дровами для Кортиса заключались в том, чтобы подогнать воз поближе к поленницам, загрузить его дровами и отвезти на постоялый двор.
Да, с дровами дела обстояли неплохо, но Кортису было жалко лес. Когда-то величественный, он постепенно умирал. Деревья засыхали, и их место заполнял кустарник с несъедобными ягодами, да колючая трава по колено. Но в нем еще сохранились небольшие участки высоких деревьев, среди которых выделились Деревья Эльфов. Они и не давали лесу окончательно погибнуть. Но и самих усохших великанов становилось каждый год всё больше и больше.
Раньше, по слухам, Деревьев Эльфов было много во всех лесах по всему Этону. В истинных лесах эльфов эти деревья, правда, гораздо выше и крупнее, но они сохраняли свои полезные свойства в любом месте, где росли.
Как только началась эпоха Великих Спящих, многое в Этоне стало изменяться, и нельзя сказать, что к лучшему. Например, повсеместно постепенно стали засыхать Деревья Эльфов и соответственно вместе с ними леса. Не исключено, что таким образом Великие Спящие мстили смертным за то, что они позволили своим магам выступить против богов. По-прежнему цветущими оставались только истинные леса эльфов, да те леса, в которых деревьям помогали маги. Конечно же, эльфийские маги, но еще и маги жизни людей.
Да, было бы совсем неплохо пригласить сюда, в этот умирающий лес магов, они бы наверняка смогли что-то сделать, и лес бы начал возрождаться. Но у местного барона либо до этого всё никак не доходили руки, а может, услуги магов были слишком дороги. Не исключено, что маги и сами не очень-то стремились тратить свои силы на какой-то лес на окраине королевства. Им бы сохранить леса вокруг столицы.
Кортис проверил поленья, не вывалятся ли они из воза по дороге, и продолжал размышлять.
Ему было хорошо в лесу, ведь деревья, как животные и дети, совершенно не боялись его своеобразной ауры. Ему даже иногда казалось, что деревья иногда будто тянуться к нему, пытаясь пообщаться или что-то рассказать. Конечно, это было игрой его воображения. В нем ведь не было ни частички крови эльфов, ни капли магии природы.
Вот он опять почувствовал, как лес словно жалуется ему на судьбу.
А еще ему постоянно снились крылья, и он летал во сне. Вот и сегодня ночью тоже. На этот раз он просто летал.
Огромные белые крылья, его собственные крылья, снились ему с самого детства. И он летал на них, как птица.
Насколько он помнил, сны о полетах начались у него лет с шести. Отец говорил ему, что если он летает во сне, значит - растет. Забавно, если это было бы на самом деле, и он так рос бы во сне, сейчас бы он, наверное, был бы выше деревьев, ведь летал он во сне с завидной регулярностью.
А когда ему исполнилось четырнадцать, ему стали сниться не просто полеты. Иногда во сне он становился могучим летающим воином с огромным пылающим мечом в руке. Он был во главе отряда таких же воинов, и они совершали великие подвиги, сокрушали каких-то чудовищ, страшных богов и демонов, сражались с армиями крылатых созданий, похожих на людей, но с головами птиц. Об этих снах Кортис не рассказывал никому. Почему ему сняться такие сны? Не говорит ли с ним таким образом его родная кровь?
Ну всё, готово, Кортис сел на воз, взял поводья и, слегка стегнув кнутом лошадь, не спеша поехал домой. Оборотней он не боялся. Он вообще ничего и никого не боялся. И дело было не в том, что он был совсем молод, когда кажется, что ты бессмертный, и при этом не по годам силен. Всякое отсутствие страха было свойством его натуры. Кортис этому радовался, а Одан, напротив, был не слишком доволен. По его словам, толика страха никогда не бывает лишней, ни на войне, ни вообще в жизни. Бесстрашные и безрассудные очень часто погибают первыми из-за всяких пустяков, когда бросаются сломя голову туда, куда не надо. Слишком смелые солдаты хороши лишь для их командиров, а не для самих солдат. Да и то не всегда. Но еще хуже для солдат бывают слишком смелые командиры.
