Едва мы с Настей покинули пределы импровизированной палаты, вокруг мало-помалу начали твориться странные вещи. Поначалу я не обратил на них никакого внимания, так как мысли мои всецело были заняты неприятными перепадами в настроении моей спутницы. Но когда эти самые странности попёрли, что называется косяком, я, наконец, очнулся и в немалом удивлении и, честно говоря, с изрядной долей досады огляделся вокруг.
Наш путь пролегал под низкими сводами мрачного подземного каменного лабиринта. Как по мне, так его многочисленные ответвления могли бы увести нас куда угодно, если бы не яркие и крупные светляки, хаотично сновавшие по потолку среди свисавших с него сталактитовых наростов. Размером эти насекомые были с мою ладонь, и они излучали достаточно яркий свет, заменяя собою какие-либо приличествующие случаю приспособления, как то: факелы, свечи или тому подобные архаизмы. И что интересно, вся их весёлая суета не выходила за рамки полосы, сантиметров восемьдесят шириной. Этот световой указатель над нашими головами уходил далеко вперёд по потолку, позволяя, как я понял, безошибочно находить дорогу Насте, всё ещё тащившей меня "на прицепе". Я брезгливо поёживался, представляя, как эти друзья ненароком свалятся мне за шиворот, и уже там продолжат свою увлекательную деятельность.
Так вот, в призрачном свете этих "друзей" поначалу изредка и как бы случайно (типа: "Ой, извините!"), из-за выступов и утопающих во мраке ниш стали показываться физиономии любопытствующих обитателей подземного мира. Треугольные мордочки тех самых, как их назвала Настя, липеров. И трое из которых нанесли мокрый визит к порогу моей квартиры.
Немного погодя, несколько экземпляров набрались храбрости и тихонько пристроились в хвост нашей процессии. При этом, со всех углов, как-то невнятно, волнами, будто откуда-то издалека вздыхал морской прибой, раздавался многоголосый сюсюкающий шепоток, подхватываемый услужливым эхом: "Вась-вась! Вась-вась-вась..." И чудилось в нём то ли удивление, то ли восторг. Не могу сказать наверняка, так как слов разобрать было нельзя, да я и не старался, занятый своими мутными переживаниями. А когда этот "вась-вась" уже более внятно и с придыханием стали повторять увязавшиеся за нами обитатели подземного лабиринта, я с удивлением несколько раз оглянулся.
На меня смотрело штук десять совершенно одинаковых физиономий. Глаза их светились от счастья, будто они узрели великое чудо, а передние конечности с крупными присосками (язык не поворачивается назвать их руками) были молитвенно сложены крест-накрест на их тощих грудях.
- Я что? Так плохо выгляжу? - попытался я освободиться от Настиных цепких пальчиков. - Чего они как на икону пялятся?
- Привыкай, - небрежно бросила она через плечо, даже не сделав попытки обернуться. - То ли ещё будет.
Настя оказалась права. Буквально сразу же после её слов липеры посыпались со всех углов и заполонили собою всё свободное пространство. И впереди, и позади нас. Нам с Настей оставили лишь небольшой пятачок, чтобы мы могли продолжать движение к намеченной светляками цели и при этом ни на кого случайно не наступить. И вся эта масса вдохновенно, будто тихую молитву, не переставала тысячеголосым шёпотом повторять одно и то же словосочетание, которое мне слышалось, как нескончаемое: "Вась-вась!"
- Чего они такое говорят? - наконец не выдержал я, поминутно оглядываясь.
- А сам не слышишь? - В голосе Насти, в отличие от светившихся от счастья липеров, явно слышалась плохо скрываемая насмешка. - Напряги извилину!
Слышали? Извилина у меня, всё-таки, есть, но она - в одном экземпляре!
Проглотив очередную колкость, я внял её совету, и Сезам выдал незамысловатый перевод: "Великий Хранитель!" Ничего нового я в этом не узрел. Уже в который раз меня незаслуженно обзывали этим именем.
