радикальных преобразований, растянутый на годы и не заключающийся в одном факте штурма дворца и тем более в актах политического террора.
Что такое политический террор во Франции конца прошлого века.. Вы вероятно уже выслушали массу глупых инсинуаций на эту тему, ну да, «мы изверги, одержимые жаждой крови, фанатики, нелюди, безумные анархисты и экстремисты…, - выразительно поднял глаза на молодого человека и, увидев протестующий жест, помедлив, продолжал:
- Пункт первый: террор есть средство борьбы с контрреволюцией и экономическим саботажем, это так, но это далеко не всё.
Пункт второй: в якобинской Франции террор есть одно из важнейших средств «народного контроля» над самой избранной властью, осуществляемым через сеть клубов (народных обществ) в каждом городе и городке Франции, с центром в Якобинском клубе Парижа.
- Но как же осуществлялась власть и кому конкретно она принадлежала в таком случае?», - Куаньяр увидел удивление в лице молодого человека.
- Наша власть была сугубо коллегиальна на всех уровнях, и росчерк пера одного человека не мог решать судьбы страны и нации. Ни Робеспьер, ни Марат, ни Дантон не были ни непререкаемыми начальниками, ни тем более правителями, как думают те, кто не может представить себе государство без «государя»…где пирамида власти завершается не острием, а усеченной площадкой в лице Конвента и правительственных Комитетов и всё же без сети народных обществ никуда в принципе, это главный нерв… Если эту власть и можно было назвать диктатурой, то это «диктатура без диктатора» вопреки распространенным представлениям тех, кто органически не понимал наших принципов.
То есть, при якобинской модели власти избиратели (нация) оставляют за собой право контроля и возможности жёсткого давления на чиновников любого уровня, депутатов, генералов. Они – реальная сила, имеющая право требовать отчета и смещать своих избранников, а не стоять перед чиновником в позе смиренного просителя! Отзыв для отчета, смещение с должности, наконец, срок заключения или даже эшафот, вот основные меры воздействия…
Для того, чтобы эта система работала, нужен определенный уровень политической грамотности и активности населения.. Нация должна выйти из положения пассивного ведомого…Активности у французов было более чем, а вот с политической грамотностью простых людей все же были сложности..
У вас же, в России, всё еще сложнее.. страна, где всего 10% населения свободны и образованны, из них половина аристократы, потенциальный враг, а 9/10 составляют совершенно неграмотные крепостные люди, которые даже не слышали.. не понимают, что такое Республика, демократия и как можно физически жить без «государя-самодержца», «отца народа»…которые эти декларативные заявления о свободе поймут скорее всего, как призывы к анархии.. это обычная ошибка бедных невежественных людей.. Не знаю.. как на практике это может выглядеть…вы рискуете вызвать банальную пугачевщину..хаос... либо провалитесь и погубите себя, а режим ужесточится еще более..
Так вот, слаженная работа сети обществ называлось режимом «прямого народовластия», в отличие от более привычной нам парламентской формы, где «избранники» получают право вполне безраздельно властвовать над населением, т.е. своим избирателем, а механизмы контроля фактически не существуют. Но не «прямая демократия», а именно такая форма Республики фактически и закрепилась у нас после Термидора, при Директории, отчего, сказать несложно..Не лично Робеспьера убивали 9 Термидора, чиновники уничтожали сам режим «прямого народовластия» и контроля над собой… - он выдержал паузу, внимательно наблюдая за молодым собеседником, - вы хотите что-нибудь сказать или возразить?
- Я желал бы выслушать вас до логического конца, и лишь потом выскажу свое мнение, сударь.
- Извольте. Что касается наших особенностей: якобинцу чужд и враждебен культ личности и рабское чинопочитание, возродившиеся в годы Империи ( за одно это мы выглядим анархистами в глазах сторонников единоличной власти), он исповедует культ принципов, темы уничтожения частной собственности мы не касались вопреки мифу…(идея пресловутого аграрного закона, которым жирондисты пугали своих богатых избирателей, исходила отнюдь не от якобинцев, а от группы ультра-радикалов из бедноты, возглавляемой сельским священником Жаком Ру.) И что касается вопроса о земле. В 1793 якобинцы предлагали, разбив дворянские земли на участки, продавать крестьянам в рассрочку. Но эта идея была реализована далеко не полностью по причине сильнейшего сопротивления крупных собственников, те требовали, чтобы земли не дробили, а продавали вместе с имениями.. легко понять, кто сможет в таком случае их покупать…Но всё же после этой реформы во французской деревне увеличилось количество зажиточных крестьян.
- И всё же, где же корни Террора?
На губах Куаньяра невольно возникла слабая усмешка:
- Отчего-то этот вопрос мучает очень многих более прочего… По поводу происхождения революционного террора во Франции за истекшие 30 лет написано немало, на сотнях страниц нас усердно проклинают за «жестокость, тиранию этих 14 месяцев». Впрочем, никто из этих господ никогда не касался темы многовекового террора, которому подвергалась нация со стороны титулованных хозяев жизни, контрреволюционного «белого» террора, жертвами которого становились мои товарищи в 1792-1793 году, после Термидора, в годы Директории, Консулата, Империи и при реставрации монархии, то есть на протяжении целых 20-25 лет!
