в Акулинино, если расстанусь с Виктором…» Тут она поняла, что ей невозможно это сделать. Необходимо было или уговорить, или заставить саму себя. «Ну, да: Гена не знает, что ты сама предлагала Виктору оставить дом Наталье и уехать к тебе. Но ведь этого и никто не знает. Представляю, сколько «доброжелателей» будут объяснять твоему Виктору - зачем он тебе нужен! А, может, уже говорят. Конечно, он не поверит! Но сколько таких разговоров будет? Даже если у него хватит ума и терпения не обращать на сплетни внимания, ты о нервах его подумала? Вспомни, с какой болью он смотрел на тебя, когда ты про себя сплетни узнала. Мало тебе?
И еще в одном твой Гена прав: не «светит» тебе! Ты с Виктором жить хочешь? А Наталья? В гареме жить собралась? А не противно? Виктор-то тебе не противен. … А то, что он будет приходить к тебе после ласк пьяницы? И еще.… Извини за подробности. Под старость у алкашей кое-что ослабляется. Не противно будет лежать на мокрых простынях? От него ты примешь любые неудобства? А на том, что было сделано ей? И еще …»
«Достаточно! – прервала она сама себя. – Еду сегодня же! Хотя нет. Последний автобус вот-вот уйдет, а я не успею предупредить маму. Решено! Поеду завтра».
Светлана убедила маму, что ей необходимо на выходные уехать в Акулинино. Даже предлагала повезти Сережу – отдохнуть в деревне. Но, раз дочь едет по делам, внука решено было оставить в городе.
Как же долго тянулась ночь! С первыми лучами июльского солнца Светлана отправилась в дорогу.
В автобусе она представляла: как поговорит с Виктором, и что он ее обязательно поймет, и как расскажет она Геннадию, и он убедит мать: Свету просто необходимо принять.
Но появилась мысль: «Не будет Гена с матерью разговаривать! Он привык уже, что с ним возятся, как с маленьким. Он доволен тем, что есть: маме он полностью подчиняется, как в детстве. А еще есть женщина, которая ухаживает за ним, довольствуясь редкими часами встреч. Вот ведь как: у Гены есть мама, у Вити – его «мадам»… Похоже, ни одному из них я не нужна по-настоящему. Вот это я и должна выяснить!»
Возле калитки она на минутку остановилась, чтобы «собраться». Двери в террасу, в дом и в комнату были раскрыты настежь. Не было ни Натальи, ни Дика. Только в комнате на кровати поверх одеяла, лежал Виктор. У Светланы внутри все похолодело: «Жив ли?». Все, что она так хорошо отрепетировала, испарилось вместе с решительным порывом расстаться.
Она прижала руку к его груди – сердце бьется. «Значит, спит!» - обрадовалась гостья. В ту же секунду Виктор, не открывая глаз, схватил ее руку. В открывшихся на ту, что стояла над ним, глазах менялись чувства: от удивления и недоверия к радости и нежности. Он улыбнулся, но улыбка получилась грустной.
- Хоть насмотрюсь на тебя.
- Витенька! Что случилось? Уж не заболел ли? Где Наташа и Дик? Почему двери пораскрыты, а окна даже зашторены?
Он попытался подняться, но сил не хватало. Гостья уже пожалела, что задала сразу столько вопросов: собеседнику тяжело будет на них ответить. Светлана поправила подушку, помогла возлюбленному принять удобную позу и, положив руку ему на губы, произнесла:
- Витюш! Я попробую догадаться. А ты дай знак: «Да - нет» Так тебе легче будет. Ты болен был уже вчера. Наталья ушла вечером и еще не приходила. Дика соседка взяла. Ты говорил, что она его берет, когда бычка своего на дальний луг водит. Была она сегодня утром – Дик надолго у нее не останется. Двери закрыть не смогла, или проветрить решила.
Виктор поцеловал ее пальцы, все еще лежащие на его губах и тихонько убрал ее руку.
- Все так, моя умница. Вчера утром с Натахой поругались, а, ближе к вечеру, сердечко прихватило. Думал – помру. Чего-то сильно шарахнуло. Бригадирша таблетки какие-то дала. Вроде, полегчало. Да сказала, чтоб в понедельник к врачу шел. А для меня – что менты, что врачи: одни посадить норовят, другие – положить. Да уж и к чему идти-то: не болит уже. Только слабость проклятая... Вот, хотел подняться – тебе хоть чайку заварить, да тело не слушается.