И тут меня посетила трезвая, как мне показалось, мысль: может, это вовсе не меня они так называют, а браслету поклоняются таким образом? Тогда ещё ладно. В это я поверю. В его могуществе я и не сомневался. И в величии - тоже.
Настя покосилась на меня и дёрнула плечиком:
- Не выдумывай. Это они тебя боготворят. Как нового Хранителя.
Тут уж я не выдержал:
- В конце-то концов! Хранителя кого?!
- Скоро сам всё узнаешь... - утонул её невнятный смешок во всеобщем многоголосии.
Все эти непонятки, вместе с Настиными колкостями и недомолвками всколыхнули в душе моей гневную муть. Я остановился и со всей дури гаркнул:
- А ну, тихо!!! Достали уже!!!
И в установившейся тишине, как только затихли отзвуки заметавшегося по подземелью эха, добавил уже примирительно, оглядывая вытянутые от изумления физиономии:
- Вот! Так-то лучше.
И уже совсем тихо буркнул:
- Нашли, блин, икону...
- Не ломай традиции, - посоветовала Настя, продолжая прокладывать путь в разом онемевшей толпе идолопоклонников. Липеры нам с нею доставали едва ли до пояса, и выглядело это так, будто мы пробирались через волнующееся поле, заросшее диковинным сорняком. - Они не виноваты. Им сказали - они делают. Так было всегда.
- Что - "было"? - вырвался у меня глупый вопрос. Причём, то, что он глупый, я понял уже после того, как Настя вместо ответа одарила меня убийственным взглядом и, отвернувшись, медленно покрутила головой. Мол, с кем я связалась?
И что я должен был уяснить из этой многозначительной пантомимы?
В этот миг мне как-то остро захотелось оказаться в тишине своей мастерской. И в абсолютном одиночестве. В конце концов, надоело быть недоумком и болваном в какой-то непонятной и чужой игре. Все эти тайны мадридского двора - ну, не моё оно, как ни крути и ни старайся соответствовать. Не любитель я всякой такой мистики и загадочных недомолвок. Прямой я, как топор! Ты мне прямо скажи: "Да" - значит, "да", "Нет" - значит, "нет". А то: "тут знаю... тут не знаю..." А тут и вовсе - "рыбу заворачивали!"
Я уж было и в самом деле собрался выполнить своё намерение бежать с поля боя. Тем более, мне теперь это совсем ничего не стоило. Однако Настя мгновенно усекла, что перегнула палку и аккуратненько так, словно лиса, придвинулась ко мне, взяла под руку и приникла к плечу. К моему плечу! При этом она потёрлась об него щекой и ласково заглянула в глаза:
- Глупенький... Ну, ты что, обиделся?
Перемена в её настроении была настолько поразительная, что я тут же растаял, мгновенно забыв о своём бунтарском замысле. Клиент, что называется, был обезоружен и готов к использованию в любом виде. Мол, "режьте меня на куски и ешьте меня с маслом". Ну, вы знаете, чьи это слова...
- С чего ты взяла? - сделал я вялую попытку поддержать своё потрёпанное реноме, но давно не виданное выражение её глаз, да ещё так близко, вскружили мне голову лучше всякого снадобья. Все мои надежды и хотелки, загнанные в дальний угол, вдруг воспалились и зацвели буйным цветом.
Само собой, вопрос остался без ответа, да я его и не ожидал. Голодающему кинули кость и он поплыл. Сработано, конечно, грубо, но со стопроцентной надёжностью. Доброе-то слово, оно, как говорится, и кошке приятно. А тут такой эмоциональный нокаут...
Но не подумайте ничего плохого. Очнувшись от накатившей волны через короткое время, я обнаружил себя всё так же бредущим под руку с Настей во главе безмолвствующей толпы растениеподобных поклонников.
Сюр, не иначе! С сильным привкусом Палаты номер шесть. В душу холодком заструилось ядовитое сомнение: с чего это мне так внезапно захорошело? Или тут опять не обошлось без медвежьей услуги моего "ангела-хранителя"?
