не знал ни ее имени, ни цели приезда.
За границей мало красивых женщин. Причем за любой границей. Много красивых женщин только за границей Российской Федерации, внутри. Это было первой и основной причиной моего решительного демарша в сторону прилетевшей блондинки. Второй причиной было то, что она своя, наша. Я бы никогда не подошел к американке. По случаю приезда делегации одет я был официально. Черный костюм, белая сорочка, галстук и значок клуба Киванис, цветами напоминавший российский флаг. Видимо это и повлияло.
Я приблизился к Марине и вежливо сказал:
– Добрый вечер, мадам.
Марина окинула меня дерзким взглядом и сразила ответом:
– Кому добрый, а кому… Ладно, вы меня на ночь устраивать думаете?
Я ответил совершенно искренне:
– Я только об этом и думаю последние двадцать минут.
– Тогда берите чемодан и пошли.
Боже, как все просто. Я взял чемодан, и мы направились к парковке. Российские туристы, попадая за границу, очень трепетно относятся к своим правам. Марина уже изрядно покаталась по миру. Она точно знала, что если рейс опоздал по вине авиакомпании, то представитель данной авиакомпании обязан позаботиться о пассажирах, обеспечить их питанием, ночлегом и билетами на следующий подходящий рейс. Из всех людей, находящихся в зале, я более других походил на официального представителя Аэрофлота. И кто бы возражать стал, в драку полез. Я нет. Я похотливо смирился.
Как хорошо, как уютно ехать по пустому городу в «Lincoln Town Car» с шикарной москвичкой на переднем сиденье. Я спрашивал про Москву, она про Сан-Франциско. Мы пересекли мост Golden Gate (Золотые Ворота), пронеслись полчаса по хорошо освещенному сто первому фривею, и свернули на темную местную дорогу в Напу. Лучи фар выхватывали из темноты косматые деревья и каменистые горы. Мы уже познакомились и были на «ты». Марина немного поутихла и стала беспокойно оглядываться.
– А куда мы едем?
– Ко мне.
– Почему не в гостиницу?
– Я не живу в гостинице.
Далее последовал довольно нервный диалог. Она называла меня то на «вы», то на «ты» в зависимости от контекста. Сначала я был обвинен в мошенничестве и подлоге. Якобы я разыграл перед ней представителя Аэрофлота (волшебная компания, до сих пор люблю). На это я дословно привел начало нашего знакомства. И в том, что я, действительно, мечтал устроить ее на ночь, не было ни капли лжи. Как легко мужчине, тем более филологу, обольщающему женщину, прикинуться честным в ситуации явно двусмысленной. К тому же, она была в состоянии путешествия и приключения, а я был молод и в костюме. К дому мы подъехали друзьями, а проснулись любовниками.
Через пару дней Марина улетела в Лас-Вегас на переговоры и свадьбу подруги. Там она сломала ногу. Уже не помню, как она умудрилась это сделать, но, когда я прилетел к ней в игорную столицу мира, она лежала в номере гостиницы уже в гипсе. Но свадьба подруги дело святое, и Марина поковыляла в салон наводить блеск на здоровые части тела, а я спустился в казино.
У любого человека бывает период времени, когда ему исключительно везет. Во всем. В делах, в деньгах, в любви… предела нет. Этому нет никакого логичного объяснения. В народе это явление называется по-разному – везенье, удача, «пруха», фарт и даже халява. И «прет» не только отдельным людям, прет и государствам. Хотя «пруха» государства – это просто коллективное везение многих миллионов отдельных людей. Вечный российский разрыв мозга – благо государства и благо личности. Невозможно представить сюжет «Трех мушкетеров» Дюма в России. Не может королева, предающая свою страну из любовной прихоти, быть очаровательной героиней. И Д'Артаньян, возящий письма герцогу, который развязывает войну с его любимой Францией, в нашем русском понимании – Мазепа. Ан нет, любим мы героя, сочувствуем неудовлетворенной Людовиком королеве. Вот он разрыв. У нас гардемарины. «Жизнь отечеству, честь никому». «За веру, царя и отечество». У них «За короля», «За кардинала», «За королеву».
Благо государства российского очень часто, почти всегда, базируется на несчастье и даже жизни отдельных людей, людей неординарных, творческих, инакомыслящих. Хотя именно человек мыслящий инако всегда есть и будет основой процветания государства. «Нет пророка в своем отечестве». Неправда. Есть. Но они умерли. Нет живого пророка в своем отечестве. «Да и в других отечествах негусто».
Россия сердце планеты. Она пульсирует, то расширяется, то сужается. Князь Олег – щит на вратах Царьграда. Расширилось. Орда – сжалось. Иван Грозный – Казань, Ревель. Расширилось. Смута – сжалось. Петр Великий – расширилось. Непутевые дочки, внуки – сжалось. Екатерина – ого-го, как вдохнули. Павел – выдох. И далее по списку. Александр, Николай, Александр, Николай. Большевики – Ленин-Сталин, Хрущев-Горбачев (даже фамилии одинаково заканчиваются), Ельцин-Путин. Переход и перелом. Осетия, Абхазия, Крым. Дышим, дышим всем партнерам назло.
Как легко русский человек переходит от ****ства к философии. Еще легче обратно.
Итак, я спустился в казино. Присел к рулетке и поставил на тридцать три. Выиграл. У каждого человек есть любимое число. У меня тройка. В любой комбинации. Троекратный поцелуй, святая троица, три девицы под окном, три мушкетера, три сына царя, день рождения третьего октября. От дня рождения и до возраста Христа, время наибольшей удачи. Потом тоже интересно, но, как-то мимо.
