МИЛЛИОН ДЛЯ ГЕНИЯ

достаточно!
Тепанов внимательно на него посмотрел, подумал и произнес:
- И все-таки давайте подпишем договор, - сказал мягко, но настойчиво, - для порядка, так сказать.
- Удивительная порядочность, - подумал Леонидов, подписывая не читая. Он готов был выложить деньги под честное слово, а тот по собственной инициативе предлагает гарантии. Такое сегодня редко встретишь. Впрочем, если человек занимается творчеством, возможны лишь порядочные отношения, не иначе. Он его прекрасно понимал. Сам на его месте поступил бы точно так же. Тепанов забрал свой экземпляр, отдав Леонидову другой, сказав: - На досуге ознакомьтесь, - и стал пересчитывать деньги. Денег было немного – всего-то несколько пачек тысячных купюр, не долларов, рублей. Не миллионы! Не миллиарды! Он пунктуально выполнял свою работу. И на мгновение Леонидову показалось, что делает это он как-то стыдливо.
– Не привык человек работать с деньгами, - подумал он, вспоминая свой опыт. Он продолжал смотреть на него и поневоле залюбовался. Его пальцы, которые так бережно и даже нежно перебирали презренные купюры, напоминали пальцы скрипача – длинные и тонкие.
- Поэт, издатель с руками музыканта! Где сегодня такое увидишь? Робко считает жалкие бумажки. Потом все потратит на гонорары критикам, на рекламные статьи в газетах, на новостных сайтах и ничего не оставит себе! Делает это из удовольствия! Из желания помочь! Удивительный человек! - подумал он, вспоминая людей, с которыми работал долгие годы. Все они умели считать деньги, умели их зарабатывать и делали это уверенно и азартно, а этот считает несколько пачек жалких купюр, едва не краснея.
Наконец, подсчет был окончен. Тепанов все-таки покраснел и спрятал их в какую-то коробку (сейфа здесь не было).
- Вы напрасно не стали читать договор, - сказал он, – я прописал ряд мер, которые мы будем предпринимать для продвижения ваших книг.
- Мы можем поговорить об этом, пока я здесь, - возразил Леонидов. Поэт задумался и продолжил:
- Хорошо, давайте поговорим. Итак… Сначала мы напечатаем две ваши книги небольшими тиражами – по триста штук. Это входит в стоимость нашего договора.
- Я могу отдать вам свои, - предложил Леонидов, - у меня уже напечатан большой тираж.
- Нет-нет! Мы сделаем это сами, - спокойно возразил Тепанов. – Мы должны откорректировать, потом отредактировать, изменить дизайн обложек, напечатать и только потом будем распространять.
- Вы будете что-то менять? – вздрогнул Леонидов.
- Успокойтесь, - ответил тот, - я не собираюсь ничего портить, да, и менять там нечего. Книги написаны профессионально, но необходимую корректуру все же проведем. Даже Чехова редактировали, - произнес он и посмотрел на стену-иконостас с портретами классиков.
Леонидов успокоился, еще раз убедившись в том, что не ошибся адресом.
- Я семнадцать лет работаю в издательском деле и сделаю это профессионально, - добавил он. – А потом…
Леонидов замер. Сейчас ему наконец расскажут, как будет продвигаться новый бренд под названием “Леонидов” -  никому неизвестный автор.
- …потом мы будем писать с моими коллегами, известными критиками, рецензии и статьи, будем печатать их в различных газетах и размещать на литературных ресурсах в Интернете. Мы поместим ваше интервью в моём Литературном журнале, который выходит пятитысячным тиражом. Потом вам дадут одну из премий, - и он посмотрел на стену с классиками. – Те, словно закивали ему, соглашаясь с таким решением, -  и, наконец!… - он замолчал. Леонидов тоже молчал, боясь нарушить волнительную тишину каким-нибудь нелепым замечанием. - И, наконец, будем продавать! Думаю, через четыре месяца мы выйдем на тиражи в пять тысяч экземпляров! Во всяком случае, обеспечим такой спрос! Мы будем работать с крупной книготорговой фирмой, которая держит добрую половину рынка страны. Вас будут читать! Ваши книги будут продаваться во всех крупных магазинах столицы и не только!
