нельзя! Самое лучшее, что можно было бы предпринять в создавшейся ситуации, так это отправиться вам куда-нибудь за бугор. На время, конечно.
-Мы обдумаем этот вариант, - сказал отец.
21
Он думал всего неделю. Не дольше. При его должности и связях ему нетрудно было думать о таких делах. К тому же, серьезной движущей силой в его «размышлениях» оказались солидные бабки. И к концу следующей недели отец приволок домой кучу документов и билеты на самолет для вылета в славный город Нью-Йорк. Мы летели с ним в Штаты на пару недель. Неплохое место для побега от правосудия.
В Нью-Йорке мы пробыли всего несколько часов. Даже не удосужились хотя бы поверхностно осмотреть его. Прямо из аэропорта приехали в какую-то обшарпанную забегаловку, именуемую пунктом проката. Взяли напрокат машину и покатили на запад, в почтенный город Детройт, обосновавшемся в штате Мичиган. По дороге в этот самый Детройт я с ужасом узнал, что теперь я вовсе не гражданин Российской Федерации Даниил Комаров, а гражданин Соединенных Штатов Америки Ден Маркус, родной племянник сенатора штата Мичиган Уильяма Маркуса.
Когда через две недели отец улетел в Россию, оставив меня на попечении этого самого сенатора, который, как оказалось, действительно был нам каким-то дальним родственником, до меня дошло окончательно, что дорога на родину для меня отныне заказана если не навсегда, то очень и очень надолго.
До начала занятий в частном колледже, куда определил меня мой новоявленный родственник, я проживал у него в доме, не отягощаясь материальными затруднениями. Мистер Маркус был, в общем-то, нормальным человеком. Он не обременял меня какими-либо обязанностями и не лез в душу. Мы мирно сосуществовали с ним, как две параллельные прямые. Впрочем, и его самого, и его деятельную жену я видел в доме не часто. Больше общался с прислугой. Положение праздного бездельника отягощало меня. Я мучился и тосковал. В моем мозгу постоянно вертелись милые мне образы моей матери и Даны. Чтобы совсем не свихнуться от тоски, я подолгу бродил по огромному городу. Этот город-гигант давил меня своей грандиозностью. Как-то дядюшка Уильям стал расспрашивать меня о моих городских впечатлениях. Я высказался довольно нелестно.
- Правильно, - сказал он. – Детройт привлекает только тех, кто занимается бизнесом. Тебе надо побывать на озерах.
В один из выходных дней, он посадил меня в машину, и мы поехали к его старому приятелю на уик-энд. Приятель этот жил со своим семейством на берегу Эри. Я прошел озеру. Чудесное место! Тишина и покой! Только изредка из дома едва слышны были голоса хозяев и гостей. Сидя на берегу этого благословенного уголка природы, я вспомнил родную Кубань, дом, свою прежнюю безмятежную жизнь и каждой своей клеткой ощутил пустоту и бессмысленность нынешнего своего существования.
Почему я здесь? Что я тут делаю? Что ждет меня впереди? Тоска завладела всем моим нутром. Я встал и пошел к воде. Приятно прохладная вода захватила мои ступни. Я стал постепенно погружаться в глубину. Шаг за шагом. Медленно и неотвратимо. Тяжелой и мрачной поступью обреченного. А вокруг чудесный, благоуханный мир, сладость и покой, расстилающийся под небесным куполом, усеянным мириадами звезд. Ни мысли, ни чувства не тревожили мою душу.
И тут откуда-то издалека, может быть, со стороны дома, где мы остановились, или от соседнего дома, а может, откуда-то с небес послышались чарующие переливы бетховенской фортепианной сонаты № 14. Первая часть, «Лунная». Та самая, которую я слышал в исполнении моей любимой Даны. Я прислушался. Божественные звуки спокойно внедрялись в мою душу, словно стремились рассказать о состоянии и чувствах великого композитора. «Что мои переживания в сравнении с тем, что испытал он?», - подумал я. И тогда я понял, что не могу избежать своей судьбы, не преодолев трудных испытаний. Судьба не злодейка, судьба – это крест, который человек должен пронести по жизни сам. Пронести стойко и достойно, не жалуясь, не кляня эту самую судьбу, и не стремясь переложить свой крест на плечи окружающих.
Конец.
