Дуракам закон не писан, ч. 3, главы 1-5

деньги-то нормальные, но... Не доходя до площади, слева я увидел ещё один павильон с надписью «KANTOR». Без особой надежды я свернул к нему и зашёл внутрь. За стеклом сидел холёный мужик лет пятидесяти. Очки в золотой оправе и массивная цепь на шее говорили о том, что с деньгами у этого товарища всё в порядке и в моих песетах, которые потом неизвестно сколько времени будут лежать без дела, он, скорее всего, совершенно не нуждается. Когда я показал песеты хозяину обменника, тот посмотрел на меня и что-то спросил скороговоркой.
- Простите, я не понял,- устало ответил я и жалобно улыбнулся, как будто был в чём-то виноват перед этим поляком.
- Откуда у тебя песеты?- с сильным акцентом спросил он по-русски и тоже улыбнулся. – Обычно ваши приносят доллары… ты что, в Испании был?
- Да, приходилось. Я бывший моряк, вот и осталось немного,- ляпнул я первое, что пришло мне в голову. После этого он ещё больше просиял и взял у меня из руки деньги.
- Я тоже моряк, двадцать лет в торговом флоте отходил. У вас в Союзе много раз был... Мурманск, Ленинград, Одесса,- перечисляя порты, он явно наслаждался своими познаниями в русском языке. – А ты сам-то, в каком городе живёшь? В Москве?- как бы между делом поинтересовался он.
- Да нет, как раз в Ленинграде...
- Был, был я у вас в Ленинграде!- ещё раз повторил он, как будто я был туговат на ухо и первый раз его не расслышал.
Улыбнувшись, я молча кивнул головой, давая понять, что очень рад этому обстоятельству.
Поверх своих дорогих очков, он ещё раз внимательно осмотрел меня, чуть ли не с ног до головы и принялся пересчитывать песеты.
- Как тебя зовут?- спросил он.
- Коля,- жалобно протянул я, как будто мне было три годика и я боялся, что этот дядя вот-вот поставит меня в угол. Уж очень мне хотелось, чтобы он всё же поменял мне эти дурацкие песеты.
- А меня Вальдек… можно Вальдемар,- важно представился он.
Я кивнул ему головой, мол, очень приятно.
- Все хочешь поменять?
- Да нет,- я на секунду задумался. – Наверное, нет...
- А сколько?
- Ну, примерно половину, может чуть больше…  –  я пытался быстро сообразить, сколько же мне нужно денег, чтобы хватило на самое необходимое.
- Ладно, давай так,- он вернул мне две бумажки по пять тысяч и принялся стучать по клавишам калькулятора.
    Сумма в польских злотых, которую мне выдали на руки, примерно равнялась ста сорока долларам. Я поблагодарил хозяина обменника и собрался уже было откланяться, как он с явной заинтересованностью, спросил:
- У тебя, случайно, золота или чего-нибудь из антиквариата нет на продажу? Если что, меня это всё интересует...
- Нет, такого ничего нет,- улыбнулся я. – Мотоцикл есть… «Ява». «Да пистолет ТТ,- подумал я, но естественно промолчал». Он сделал кислое выражение лица и покачал головой.
- Ну, ты имей в виду. Будешь со своими общаться на рынке… если что-нибудь будет, приходите, я куплю.
Я сказал, что непременно зайду к нему ещё, мы попрощались, и я вышел на улицу. С деньгами в кармане, которые тотчас можно было начинать тратить, дышать стало намного свободнее. Вальдемар подсказал мне, где находится крупный автомагазин. Но первым делом я решил пойти на рынок и купить себе какие-нибудь дешёвенькие джинсы, затем нормально поесть, выпить пива, а уж потом искать реле на мотоцикл.
