человека. К человеку тому подбежал Дик. «А, чертенок, нагулялся?»- беззлобно сказал мужчина. «Ну, куда ты меня еще зовешь? Что там нашел?»- спросил он, отмахиваясь от Дика, толкающего его носом в бок.
Пес, недовольный поведением хозяина, подбежал к Светлане и залаял, прося поддержки.
«Кого еще принесла нелегкая?»,- заворчал Виктор, поднялся и сделал несколько шагов, не выпуская молоток из рук, с явным намерением применить его слегка не по назначению.
Но, через несколько секунд, перед Светланой стоял не «грозный страж фермы», а мальчишка … пожилого возраста. Чтобы скрыть смущение, он принялся внимательно разглядывать предмет в своих руках.
-А я … э-э-э … транспортер … э-э … сломался. Доярки придут, а тут … вот.
Светлана засмеялась:
-Да обними, чего уж! Я специально взяла с собой одежду на всякий случай. Неизвестно, где бы ночевать пришлось.
Никаких «неизвестно»! Со мной будешь! Зря, что-ли целых две недели … И ты не смей, слышишь?
-Значит, можно переночевать здесь, с тобой?
- А это мы – сейчас! … Это мы организуем! Домой пойдем! Вот!
Он подхватил ее на руки, уже не задумываясь о чистоте одежды, отнес в телятник
-Подожди здесь. Я мигом доделаю эту железку, да и – к соседу. А ты только не уходи!
Светлана чувствовала себя девочкой Эли, которую вихрь снова перенес в сказочную страну, но уже без Тотошки и домика. Эли (то есть, Светлана) разглядывала стены телятника с огромными паучьими дворцами, строившимися маленькими мастеровыми не один месяц, а, может быть, и год.
Здесь стоял запах теплой сырости, свежего сена и, доносящиеся из коровника – молока и силоса: ароматами, пьяняще-узнаваемые для Светланы и малозаметные для местных. …
Послышались женские голоса: доярки шли на работу.
– Говорят, городскую видели в автобусе
– Небось, за деньгами ехала. Житья нет от этих побирушек! Работать – не работают, а денег – дай.
– Так ей – расчет…
– Работать надо! Ты, вот, работаешь, а денег тоже не получаешь. А ей городских мало штоль? Там-то, небось, платют вовремя.
– К Витьку, интересно, заходила?
– Нет, коли жить хотца. Не лезь в чужую семью – сами разберутся. Ей же Натаха бошку оторвет, али кровь пустит.
– Витек! Ты куда, охламон? Странно… Дик – тут, Шакал убег…
– А, если она тут? А ты: «побирушка… кровь пустит…»
– А че? Я и в глаза и за глаза скажу: «Неча ей тут делать. У городских вертихвосток и денег и мужиков – валом. Так они приезжают у нас последнее отымать.
– Уж тебе-то – грех жаловаться
– Девочки! Давайте уже работать! Скоро машина приедет.
Вот уже коровы подоены, покормлены и бидоны с молоком погружены в машину.
– Витька, где ты шлялся, дармоед?! До смены дождаться не мог? И когда ж ты упьешься, Шакал несчастный? Совсем уж обнаглел. Нам свою скотину кормить, а мы Ваше благородие дожидаемся.
– Да я на соседней ферме был. А смена моя – вона. Коляня уже идет.
– Уйдешь, когда коров привяжете. А мы пошли, нам некогда – свои не доены.
Виктор заглянул в телятник:
– Сейчас, Светик мой, со сменщиком я быстренько коров привяжу и – айда до дому.
– А можно мне с тобой? Все равно я уже перепачканная.
– Ну, коли сама просишь. … Халат какой накинь.
Привязав коров, Светлана с Виктором пошли через поле в Акулинино. Уже темнело, и Виктору часто приходилось брать свою спутницу за руку, чтобы она обо что-нибудь не споткнулась.
– Вить! Так хорошо, будто и не уезжала.
– Скажешь! У вас там овощи да фрукты в магазине растут, а в молоке – ни жира ни запаха. Воды – сколько хочешь, только краник откроешь – на выбор: холодная, али горячая. А в доме – всегда тепло. Ежели захолодает, позвонишь по телефону – опять тепло.