Я вдруг осознал, что Сезам, обычно ироничный в отношении дел сердечных, в этот раз будто воды в рот набрал. Как-то обошёлся без ехидных комментариев, что само по себе подозрительно. Вместо этого впал в другую крайность. А то, что это была именно его "крайность", я уже и не сомневался. Уж очень неестественно красочным оказалось моё кратковременное путешествие в мир любовных грёз. Поймал, как говорится, момент. Правда, не к месту и не ко времени.
Ладно, любезный, погоди, я ещё проведу с тобой разъяснительную работу по партийной линии...
Сезам опять промолчал, несмотря на угрозу. Как-то странно. Непорядок это. Я уж привыкать начал к постоянному присутствию оценочной комиссии моих явных проколов. Тем более, в такой тонкой сфере, как дела сердечные.
- Вот мы уже и пришли... - воркующий Настин голосок медленно выводил меня из жёсткого забытья.
Я с сожалением отстранился от неё и более-менее трезвым взглядом оглядел открывшуюся панораму.
Представьте себе помещение цилиндрической формы, вырубленное в толще гранита, где-то метров тридцать в диаметре и метров на пятьдесят уходящее вглубь. Может, и больше. Моему зрению на тот момент особо доверять было бы неразумно. А на самом дне этого каменного циклопического колодца полыхал яркий и неровный свет множества то ли факелов, то ли костров, наполняя воздух удушливой гарью.
По периметру этого колодца, вырубленная прямо в стене, шла лестница метра полтора шириной, спиралью снижающаяся до самого дна . По тому краю, что обращён к центру помещения, лестница была ограждена массивными перилами вычурной работы. Так что загреметь с высоты с полсотни метров - это надо было ещё ухитриться.
Вот на верхней площадке, на самом верху этого винтообразного сооружения мы и стояли, растерянно озираясь. Во всяком случае, озирался я. Настя просто терпеливо выжидала, пока я оттаю. Не говоря уже о нашей многочисленной карикатурной свите. И все от меня чего-то ждали. То ли восторга от увиденного, то ли команды.
- И чё? - осведомился я, заглядывая вниз через перила. - Нам туда, что ли?
Стоило мне только от неё "отклеиться", как Настя вновь напялила на себя высокомерную личину. Вместо ответа она с важным видом кивнула, и, ни слова не говоря, стала медленно спускаться вниз. Ну что ты с этой бабой станешь делать?
Само собой, я последовал за ней, едва не наступая на конечности застывших в поклоне липеров. Не стоять же мне здесь в гордом одиночестве, вдыхая "аромат" поднимающейся снизу вони продуктов горения и наслаждаясь видом целого леса чудовищных сталактитов, свисавших с потолка чуть ли не до середины гигантского колодца.
Подсветка сотен факелов придавала всему пейзажу инфернальный колорит. По идее организаторов это, видимо, должно было добавить мероприятию некую торжественность и значимость.
Может быть, не знаю. Но уюта это не добавляло. Однозначно. И если мне чутьё не изменяет, то ждёт нас какая-то официальная тягомотина. Не зря же меня настойчиво и уже в который раз погоняют этим сомнительным словечком "Великий". Насчёт своего "величия" я не заблуждался. А вот у местных обитателей по этому поводу, похоже, было иное мнение. Ну, не буду их пока разубеждать. Тем более, как видно, занятие это более, чем бесполезное. Вскрытие покажет. То бишь дальнейший ход событий.
Спускались мы, наверное, минут десять. В гробовом молчании. Скуки ради я время от времени заглядывал через перила вниз, пытаясь заранее угадать, что меня там ожидает. Разглядеть в кумаре нефтяных испарений удалось только какое-то возвышение по центру зала (назовём это так), специально выделенное усиленным количеством чадящих источников света. То бишь факелов. Я так
С нетерпением, жду продолжения!
И ещё - Вы так замечательно рисуете!