У Виктора на глазах выступили слезы. Не хотел он, чтобы Светлана видела его таким. Ему было легче переносить собственные мучения, чем понимать, что этим он доставляет боль ей.
- Витюша! Ну, что ты? Тише, тише! Что подняться не можешь – из-за этого? Я же знаю: ты сильный! Вот выздоровеешь, и снова за тобой молодые угнаться не смогут.
Она успокаивала любимого, а сама думала: «Вот как такого лечить? Может, здесь бабушка-травница есть? А если про бабу Таню спросить? И старенькая, а вон какая трудяжка! Да и самогон делает особенный – вкусный. Я, хоть и не любительница этого, да от рюмочки ее самогоночки редко когда откажусь. Видимо, чего-то в травах да настойках она разбирается».
- Витюш! А если у бабы Тани спросить? Может, она слабость твою убрать поможет.
- Так Натаха туда вчера и ходила. Танька сына своего первый раз сама подняла. А потом он моду взял – по врачам шататься.
- Я сбегаю туда? Быстренько: туда – сюда.
- Только возвращайся побыстрей! Я замучился тут один валяться!
Светлана поцеловала его нос и улыбнулась.
- Я постараюсь.
Небольшой, чистенький домик бабы Тани стоял по соседству с домом Виктора, если не считать маленького прудика, от которого жарким летом оставалась небольшая лужица. В ней сейчас копошились гуси бабы Тани – вот из-за них дверь в террасу дома Виктора обычно была закрыта.
Света постучалась в дверь в дверь соседкиного дома.
- Не заперто! – раздался в доме мощный женский бас.
- Привет, баба Таня!
- Здравствуй, егоза! Витька послал за чем? Ежели за самогонкой – так нету: Гришка последнюю забрал.
- Нет, не за ней. А Наталья у Вас была? Ничего не говорила?
- Была. Вот Гришаня-то и самогонку и Натаху забрал. Так, паразитка, домой и не пошла? Ну, Витька! ... А что случилось-то?
- Витя вчера вечером заболел. И, кажется, сильно.
- Витюшка?! Батюшки-святы! Да как же это? Ох, говорила я – не нужна она ему: заведет она его в гроб! Другую ему! Да хоть тебя. Уж как он про тебя рассказывает: прям светится весь! А что возраст, так у нас на Руси и не такие семьи были, да в ладу жили. А что грешил много – так в церкву сходите – отмолите. Он хороший, Витюшка-то наш! Только не с теми ватажился. Ой! Что ж я дура старая?! Говори – что у него?
- Сердце. Таблетки ему какие-то дали. Боль прошла, а слабость осталась. Так Вы его утром видели.
- Ох, не знала я – спал он! Я б сразу-то из дома настоечек-то и принесла бы. У меня и на спирту и на родниковой воде есть. Мне воду Серенька мой привез перед больницей.
- Что ж он в больницу лег, если Вы про травы знаете?
- А не давалась мне хворь! Знать, не мне его лечить. А там он работу еще нашел, о какой и не мечтал. Знать, Господь его болезнью жизнь ему улучшил. И такое бывает.
Пока они разговаривали, баба Таня прошла в кухоньку и принялась копаться в своих ящичках да полочках.
- Вот – самое оно! Веди теперь. Будем твоего Витю поднимать.
Войдя в дом, Светлана крикнула:
- Витюш! К тебе гости!
Виктор взял свою заботницу за руки, притянул к себе и шепнул на ушко: «Спасибо, лапушка!»
Выскользнув из комнаты, Светлана пожалела, что в доме не было икон. Закрыв глаза, она прошептала: «Господи! Помоги ему! Не забирай!»
Через несколько минут в кухоньку вошла баба Таня
Оклемается Витюшка. Теперь ему поспать надо. Иди, убаюкай его. А завтра за молоком приходи. Ранехонько. Чтоб он от моей Куколки сразу выпил. Утреннее молоко – лечебное. А, ежели что приключится – сразу ко мне. Да Наталье не давай завтра с ним ругаться. Все поняла, заботница?
- Спасибо, баба Таня! Все. Я Вас провожу?
Иди – Витюшку баюкай.
Светлана прикрыла дверь и вернулась к Виктору.