– Зато взрослым там нельзя делать так,- она побежала, подпрыгивая и размахивая руками, – и вот так,- набрав побольше воздуха, закричала: «Хо-о-о-ро-о-о-шо-о-о!»
Набегавшись и накричавшись, подождала Виктора и добавила:
– А еще там нет коров. …А еще там нет Дика и…тебя.
Он подхватил ее на руки, немного покружил.
– Пламя мое адово, неужто и в городе своего старика помнила?
– Мы с Кругом частенько о тебе разговаривали.
Он взял ее лицо осторожно, как берут воду и прошептал:
– А я с ним – о тебе.
Дойдя до деревни, Виктор заворчал, обращаясь явно не к Светлане:
Так, и где мы шляемся?
Отсюда были видны освещенные окна домов, и только в одном не горел свет. Дойдя до этого темного дома со стороны огородов, Виктор обо что-то споткнулся. Преграда мяукнула и бросилась под лапы Дика.
Манюня! Ты чего здесь делаешь? Дик, тащи ее домой.
Дик взял зубами ______________ за холку, как кошки и собаки носят своих малышей.
-Вить, а куда мы пришли?
-Ко мне. С этого боку ты еще не была. Учись. Я пьяный буду, или там: предупредишь, что приедешь, а нам с Натальей уйти надо.
-А воров не боишься?
-Так до этого додуматься надо, чтобы взять чего. А у местных – соображалки не хватит.
Он включил фонарик и одной рукой, быстрым движением фокусника, открыл большой навесной замок. Светлана вошла на знакомую террасу и, пока Виктор колдовал с недавно открытым замком, на ощупь нашла дверь в комнату.
-Вить! Изнутри заперто. Не открывается.
-И не должно открываться, Ласточка. Но, ежели Натаха закрыла, как я учил, то дядя Витя твой мигом откроет. Ты поторонись. Впотьмах все одно ничего не разглядишь, а завтра, коли время будет, научу.
Через пару минут они уже стояли в комнате.
-Ну, королева, приказывай! Включать свет? Если не включим, ты, того гляди – обо что вдаришься. Если включим – Натаха проснется, похмелять надо будет. А в дому, похоже, это дело закончилось. Разве что …
При свете фонарика Виктор извлек из-под дивана заветную бутылку.
-Со мной за компанию стопочку пропустишь?
-Ты, наверное, забыл, Витенька, куда я завтра иду? Хороша же я буду в кабинете директора!
-Виноват, моя госпожа, запамятовал. Ну, так и я не буду. Уложу вот тебя сейчас баиньки, да рядышком посижу.
Светлана легла, Виктор взял ее за руку. В ту ночь ей снилось что-то хорошее, но что – она забыла, едва открыв глаза. Ее пробуждение встретила улыбка ее Виктора.
-Доброе утро, ласточка! Я там картошечки с лучком пожарил. Ты поешь, да я с тобой. Да по случаю – стаканчик пропущу.
-А какой сегодня праздник?
Улыбка стала смущенной.
-Ты.
Они прошли тихонько, чтобы не разбудить все еще спящую Наталью, в кухню.
За столом Светлана спросила как можно строже:
-Я слышала, ты стал сильно пить. Это правда? А Наталье от тебя чаще достается. Это – тоже, правда?
-Что мне делать, пламя ты адово? Тебя нет, эта ш…штучка, как ни приду – пьяная. Разве что к соседу поговорить. Так и там – наливают.
-Да тебя так надолго не хватит! Каждый день – мыслимо ли! Ты же можешь без этого. Так зачем?
-А зачем мне долго … такая жизнь? Любавушка, не мучай, не надо таких вопросов!
-Мне тоже больно – ты стал пить больше, Наталью чаще бьешь. Не проще ли все изменить?
-Куда же мне деться?
-Ко мне. Мать я уговорю. Поживешь пока у нас. Потом мы с тобой квартиру снимем. А можно на стройку пойти: там, говорят, с квартирами – проще. Ты каменщиком и штукатуром был уже, я тоже научусь.
-Стар я сызнова начинать. Да и как ее бросить. Ведь все пропьет, бомжой будет. Она уже не может не пить.
-Своей жизнью платить за алкоголичку. … Не велика ли цена?
Виктор только вздохнул в ответ.