  Городской рынок в Кельцах ничем, собственно, не отличался от рынков Югославии и Венгрии. В то время вся восточная Европа была одним большим рынком, на котором главными действующими лицами были мои соотечественники. Пробираясь сквозь ряды наших челноков я с удивлением отметил про себя, сколько здесь собралось молодых симпатичных девчонок. От такого изобилия мои глазёнки, как на шарнирах, вертелись в разные стороны, готовые в любую секунду выскочить из орбит. Воодушевлённый этим обстоятельством, я прибавил шагу, чтобы скорее добраться до рядов со шмотками и купить уже наконец себе приличные штаны.
     Сидя за столиком летнего кафе, расположенного недалеко от входа на рынок, я допивал третью кружку пива и, с наслаждением вытянув ноги, разглядывал свои новые тридцатидолларовые джинсы, пошитые скорее всего где-то в соседнем подвале, а заодно и людишек, снующих мимо меня взад и вперёд. Рядом стояла пустая тарелка, в которой ещё десять минут назад было четыре длинных сосиски и горка картошки «фри». Приятный хмель, начиная с головы, медленно разливался по всему телу, отчего не только идти куда-то, но даже двигаться совершенно не хотелось. «Вот так и сидел бы до самого вечера... Но делать нечего, надо купить реле и поторапливаться в гостиницу пока эта сварливая барышня действительно не капнула на меня в полицию». Я допил пиво и отправился искать магазин автозапчастей.
     Релюшку я купил без особых проблем… Правда, обошлось мне сие удовольствие в целых двадцать долларов. Но, несмотря на то, что мой многострадальный мотоцикл прибавил в весе ещё на двадцатку, я был вне себя от счастья. До последнего, пока я не положил реле в карман, мне не верилось что вот эта, по сути, пустяковина, которая на протяжении последнего месяца сидела занозой в моей заднице, вот так запросто продавалась в первом же попавшемся магазине. На радостях я вернулся в летнее кафе и, выпив ещё две кружки пива, отправился в гостиницу.
Теперь, при наличии денег, новеньких джинсов, надетых на меня, и булькающего в моём животе пива, я непроизвольно начал борзеть.  Войдя в холл гостиницы, я чуть ли не строевым шагом продефилировал мимо стойки регистрации, решив прежде заскочить в туалет, а уж потом разбираться с остальными мелочами, как-то оплата жилья. Барышня, очевидно, настроенная не столь оптимистично насчёт моей задолженности, завидев меня, мухой выпорхнула из-за стойки и перегородила мне дорогу.
- Ну цо,  пан?!- грозно спросила она и для пущей убедительности смешно нахмурила брови. – Будем платить?
- Будем, будем - улыбнулся я, с трудом сдерживая себя, чтобы не щёлкнуть её легонько по носу и, сунув ей в руку крупную купюру, галопом поскакал на второй этаж.


3.

  Теперь, когда наконец с мотоциклом всё разрешилось, пора уже было заняться и основным делом, из-за которого, собственно, я сюда и приехал. С разрешения кочегара, за несколько бутылок пива на заднем дворе гостиницы я вечером намыл свой мотоцикл и с утра пораньше отправился в город.
  Заехав на рынок, я поставил своего железного друга недалеко от входа, прицепил к нему бумажку с ценой и пошёл за сигаретами. Когда я вернулся, рядом с моим местом уже раскладывали свои пожитки наши челноки с заспанными лицами. Постепенно люди подходили и занимали свободные места, выстраиваясь ровной цепочкой вдоль прохода. С одной стороны от меня расположилась угрюмая женщина, суровые черты лица которой, напомнили мне героиню из старого советского фильма «Гадюка». С другой  –  пожилой мужчина с трясущимися руками и красноватым носом, начинавшим постепенно принимать форму губки.
 «Что ж за непруха-то такая,- с грустью подумал я, имея в виду тех симпатичных девчонок, которых я видел вчера».