Леонидов был счастлив. Он не смел на такое надеяться. Всего четыре месяца, и тысячи его книг разойдутся по рукам читателей. Его будут покупать! Будут читать! Он снова посмотрел на этого высокого худого человека-поэта-издателя. Тот был в стареньком пиджаке, под которым виднелась серенькая водолазка, и ему стало неудобно за свой вид. Только сейчас он понял, как несуразно выглядел костюм от великого Маэстро Кутюрье в этих стенах. Здесь не нужны были ни обложки, ни фантики, ни ленточки, ни прочие аксессуары, превращающие книги в сувенирную продукцию. Здесь нужны были только рукописи книг и он сам – такой, какой есть, без всяких изысков и костюмов.
Они попрощались, и Леонидов покинул это волшебное помещение, напоминающее келью монаха.
– Все-таки не всегда нужно слушать Ангела, особенно, если ты чего-нибудь да стоишь, - подумал он, выходя на улицу, где солнце нещадно резануло его по глазам ослепительным зимним светом.
- Выход из подземелья был найден! А я волновался! - подумал Леонидов напоследок, обходя полукруглое здание-Храм. Храм книг.

Глава 22

Пожилая женщина сидела перед телефонным аппаратом и заметно волновалась. На ней был несуразный праздничный костюм, необычная прическа и макияж, который совсем не скрывал ее морщин и возраста. Видимо, она куда-то собиралась или уже собралась. В место необычное для нее и теперь чувствовала себя неловко и некомфортно. Она сидела, оглядывалась по сторонам и думала, потом сняла трубку и нервно набрала номер.
- Георгий? Гоша? Здравствуй! – тихо произнесла она.
На другом конце провода послышался шорох, а затем обрадованный голос:
- Марина Сергеевна! Здравствуйте! Как давно вы не звонили!
Голос Гоши был восторженным, по-детски наивным. Он совсем не напоминал того уставшего изможденного человека, который часто в последнее время снимал трубку, но сразу же нервно клал ее на место. Он давно ни с кем не разговаривал, хотя ему звонили часто, звонили каждый день. Просто было не с кем поговорить. А тут этот звонок из далекого детства.
Женщина задумалась и спросила: - Как ты, Гоша, как твои дела? Как мама?
- Спасибо, Марина Сергеевна, - обрадовался он простому человеческому вопросу. – Я хорошо, мама тоже хорошо. - Он задумался и добавил: - Давно хотел вам позвонить, но не решался. Вы все там же, в нашей школе? По-прежнему преподаете математику?
- Да, Гоша, все по-прежнему. Куда я от вас денусь, - устало ответила она.
- Я очень рад вас слышать. Вы не представляете, как я рад с вами говорить! – воскликнул он.
- Я прочитала твою работу, - перебила она. – Гоша, я не совсем поняла, что ты имел ввиду. Но, ты молодец, ты умница, я всегда верила в тебя…
- Спасибо, Марина Сергеевна! Я готов объяснить! Честно говоря, за последние годы вы первая, кто спросил о моей работе. Там нет ничего сложного.
Марина Сергеевна поправила прическу, испуганно огляделась и прошептала: - Гоша, потом… объяснишь еще,… не сейчас,… скажи, мне…
Она немного помолчала, покраснела, и даже толстый слой краски на ее лице не смог спрятать стыдливый румянец.
- Гоша, скажи…, а почему ты не взял этот миллион?
- Как? – он опешил. - Марина Сергеевна! И вы тоже? Зачем вам это? Почему вы спрашиваете? Вы всегда учили, что мы должны делать свое дело хорошо. Делать его просто хорошо не ради чего-то, а ради науки!
Женщина схватилась за голову, нечаянно сбив нелепую прическу, хотя сейчас ей было все равно.