-Хоть пообещай меньше пить. И с Натальей – разговорами сначала. Придумай, чем убедить можно.
-Постараюсь. Да нужно ли теперь тебе, чтоб дядька Витька не пил?
Светлана поднялась, молча расцеловала его лицо, обняла и прижалась к груди, в которой бешено билось сердце
-Надо, любимый!
Он взял ее за плечи, тихонько от себя и посмотрел в глаза.
-Бросить пить совсем – не обещаю: не смогу, наверно. Но ты ведь знаешь своего Витьку, ты же веришь в меня!.. Клянусь, что как можно меньше буду. Для тебя, Ласточка, пламя мое адово!
На глаза мужчины навернулись слезы. Поняв, что она это увидит, он слегка оттолкнул ее и, попытавшись усмирить дрожащий голос, сказал:
-Тебе собираться пора: одевайся там, умывайся. А я потом Натаху похмелять буду. Негоже, что б она тебя видела. На сегодня свидание закончено.
Получив деньги в поселке, Светлана сразу уехала в город.
Глава 3
За все время жизни в городе Светлана ни разу не вспомнила о Гене. Когда он вечером позвонил, не сразу узнала голос.
- Привет, Светик.
- Здравствуйте.
- Что это с тобой? Ну, да ладно. Звонил вчера еще. Твоя мать сказала, что ты в деревню за деньгами поехала. Ночевала-то где? В общаге, на ферме, или у деда? Похоже, что у деда.
- Почему ты так решил?
- Раз забывать стала, значит, хорошо там было.
- Прекрати!
- Так ты собираешься ко мне? А то смотрю: не звонишь, не едешь. Сегодня мимо проезжала, а к Генке.…Да – зачем?
- Просто хотела побыстрей домой. А у тебя, похоже, нет настроения?
- Ты приедешь, или будем заниматься дурацкими разговорами?
- Да. Завтра.
На следующий день она приехала, как обещала. И повторилась процедура, неизменная уже пять лет: докричаться до четвертого этажа – дождаться выхода соседей, чтоб войти – Геннадий ее уже ждет, расположившись на тряпках, вынесенных его матерью на лестничную клетку – заняться тем, чем обычно занимаются муж с женой в спальне (на этих самых тряпках) – получить «нагоняй» от соседей с угрозой вызова милиции – заплакать и сказать: «Это все из-за нее» - поругаться с Геной – уехать домой – поднять телефонную трубку и (в зависимости от степени своей обиды), услышать, или прошептать: «Я уже не злюсь».
Но в этот день последнего действия не было. Войдя в квартиру, и ни с кем не разговаривая, Светлана сразу же легла спать.
Вновь сон перенес ее на цветочную поляну среди болота.
Сколько бы ни кричала, ни звала своего Хищника – не отдавала топь, что взяла. Только начал появляться над этим местом дым. Толи торфяники горят, толи даже память о любви отнимало болото. Дым стелился низко, становился все гуще. Цветы на островке завяли, и Светлане ничего не оставалось, как перейти болото по этому дыму. Как только прошла она, дым рассеялся, и на месте и цветочной поляны и болота появился неровный луг – неудобъе.
Она не знала – куда ей теперь идти. Одно чувствовала: ее кто-то ждет.
Утром мать спросила у дочери:
- Ну, как прошло свидание?
- Никак. То есть, как всегда.
- Что-то ты слишком спокойно об этом говоришь. Уже надоел?
- Не он. Надоело соседей его смешить. Мы оба – не бомжи, а целуемся на лестнице, как школьники. А ведь уже пять лет вместе.
- Ты же знаешь: в гости придет – пожалуйста. От тарелки супа, или чашки чая – не обеднеем. А жить с ним…
- Здесь он – не ко двору, там – я. Понимаешь, я устала.
- Говорила я тебе: «Такие романы ни к чему хорошему не приведут». Убедилась?
- Но если бы не она…
- Она – не она, если бы да кабы. … А в подушку плакать – тебе.
- Больше не буду!
Мать погладила дочку по голове и вздохнула:
- Малое мое дитятко!
Месяц прошел монотонно: дом – работа, дом – работа.
- Мам! Я позвоню в Гамово?
- Вообще-то, деньги есть. … Ну, позвони. Глядишь, все и отдадут.
Снова в поселке
