менее важно, чем работа. Я искала работу в суде по семейным делам только как способ заработка, это было тем, что я люблю делать, к чему лежит душа, и, при наличии гибкого графика, это место могло бы стать тем идеальным балансом, который я искала, - ответила Эмили.
- Ты что-то путаешь. По законам общества, твои регалии - это то, кто ты есть. Что ты собой представляешь, если за твоим именем еъне следуют регалии? Достаточно ли ты влиятельна? Многих людей с раннего детства учат, что получить работу - это самое важное, что они должны сделать. Они ходят в школы и колледжи, посещают семинары, чтобы получить знания, необходимые для работы. С раннего детства людей учат, что думать, а не как думать. В итоге все, что они делают - работают. Работа становится центром их жизни. Работодатели ожидают, что работник будет тратить гораздо больше времени на выполнение работы, чем на что-либо другое; сотрудники считают такое требование нормой и следуют правилам. Люди истощают себя, потому что от них этого ждут, потому что это то, что делают профессионалы, потому что это стало нормой. В то время как некоторые страны переходят на четырехдневную рабочую неделю, признавая, что производительность труда сотрудников растет по мере улучшения баланса между работой и личной жизнью, Америка переходит на круглосуточную семидневную рабочую неделю, - говорила синяя птица. - Что это тебе напоминает?
Птицеферму, - подумала Эмили.
- Но лучшее в этом то, что это многим подходит. Это то, как они хотят жить, и их не следует осуждать за это. Некоторым нужен такой порядок вещей и такая среда. Никто не должен быть осужден за тот путь, который он выбрал для себя. Потому что, в конце концов, это их личное путешествие, их путь, их жизнь, их способ жить, - продолжала синяя птица.
- Но я не против работать подолгу, если делаю то, что мне нравится. Это не похоже на работу, это похоже на часть моей жизни, которая становится столь же важной, как мое время с семьей или отдых. Когда вам нравится то, что вы делаете, и вы счастливы на своем рабочем месте, достигается баланс. Вот чего я хотела. Я хотел этого равновесия, - сказала Эмили.
- Ну, ты только что определилась с тем, что тебе нужно. И ты всегда можешь повторно подать заявление. Но является ли работа в коллегии единственным способом вернуться в суд по семейным делам, заниматься любимым делом и иметь желаемый график работы? - спросила синяя птица.
- Мне так и казалось, - сказала Эмили. - Я не вижу другого способа вернуться.
Когда она это сказала, Эмили почувствовала ... растущий страх от одной только мысли о том, что все кончено.
- А что произойдет с тобой, как с личностью, как с профессионалом, если тебе никогда не вернешься к судебной семейной практике?- спросила синяя птица.
- Ничего, - ответила Эмили, - в конце концов я найду себе другое занятие. Что-нибудь обязательно произойдет. Все встанет на свои места. Почему-то так всегда бывает.
- Так а чем ты сможешь заниматься профессионально, если никогда не вернешься в суд по семейным делам? - спросила синяя птица. - Если ты откроешь свой разум и не станешь ограничивать свое мышление - как ты сможешь применить все свои знания, навыки, опыт и энтузиазм? Что ты сможете делать как человек, который не ограничен никакими организационными или начальственными правилами и положениями? - продолжала птица.
- Все, что захочу, - ответила Эмили. - Я смогу делать все, что захочу.
Когда синяя птица улетела, Эмили все еще оставалась на качелях. Ее разум все еще был затуманен, и она по-прежнему чувствовала себя потерянной и преданной. Эмили перешла в режим жертвы и все еще искала ответы. Но теперь она поняла, что отказ от коллегии освобождает ее. Она больше не ограничивалась одним конкретным планом. Она была свободна делать то, что хотела, и не только в определенной области юриспруденции или даже не только в той же самой профессии. Мысль об этом приносила утешение, и та же самая мысль вызывала страх перед неизвестностью. Внезапно Эмили поняла, что стала на шаг ближе к неизведанному.