- Гоша, так надо. Прости меня. Гоша, это интервью. Сейчас мы в прямом эфире… Мне заплатили…
И тут фигура в немыслимом наряде промелькнула рядом. Это был фантастическим образом одетый человек. Или не человек вовсе. Он бросился к ней и после ее последней фразы отгрыз половинку трубки, которую та держала в руке. Судя по его зубам, это был вовсе не человек, хотя, кто его знает - разговаривал он на настоящем человеческом языке, только в выражении его лица или мордочки, было что-то звериное.
- Стоп! – заорал он на все огромное помещение, выплевывая кусок трубки из пасти. А помещение действительно было огромным. Внезапно оно заполнилось ярким светом, и перед нашими глазами возникла та самая студия, где свет софитов и прожекторов теперь нещадно слепил глаза.
- А вот и мы! – закричал немыслимый человек. – А вот и наше Шоу! Не ждали?  - и дико захохотал. - Мы снова в прямом эфире и наша передача о человеке и его миллионе!
- Миллионе… миллионе, - вторили голоса сотен людей, заполнявших это огромное помещение. Шоу начиналось.
- Итак, - продолжал ведущий, - мы продолжаем нашу передачу, и сегодня у нас в гостях многие-многие, знавшие гения. Только что говорила его учительница математики, - и он небрежно подтолкнул ее с места у обгрызенного аппарата. По-видимому, она уже свое сказала. Или сказала не совсем то.
- Сейчас здесь находятся его друзья и коллеги, знакомые и враги… как бывает у всех людей – все его окружение. Нет только его самого. Что же, продолжим без него!
И зал откликнулся приветливым рычанием и возгласами: -  Продолжим… миллион… миллион… миллион.
- Кто хочет выступить, кто хочет начать встречу друзей? С кого начнем? Гоша, ты с нами? – и он посмотрел в камеру. - Гоша, включай телевизор, включай Шоу и будь с нами. А мы будем с тобой!
Если присмотреться внимательней, можно было заметить, что сегодня в этой просторной студии находились по большей части люди. Настоящие люди, неизвестные, незнакомые нам, поэтому неинтересные. Но, как любопытно было послушать их, узнать, что они скажут про Него. А голос ведущего уже дрожал от нетерпения, и зрители, прильнув к экранам телевизоров, тоже испытывали отчаянный голод от нехватки информации, требуя пищи и зрелищ! Настоящего зрелища и настоящего Шоу.
- Итак, только что мы установили контакт с Гошей. А поскольку он всех вас хорошо знает и помнит, он не оторвется от экрана телевизора и будет смотреть. Вы, так сказать, заложники положения, а он наш заложник и фигурант по делу о миллионе. Прошу, господа, вам слово! Говорите правду, говорите, все, что вздумается, пусть он послушает вас… Слово предоставляется его недавнему коллеге по Математическому институту, где совсем недавно он изволил протирать штаны… Пардон, работать... Прошу вас. Прошу.
На сцену вышел маленький человечек и посмотрел в камеру. Потом смутился и не смог произнести ни слова. Его слепило со всех сторон. На него смотрели миллионы глаз, и он не знал, куда себя деть.
- Смелее, господин математик, смелее. Вы же хотели нам рассказать о вашем коллеге?
- Да, да… хотел, - пробурчал тот, – и снова растерянно замолчал.
- Так, расскажите же нам, как господин Клейзмер отобрал у вас пальму первенства, как не дал сделать открытие, лишил вас всего!
- Да! – внезапно взвизгнул человечек. – Все было действительно так, - но снова замолк.
- Вот! Вот! – подбадривал его ведущий по хорошей традиции, стравливая его с противником, как на собачьих боях, а делать это он умел хорошо. - СМЕЛЕЕ! Математик! Вы же великий ученый! Вы могли бы им стать, если бы не Гоша! Расскажите всё! Пусть знают!
- Да, это так! Все было именно так! – завелся математик. – Я расскажу! Я все расскажу!
Он перевел дух и начал свой рассказ:
- Каждый день, приходя в институт, я ставил перед собой конкретную задачу, и должен был ее решать, но этот человек, этот Клейзмер…
- Что?
- Он не давал мне работать, он не позволял осуществлять мои планы. Он намеренно отвлекал меня, вставляя