Жанна слегка успокоилась и уже весьма кокетливым жестом отняла у него руку.
- Но дело к вам у меня действительно есть, - зеленые кошачьи глаза как-то быстро потемнели, и теплота взгляда испарилась, - сегодня к вам придут две женщины, девушка годом-двумя младше вас и ее мать, они придут сюда, в гримерную и я намерен дождаться их.
- Ах да, это Анриэтта и ее мать, гражданка Клеман, они хотели, чтобы я свела их с моим бывшим соседом. Зачем он нужен им я не знаю, но обещала помочь…
- Фамилия этого бывшего соседа?
- Гражданин Ленуар. Но это и все, что я знаю..
Лапьер выразительно склонил голову, на его губах появилась холодная улыбка:
- Этого достаточно.
Успокоившись, Лапьер снова сделался любезным кавалером.
Он уже стал поглядывать на часы, когда в дверь гримерной тихо постучали.
-
С уважением, Андрей.