 Продолжая искоса поглядывать на своих соседей, я невольно обратил внимание на мужика, стоявшего от нас человека на три справа. В отличие от всех, у него совершенно не было никакого товара, кроме маленькой кучки каких-то радиодеталей с усиками, лежавшей на крышке закрытого «дипломата». Одет он был по тем временам и согласно обстановке довольно прилично. Лакированные чёрные ботинки, новый джинсовый костюм, под курткой белая рубашка, на глазах тёмные очки. Покупатели, проходя мимо, с удивлением смотрели на его товар. Некоторые останавливались напротив, чтобы поинтересоваться, как эти удивительные штучки можно применить в хозяйстве. Мужик невозмутимо объяснял, мол, это специфический и очень дефицитный товар, который рассчитан на довольно узкий круг покупателей. А применить эти чудо детальки можно чуть ли не в любом электрическом приборе, начиная с телевизора и заканчивая космическим аппаратом. Люди понимающе кивали головой, чмокали губами и проходили дальше, вероятно сожалея, что ни хрена не понимают в радиоделе. Сначала, скорее от безделья, чем от любопытства, все, кто находился рядом, с удивлением наблюдали за этим чудаком, но затем каждый, пожалуй, кроме меня, занялся своим делом. Я же, как последний дундук, стоял рядом со своим мотоциклом и с грустью наблюдал, как люди вокруг бойко распродают свой нехитрый товар. Особенно лихо шла торговля у одной барышни средних лет, с внешностью доярки, стоявшей рядом с «радиолюбителем». Как я понял из разговоров, она уже дней десять стояла на этом рынке, распродала почти весь свой товар и чувствовала себя здесь настоящим старожилом. Достаточно высокомерно она направо и налево раздавала людям советы: где лучше встать, как правильно торговать и как общаться с братками, которых на этом рынке, впрочем, как и везде, было предостаточно.
- Я эту проблему решила очень просто,- с ухмылкой заявила она. – Когда они подошли, я им сказала: никогда никому не платила и платить не собираюсь… а будете приставать, пойду в полицию.
  Люди молча слушали её, переваривая эту информацию.
  Прошло полдня. За это время я познакомился со своими соседями. «Гадюка» на самом деле оказалась очень милой и приятной в общении женщиной, а отставной прапорщик Советской армии приехал сюда, чтобы хоть как-то помочь деньгами своим детям. Вокруг кипели рыночные страсти: кто сколько продал, кто и когда поедет домой и сколько кому нужно времени, чтобы затариться и вернуться обратно.
В отличие от остальных, на меня из покупателей никто вообще не обращал никакого внимания. Как будто на мне, вместе с мотоциклом, была надета шапка невидимка. Единственный, кто остановил на мне свой помутнённый взгляд, так это какой-то забулдон в потрёпанных штанах и замызганной рубашке.  Шепелявя беззубым ртом, он с горечью заявил: мол, если бы у него были деньги, то он с удовольствием купил бы такой мотоцикл, вместо того, чтобы их пропивать со своими дружками.
   Время неумолимо шло, а вместе с ним, как снежный ком, нарастало чувство безысходности. Часть Серёгиных денег уже потрачена, мотоцикл, похоже, так просто не продать, а торчать здесь ещё неизвестно сколько времени у меня уже просто не было сил. В расстроенных чувствах я продолжал стоять, хлопая варежкой, на своём месте, надеясь только на какое-то чудо. С каждым часом настроение портилось всё больше и больше. Я поймал себя на мысли, что откровенно завидую всем этим людям, толпившимся вокруг меня, которые только и успевали распихивать деньги за проданный товар во всякие потайные местечки на своей одежде и теле. Особенно я завидовал «радиолюбителю», который продавал свои диоды чуть ли не на вес, и вот уже третий или четвёртый раз доставал из дипломата новую партию.
 К нему в основном подходили солидные, хорошо одетые поляки и со счастливыми лицами, десятками штук скупали то, что с их слов они так долго искали.
 «Вот молодец, мужик,- подумал я, когда в очередной раз он полез в свой чемоданчик,- нашёл же свою тему. Веса никакого, а разбирают, как макароны в голодный год…»
Да, честно говоря, не я один завидовал этому счастливцу. Все, кто стояли в радиусе примерно метров десяти от него, давно уже косо поглядывали в его сторону.
Наконец, после продажи