Одан относился к Кортису ничем не хуже, чем к собственному ребенку, к родной дочери, и желал ему только добра. Хотя ее он, конечно, не гонял чуть ли не каждый день с оружием в руках по всему двору. Но ничего, в последний год Кортис уже ни в чем не уступал Одану, и еще неизвестно, кто кого теперь гоняет. Недаром Кортис уже год занимает место охранника-вышибалы на постоялом дворе отца. Кортис гордился, что в таком возрасте он очень силен и мог справиться почти с любым взрослым мужчиной. Когда же он еще подрастет, то может отправиться совершать подвиги. В армию, например, пойти, как отец, или устроится в гвардию барона. А может он вступит в артель наемников, которая ловят разных чудовищ. За тела убитых чудищ маги отсыпают большие деньги. Говорят, из разных частей тел монстров можно изготовить волшебные снадобья. И таких чудовищ совсем не жалко, это ведь не обычные звери.
Воз с дровами был тяжелый, лошадь бежала не быстро, но уверенно. Правя тяжеловозом, Кортис посмотрел на копье, которое всегда держал при себе, отправляясь в лес. Почему-то ему легче давалось копье, чем меч, и он любил тренировать навыки боя с копьем в любое свободное время.
Сам Одан не был ни великим фехтовальщиком, ни мастером боя на копьях, да и на мечах, тем более в одиночку. Он рассказывал, как во время королевской службы его вместе с другими воинами учили в основном сражаться в строю. Строй, большие щиты и длинные тяжелые копья – главное оружие панцирной пехоты. Пока строй не сломлен, она непобедима. Раньше, когда в мире существовали сильные маги, фаланга человеческой тяжелой пехоты, усиленная магами, могла противостоять не только нападению даже латной конницы, но и большинству вражеских магических атак. Никто, ни эльфы, ни орки, ни гномы не могли ей ничего противопоставить.
Тяжелая пехота при поддержке магов перемалывала любого врага и всегда приносила людям победу. Именно в те далекие времена людские государства расширили свои владения за счет земель нелюдей.
Но потом, когда боги заснули, сражаться тяжелой пехоте стало сложнее. То ли все приспособились к ее тактике, то ли без магов она была гораздо слабее, но теперь одной такой пехотой войны не выигрывались. Ведь если врагам удавалось ворваться внутрь строя фаланги, то неповоротливые и неготовые к такому бою воины становились легкой добычей. Поэтому почти вся подготовка тяжелой пехоты заключалась в наработке умений сражаться в строю и ни в ком случае не позволить неприятелю прорвать ее ряды. Где уж тут до обучения индивидуальному фехтованию. Так, одни азы.
Вот Одан и показывал Кортису эти азы. Ну и специальные физические упражнения, разработанные для воинов, конечно. Правда и здесь, судя по всему, Кортис выполнял упражнения, которые в основном применялись в тяжелой пехоте.
Но так или иначе Кортис чему-то научился, а за счет своей силы, ловкости и быстроты мог быть опасен и для опытных фехтовальщиков. Хотя с кем мог Кортис фехтовать? Не в дуэлях же участвовать. Он ведь не из благородных. Конечно, не нужно забывать о разных разбойниках и душегубах. Время от времени они встречались в королевстве. Вот с ними Кортис и мог бы при случае показать свои умения, не будут же они для нападения на одинокого путника или даже на торговый караван выстраиваться фалангой?! Да они и не умели этого делать.