По примерным, пусть и не очень точным оценкам за 1792-1794 гг. были гильотинированы примерно 17 тысяч человек, в самом Париже 6 тысяч. Речь не шла ни о сотнях тысяч, ни тем более о миллионах, как любят писать ныне верноподданные господа, пугая нами людей…Всё население Франции составляло тогда 25 млн человек. Остальные потери можно отнести за счет войны с интервентами и гражданской войны и эмиграции…шуаны отнюдь не безвинны и схвачены с оружием в руках… но ведь интересуют всех именно непосредственные жертвы эшафота.. К тому же, в эти 40 тысяч входят отнюдь не одни аристократы, даже не одни роялисты, но и жирондисты, люди Дантона и Эбера, и мы сами, репрессированные после Термидора люди Робеспьера…
Будьте же справедливы и внимательны, те, кто более всех льет слезы, обычно озабочены только судьбой представителя высших классов, особенно дворянина и защитника трона, другая кровь для них подчеркнуто не имеет значения… стало быть это вовсе не гуманизм, не христианские чувства, а четкая политическая позиция! Нас пытаются разжалобить судьбой принца, лишенного Революцией трона, но этим авторам безразлична судьба умирающих с голоду ребятишек деревни в предреволюционной Франции…нищета маленьких жителей рабочих кварталов... Но мы отвлеклись…
Сделаем вывод, собственно аристократов из этих 40 тысяч даже не половина, а скорее всего гораздо меньше, тысяч пять-семь, учитывая, что самая ненавистная народу крупная придворная аристократия сбежала в эмиграцию… Тем более террор имел место не равномерно по всей стране, можете мне поверить, а областями, особенно это касалось мятежных запада и юга страны…где нас убивали особенно активно…
Так откуда же возникло впечатление о «чудовищном» количестве жертв? Может из-за активных репрессий именно в этих регионах? Право, самому интересно… Или дело в том, что аристократы привыкли, что это они могли безнаказанно насиловать и убивать простолюдинов и не привыкли чтобы убивали их самих, отсюда вопли об «ужасах»!
- Почему исключительно смертная казнь, будто нет других мер..
-Неправильно думать, что в любом случае «жёстких мер» речь у нас непременно шла о гильотине, существовали и обычные меры вроде отзыва для отчета, снятия с должностей, тюремного заключения.
Деятельность комиссаров Конвента во многих департаментах была в основном реформаторской, а не «террористической». Многое зависело и от личности комиссара, не все они свирепствовали как Карье в Нанте, не все грабили как Тальен в Бордо, люди добром вспоминали Филиппа Леба и брата Робеспьера, при них никогда не было ни произвольных арестов, ни массовых казней, ни вымогательства. Власть комиссаров Конвента действительно была огромна, они могли смещать местную администрацию, генералов, в их подчинении находилась деятельность трибуналов.
Миллионы французов жили, работали, занимались учёбой или хозяйством, женились-разводились, воспитывали детей, лишь малая часть населения жила активной общественной жизнью...
- Вас часто определяли чудовищной смесью анархии и диктатуры…
Норбер лишь глухо рассмеялся:
- Не замечая, что это обвинения взаимоисключающие.. До централизации 1794 года такое поверхностное впечатление могло иметь место, ведь разные структуры власти, чьи полномочия не были четко разграничены часто сталкивались между собой.. Администрация жаловалась на клуб и парижских комиссаров, клуб жаловался в Париж на комиссаров…, придушенная администрация жаловалась и на тех и на других…когда же началась централизация, чиновники уже привыкшие к демократической «вольнице», почувствовали себя ущемленными и стали жаловаться на «диктатуру Комитетов», в 94-м вопили о «диктатуре» и прижатые нами олигархи.. те самые, что были довольны в 93-м.. заняв особняки казненных аристократов…
- «Сударь.. а что касается законов этого времени.. знаю, что конституция 93 года так и не стала реально действующим документом?
Норбер задумался:
- Как точнее объяснить вам.. по порядку..Революционное государство находится в особом состоянии (внешняя война и внутренние угрозы безопасности, заговоры, шпионаж и на этом фоне коренная реорганизация всех государственных структур на всех уровнях, быстроменяющаяся политическая обстановка, требующая то введения, то отмены кратковременно действующих декретов для решения сиюминутных задач), конституция, рассчитанная на условия мирного времени в данной обстановке станет «мёртвым» недействующим документом. Так как ограждая права всех она при этом будет защищать опасных врагов молодой Республики, сохраняя им жизнь и свободу, а стало быть и возможность далее вредить и убивать.
Конституция в таких условиях сделает патриотов беззащитными и бессильными перед врагом, зато тем даст все преимущества. В чем? Роялист может дерзко заявлять, что имеет право агитировать против установленного республиканского строя, устно или со страниц газеты – «свобода слова», арестовать же, судить и казнить его никак нельзя – а как же «права человека», скажет, что имеет право собираться с единомышленниками, в том числе вырабатывать планы вооружённой борьбы с «новым режимом» и прикроется «свободой собраний»? Каково? Следовало вырвать у них эти козыри. Идеи нашей Революции чисты и лишены всякого человеконенавистничества по существу, но реальная жизнь мало похожа на «молочные реки с кисельными берегами» и для начала надо было выжить…Важно было соблюсти умелое сочетание демократических принципов и жёстких мер по их защите и уцелеть для начала. Это и есть «сочетание добродетели и террора" из
С уважением, Андрей.