- Витюш! Тебе поспать надо.
- Лапушка! Белый день на дворе, а Витюшке твоему – спать???
- Баба Таня сказала.
- Ну-у-у.… Быть по тому. Тогда ляг со мной. Может, я и усну. Светлана, не раздеваясь, легла к Виктору, а он положил голову ей на грудь и обнял. Гладя его редкие кудряшки, она баюкала: «Ш-ш-ш, ш-ш-ш, ш-ш-ш, ш-ш, ш-ш». Когда умолкала, переводя дыхание, он просил:
- Еще! Еще!
Дождавшись, когда он уснет окончательно, она выскользнула из его объятий и принялась разглядывать бумаги, в беспорядке лежавшие в тумбочке, на которой когда-то обитал телевизор. Среди этой кипы были три фотографии: молодых Натальи и Виктора по отдельности и те же, но смонтированные в одну. Кстати, увеличенная копия этой – смонтированной – была единственным (если не считать махонького градусничка в форме гитары) украшением стен, давно не крашенных и не мытых. Виктор спал и Светлана решила погулять по саду. На всякий случай оставила на столе записку: «Витюш! Я не ушла. Я в саду».
Можно было только догадываться о грандиозных весенних планах хозяев огорода: вся свободная от деревьев земля вскопана. То там, то тут виднелись колья с процарапанными на них словами: «Капуста», «Фасоль», «Кабачки»… Вот только не было ни овощей ни грядок. И все же, в самом дальнем углу сада нашлись три маленькие, относительно чистые грядочки: с помидорами, огурцами и укропом. За садом, рядом с соседской красавицей-картошкой торчали в пять рядов остатки обеда колорадских жуков – полузасохшие былинки без цветов и листьев. От такой картины Светлане стало грустно и она вернулась в дом.
Виктор спал, широко раскинув руки. Светлана легла рядышком, положив голову ему на плечо.
Поздно вечером, устав и пить и гулять, вернулась Наталья. Свалив на своем пути все, что не было прибито к полу, или стенам, и высказав все, что она думает о «косорукой шакальей морде» мужа, его супруга принялась в темноте искать на кровати свободное место.
- Витька! Двигайся! Точно сдох, штоль! Не-е-е-е! Не Витька! Брысь, кто разлегся! Я тя, шалава, ща…
Пьяная дама попыталась стащить Светлану с кровати, но с первой попытки это не удалось.
Второй попытки тоже не получилось: Светлана встала и сама толкнула Наталью на стоящий рядом диван. Затем наклонилась и негромко сказала:
- Сегодня ты спишь здесь. Попробуешь полезть к Витьке – за волосы из дома вытащу и на дорогу брошу. Проспишься – завтра поговорим. А сегодня лежи тихо! Поняла?
- Ага! «Внучка» приехала»! Своего полудохлого «деда» от меня защищает! А я ему – жена, а не б…
- Заткнись! Я добрая, но за себя сегодня не отвечаю. Завтра поговорим – кто его полудохлым, как говоришь, сделал.
- Да я …
- Заткнись, сказала! Спи!
Солнце еще не вставало, а к бабе Тане пришла Светлана.
- Молодец, егоза! Как там твой болявка?
- Спит. Я ненадолго. Наталья вечером явилась. Как бы не случилось без меня чего-нибудь.
- Прав Витюшка, что заботницей тебя называет. … На вот. Да беги к своему ненаглядному.
Когда гостья ушла, баба Таня вздохнула
- Бедная девчушка! Ведь Натаха убить Витьку хочет, а он и не замечает. А эта так для него старается. Да не с ней он будет свою последнюю минуточку.
В доме Виктора все спали. Светлана принялась будить Виктора.
- Витюш! Проснись! Попьешь и опять спать можешь. А сейчас просыпайся!
Повредничав немного, Виктор выпил молоко и снова завалился спать. «Как дитя малое!» - улыбнулась Светлана.
На диване, с кряхтением да охами, заворочалась Наталья. Открыла осоловелые глаза и уставилась на Светлану.
- Королева!... Похмелиться дай!
- Да у вас, похоже, нет ничего. Ты, ведь, от бабы Тани ничего не принесла.
- А ты на что? Чего, с пустыми руками приехала? Или все уже без меня выпили?
- Наташ! Виктор болен. О каком