Изучив всё, что ему показывал отец, Кортис не остановился. Ему нравилось обращаться с копьем, и он сам стал придумывать для себя различные приемы боя. Меч он недолюбливал, ведь какой можно было придумать прием с мечом? Руби себе и руби. Другое дело – копье! У него было не такое огромное копье, как у тяжелых пехотинцев. Его копье больше походило на копья, используемые конницей орков, чуть больше двух метров длинной и килограмма полтора весом. Он попросил отца, чтобы ему на копье насадили более длинное и плоское лезвие-жало, а на другой конец - тяжелый набалдашник. Кортис научился раскручивать копье в руках, как ветряки у мельницы, и мог им и колоть, и резать, и бить набалдашником. При необходимости он мог и точно бросить копье в цель. Поэтому Кортис немного огорчался, когда в снах видел себя сражающимся огненным мечом, а не копьем.
Одан же говорил, что копье, это всё игрушки, да к тому же таким копьем, как у Кортиса, никто не воюет. Мечом же, если говорить о драке один на один, можно сражаться ничуть не хуже, чем копьем, а даже лучше. Меч тоже позволяет и колоть, и рубить, да и вообще считается оружием настоящего воина. Но Кортис так меч и не полюбил, хотя обращаться с ним и научился.
Конечно, на самом деле вряд ли у Кортиса умение боя с копьем было так уж и велико. Чему он мог научиться сам? Может, это и красиво выглядело со стороны, когда он, раскрутив копье над головой, наносил смертоносные удары воображаемому противнику. Но неизвестно, как сложилось бы дело с настоящим вооруженным врагом. Не исключено, что Кортиса без особого труда убили бы за несколько секунд. Хотя в прошлом году на него, кстати, в этом лесу, напала пара волков, и он их обоих убил. Копьем. К удивлению, это оказалось не слишком сложным делом, но весьма неприятным. Убивать животных Кортису совершенно не понравилось, и как это благородные охотятся ради самой охоты, а не для пропитания?
Как сейчас он помнил этих благородных хищников. Такие красивые, грациозные! И почему они кинулись на него? Захотелось кониной перекусить что ли, а он мешал? Или это всё шуточки Великих Спящих? В лесу летом было полно добычи, одних кабанов немерено. Они спокойно пожирали несъедобные для людей ягоды с кустов и расплодились по всей округе.
Так или иначе, но волки напали на Кортиса. Он грузил дрова на воз и услышал позади себя какие-то подозрительные звуки. Обернулся – волки. Оба матерых, крупных, с переливчатой серой шкурой, они выставили напоказ большие зубы и внимательно смотрели на Кортиса.
Копье было рядом, и Кортис машинально его схватил. Волки прыгнули на него один за другим. Но делали это как-то медленно. Или это Кортис оказался таким быстрым? Не раздумывая, что делает, Кортис успел ткнуть копьем каждому волку прямо в горло, и они свалились у его ног, смотря на Кортиса угасающими глазами. Вероятно, он повредил им гортань, и волки даже не могли издать никакого звука. Так и лежали, постепенно деревенея. Смотреть, как из гордых существ, которые только что поражали своей мощью и красотой, утекает жизнь, - жуткое зрелище. Кортиса даже чуть не стошнило. Другое дело – убить какого-нибудь настоящего врага! Разумного врага или чудовище, а не бедное животное. Вот он мог бы убить без всякого сожаления того зеленого прощелыгу, пристававшего к сестре.
- Стоп! - внезапно сказал Кортис сам себе. До него вдруг дошло то, на что ни он, ни кто другой почему-то в той суматохе не обратили никакого внимания, а потом и вообще думать забыли. Этот потомок троллей не среагировал на его шрам! Кортис никогда раньше, да и позднее, не встречал никого, в ком были бы примеси крови нелюдей. Да и самих чистокровных нелюдей тоже не видел, даже в Стоке, куда он один раз ездил вместе с отцом. Неужели из всех разумных рас на его шрам реагируют только люди? Почему? Нужно было бы как-то это проверить и попробовать разобраться. Если в этом можно разобраться, конечно.
Так, размышляя