В тот день «перло» мне не по-детски. А может как раз и по-детски. Я ловил номера или в центр или рядом, но всегда в плюсе. И всегда в номере была хоть одна тройка. Из головы вылетело все, включая загипсованную москвичку и ее подругу в фате на миленькой, хитрой головке. Вокруг уже стала собираться публика. Краем уха я уловил: «Lucky, son of a bitch». У меня в голове крутилось то же, но родное: «Ай, да Пушкин…».
Марина даже на костылях произвела в казино фурор. Мужская половина зала и часть женской тут же глазами раздели ее и сняли гипс. Она приковыляла ко мне, «сам ов э бичу», что добавило мне популярности, но напрочь убило симпатии, и положила руку на плечо, как бы определив этим принадлежность мужчины. Только один ни на что не претендующий старик американец, (а в американских казино всегда много пенсионеров), взглянув на Марину, показал мне большой палец. У всех остальных, сидевших за столом, я прочитал средний. Мы уже на полчаса опаздывали в церковь на церемонию. Что интересно, церковь, точнее костел, располагалась тут же, под одной крышей с казино и гостиницей. Католики не переставляют меня удивлять. Интерес святых отцов к деньгам, золоту и кокаину известен уже давно, но все-таки, церковь в казино, по-моему, перебор. А впрочем – не судимы будем. В Америке основным актом бракосочетания является церковный обряд. Гражданские власти только регистрируют событие. У нас как бы наоборот. А впрочем, я против любого брака, как мне не доказывай, что каждой твари по паре. Любой уважающий себя лев имеет «прайд», а ислам одобряет многоженство. В православии нас благословляют именем Христа, который собственно никогда женат не был, и вообще жил с блудницей.
Я – человек русский, генетически православный и верующий. Но разницу между религией и верой чувствую остро и компромиссы нахожу с трудом. Изучая историю разных религий, я не нашел в них никакой взаимной враждебности, а в самой сути отношений между человеком и богом, между людьми и народами есть только один вектор – любовь. И боже упаси – это не чувства между мужчиной и женщиной. Любовь души. Безусловная. Лишенная всяких причин и условий. Религиозные фанаты, убивающие во имя веры – выродки, тупая, злобная накипь, не ведающая, что творит.
Процедура сочетания русской души с американским телом, слава богу, много времени не заняла. Никто не держал венцов над головами и не обходил пару по три раза. Мы довольно мило посидели в ресторане, поговорили ни о чем и разошлись.
На следующий день я улетел в Калифорнию, а Марина осталась торговаться с партнерами. Наша история закончилась в Москве.
Вместе мы провели мало времени, поэтому отношения были самыми хорошими и даже радужными. Мы мило переписывались и перезванивались.
Когда через полгода я оказался в Москве, мы встретились довольно радостно. Поужинали в ресторане. Я полагал, что мы поедем ко мне в гостиницу, но Марина настояла на «в гости к ней». А зря. В гости к ней оказалось – в гости к ним. В большой комнате, которую в России почему-то принято называть залом, половину пространства занимал праздничный стол. Папа был одет, как я в аэропорту, в костюме и галстуке, только без значка «Киванис» клуба. Мама, тоже праздничная, сновала между кухней и залом, периодически демонстративно припахивая Марину. Мы с папой умно и напряженно общались. Задушевной беседы не получилось и в процессе ужина. Хотя он, выпив водки, расслабился, шутки отпускал достойные, да и парнем оказался свойским.
Мама не спросила в лоб: «Ты жениться будешь, падла?», но думала именно об этом, подкладывая мне в тарелку вкуснятины. А, впрочем, женщиной Маринина мама была милой, готовила вкусно и за дочь переживала.
Постелили нам в отдельной комнате, как бы уже признавая за нами это право. Вот тут-то я и напрягся. К гадалке не ходи, утром войдут с орденами и иконами. Мысль забилась как куница в капкане: «Хорошо, что я курю». То есть это вредно, но иногда спасительно.
– Марина, где у вас тут магазин рядом. Сигареты, кончились.
– Возьми папины, он на кухне курит.
– Нет. У меня от чужих изжога.
В переводе на эмоционально-энергетический, все это звучало так.
– Все, Марина, я валю.
– А может, все-таки, останешься?
– Нет.
Марина, красивая, неглупая девушка поражение приняла достойно. Она, облокотившись о локоть, внимательно разглядывала меня, пока я собирался. Я почувствовал себя подлецом, укравшим у ребенка игрушку. И это правильно. Так и должен чувствовать себя мужчина, не оправдавший надежды женщины. Или, по крайней мере, выглядеть таковым.
В коридоре я преодолел последний блокпост, папу.
– Ты куда?
– За сигаретами.
– Ага… ну давай. Удачи.
Я внимательно посмотрел на него, он на меня. Кажется, мы друг друга поняли.
На улице было звездно и морозно. Я вынул из кармана сигареты, закурил, сильно выдохнул и перестал чувствовать себя подлецом. Свобода.
Арон Липтон
Арон Липтон, неугомонный старик. Познакомились мы так. Мы с Ольгой только прибыли в Штаты и поселились в небольшом и уютном городке Напа, милях в сорока от Сан-Франциско.
Сначала жили у кумы Джессики, потом сняли совместно с мексиканской парой дом. Денег катастрофически не было. То есть не было совсем.
Нарушив все мыслимые и немыслимые американские законы, мы развесили на столбах и остановках объявления о массаже. В пустую комнату положили на пол матрас и застелили простыней. Из массажного оборудования у нас был детский крем и халат. Нормальный американец не мог придти по этому объявлению и улечься на пол. Поэтому пришел Арон Липтон - высокий, сухощавый еврей, с ироничной улыбкой и абсолютно седой головой. Он заплатил двадцать пять долларов, невозможно огромную
